было больше, чем у того, кто относился ко всему спокойно и лежал у огня. Видеть везде опасности и планировать действия на случай катастрофы — это мы сегодня называем тревогой. Когда стрессовая система работает на таких мощных оборотах, что нам хочется бежать сломя голову, — это мы сегодня называем панической атакой.
Таким образом, сам по себе приступ страха необязательно выполняет какую-то функцию. Достаточно того, что ничтожная часть этих панических атак когда-то спасла нам жизнь и мозг настроился при малейших сомнениях подавать сигнал об опасности. То есть с точки зрения мозга паническая атака — ложный сигнал тревоги. Он напоминает, что сигнализация работает как положено, аналогично тому, как пожарная сигнализация, включающаяся на подгорелый хлеб в тостере, показывает, что она работает как нужно. Да, стрессовая система иногда включается зря, но это не недостаток и лучше, чем если она не включится, когда нужно.
Если сверхчувствительная стрессовая система помогла нам выжить, остается спросить, почему мы не паникуем по любому поводу по сто раз в день. Как вообще можно зайти в вагон метро, не испытав при этом панической атаки? Разве не самые осторожные наши предки имели самые большие шансы не попасть в желудок ко льву, избежать укуса змеи или падения со скалы? Однако все в природе есть компромисс и у всего есть своя цена. Длинные ноги и длинная шея позволяют жирафу поедать листья, до которых не дотягиваются другие животные. Но слишком длинные ноги могут сломаться. Стройная антилопа бегает очень быстро, но без жировых депо не может накопить запасов на голодные времена. Если бы наши предки видели везде опасности, вероятность умереть от несчастного случая или нападения хищников уменьшилась бы. Но если бы они воспринимали все как опасность для жизни и боялись собственной тени, им никогда не удалось бы проявить мужество, необходимое для добывания пищи и партнера.
Иными словами, за выигрышные качества почти всегда приходится расплачиваться. Возможно, вы возразите, что все панические атаки в метро дисфункциональны, ни одна из них не выполняет никакой функции, однако, вместо того чтобы задумываться над функциональностью сегодня, нам следовало бы посмотреть, в каких ситуациях исторически было важно отреагировать панической атакой. Часто ли случались такие ситуации? Важно ли было с точки зрения выживания любой ценой покинуть какое-то место? Очевидно, что ответ на все эти вопросы будет положительным. Не удивляйтесь, что у наших защитных механизмов столь серьезные последствия, как приступ паники в метро, и что они так легко пробуждаются. Уж лучше предупредить лишний раз, чем пропустить реальную опасность.
Важнейшая причина того, что мы, несмотря на безопасную жизнь, все же испытываем страх, заключается в том, что система сигнализации мозга приспосабливалась к миру, где половина особей погибала, не достигнув подросткового возраста. Умение видеть опасности во всех мыслимых и немыслимых местах увеличивало шансы на выживание. Поскольку мы с вами потомки выживших, а склонность испытывать страх на 50% определяется генами, дело обстоит именно так: большинство из нас считают мир куда более опасным, чем он есть на самом деле.
Таким образом, нет ничего странного в том, что люди испытывают страх. Странно, что некоторые его лишены. Сильные руки могут поднимать тяжести, а сильные ноги бегать быстро, но сильный мозг — не тот, на который не действуют стресс, трудности или одиночество, а тот, который помогает нам справиться и выжить. Иногда для этого он создает чувство страха, побуждая бежать, уклоняться и воспринимать мир как опасное место. Если мы думаем, что все эти симптомы — признаки болезни мозга, то забываем, что его важнейшая функция — обеспечить выживание. Если бы у наших предков не было столь легко пробуждающегося чувства страха, нас с вами не существовало бы. Как было бы хорошо, если бы все об этом знали. Потому что, как и мой пациент из метро, многие люди, испытывающие тревогу, убеждены, что с ними что-то не так. Осознав, что страх — это скорее признак того, что мозг работает нормально, они чувствуют себя гораздо спокойнее.
Мой клиент уже много времени спустя рассказал, что атаки стали реже, когда он осознал их допустимость. Другую клиентку очень успокоила мысль, что «амигдала хочет, чтобы я боялась». Если посмотреть с такой точки зрения, то более понятными становятся не только панические атаки, но и посттравматическое стрессовое расстройство (ПТСР).
ИСТОРИЧЕСКИЕ УГРОЗЫ
Возможно, вы не верите, что ваши страхи объясняются эволюционным наследием. В таком случае посмотрим на то, что вызывает у нас фобии, то есть немотивированно сильные страхи. Самые распространенные — это страх публичных выступлений, высоты, замкнутых пространств, открытых пространств, змей и пауков. Что общего у всех этих страхов? Почти никто сегодня не умирает от всего этого, но все это угрожало нам в историческом прошлом.
От укуса змеи сегодня в Европе умирают в среднем четыре человека в год. Сравните с автокатастрофами, которые уносят 80 000 жизней каждый год в Европе и 1,3 миллиона в мире. Следует бояться не змей, а машин, и убегать от них в панике. Возьмем публичные выступления. Маловероятно, что неуверенное выступление на юбилее или презентация в классе или на работе будут стоить вам жизни.
Курение уносит ежегодно 7 миллионов жизней, а от недостатка физической активности умирают преждевременно более 5 миллионов человек в год. Тогда почему у многих из нас случаются небольшие нервные срывы перед публичным выступлением, а при виде сигареты и удобного дивана мы только пожимаем плечами? Ответ прост: поскольку сидение и курение исторически не угрожали жизни, у нас не выработался страх перед ними. Выступления перед другими когда-то могли грозить исключением из сообщества, что, в свою очередь, представляло прямую угрозу для жизни. Змеи, высота и необходимость выступать перед другими по-прежнему вызывают у нас сильные страхи, это один из самых четких признаков того, что наша склонность испытывать страхи сформировалась совсем в другом мире.
Ужасные воспоминания
Летом 2005 года одной из моих клиенток стала 50-летняя женщина, которая семью месяцами ранее проводила отпуск в Таиланде и стала свидетельницей цунами. Женщина с семьей жила в отеле, расположенном очень высоко, им не угрожала опасность, но моя пациентка, медсестра, отправилась в местную больницу, чтобы оказать помощь. Там она наблюдала очень драматичные сцены, видела пострадавших с тяжелыми травмами, умирающих людей, в том числе и детей.
Вернувшись в Швецию, женщина поначалу испытывала тревогу, но вскоре вернулась к обычной жизни. Однако через несколько месяцев ее стали беспокоить ночные кошмары, в которых она и ее дети тонули, — настолько ужасные, что женщина боялась ложиться спать. Днем внезапно накатывали жуткие
