Разрешение — это попытка вернуть человека в естественное, свободное от сценариев состояние (состояние Естественного Ребенка). Транзакция разрешения состоит из приказа Родителя терапевта Ребенку пациента («Прекрати пить!») и логического объяснения причин приказа Взрослым, адресованного Взрослому же («Вам нужно быть трезвым, чтобы сохранить работу» или «Ваш муж не останется с вами, если вы не бросите пить»).
Разрешение требует включения взрослой части клиента. Если аргументы взрослой части терапевта оказываются неубедительными, разрешение превращается в приказ, который может вызвать сопротивление со стороны клиента. Тогда требуется очистить взрослую часть клиента от посторонних включений и попробовать еще раз. Например, человек, который близок к тому, чтобы потерять работу из-за пьянства, может проигнорировать аргумент «Вам нужно быть трезвым, чтобы сохранить работу», так как убежден в обратном (что он потеряет работу, если не будет пить со своими товарищами). Следовательно, он игнорирует сообщение Взрослого терапевта, а так как объяснение не принято, разрешение не сработает. Задача терапевта в этом случае — распознать «заражение Взрослого» (здесь — убежденность в том, что можно потерять работу, если бросить пить).
Каждый сценарный запрет требует отдельного разрешения. Когда разрушаются более крупные запреты, на первый план выходят более мелкие. Например, женщина, страдавшая от тяги к алкоголю, которая в течение года воздерживалась от употребления спиртного, явно преодолела свое сценарное предписание «пить», но она никогда не инициировала социальные контакты, полагаясь в этом на своих друзей. Когда эта ее особенность была замечена, стало очевидным, что она нуждается в разрешении инициировать социальные контакты, то есть просить о поглаживаниях. В качестве домашнего задания ей было предложено позвонить одной из подруг и пригласить ее в кино. Задание оказалось для нее трудным. Она не могла справиться с ним в течение нескольких недель, и эта трудность находилась в фокусе терапии в течение некоторого времени. Запрет на просьбы о поглаживаниях оказался границей, которую ей нужно было перейти, чтобы достичь стойкого улучшения. Настойчивость терапевта и его заинтересованность в конце концов сделали свое дело, и клиентке наконец удалось преодолеть запрет просить других людей о том, чего ей хотелось, что оказалось критическим для ее внутреннего благополучия.
Напомню, что Родитель, который дает разрешение, должен быть взрослым, настоящим Родителем, а не Родителем в Ребенке (см. рис. 2). Я уже говорил о различиях между ними и лишь добавлю, что именно Родитель в Ребенке играет роль Спасителя или Преследователя в игре «Спасение». У этой части, в отличие от настоящего Родителя, недостаточно сил, чтобы преодолеть родительский запрет. По этой причине транзактный аналитик должен четко различать два этих эго-состояния в себе, так как любые действия из состояния Большого Свина (Родителя в Ребенке) осложняют терапию.
Концепция терапевтической защиты была разработана Патрицией Кроссман и теперь стала необходимой частью транзактного анализа. Когда клиент под влиянием разрешения, данного терапевтом, предпринимает действия, которые противоречат его сценарным запретам, он, таким образом, лишается родительской поддержки, что выражается в сильных чувствах тревоги и одиночества, которые терапевт не имеет права проигнорировать. Если терапевт в такой момент не окажет клиенту помощь, тот вернется в свое первоначальное состояние, в котором он чувствовал себя безопаснее. Таким образом, происходит «возвращение сценария», так как клиент не верит, что терапевт достаточно силен, чтобы справиться со Злым колдуном, и потому ему нельзя довериться в трудной ситуации.
Так как разрешение требует предоставить клиенту защиту, не следует давать ему значимые разрешения перед отпуском или когда у вас много клиентов и мало времени. Потребность в защите может появиться в любой момент, а не только во время групповых или индивидуальных занятий, поэтому у клиента должна быть возможность позвонить терапевту домой, когда он почувствует панику. Мой опыт показывает, что когда у терапевта около сорока клиентов, ему в среднем приходится оказывать поддержку дважды в неделю. Я даю клиентам свой номер телефона, и обычно это не создает мне больших сложностей. Зная, что любой звонок с просьбой о помощи может быть или настоящей просьбой о защите, или предложением сыграть в спасение, нетрудно отличить одно от другого. Как правило, «настоящий» телефонный разговор занимает не больше пятнадцати минут и является положительным опытом как для звонящего, так и для терапевта. Приглашение к игре в спасение вызывает совершенно другие чувства, так как любые предложения терапевта здесь встречаются словами «да, но…». В этом случае терапевт должен свернуть беседу и напомнить клиенту о его ответственности за свои действия. Рассмотрим следующий пример.
Джейн. Здравствуйте.
Терапевт. Здравствуйте.
Джейн (плачет). Мне страшно.
Терапевт. Что случилось?
Джейн. Я не знаю, мне очень страшно, и чувствую, как будто убиваю себя.
Терапевт. Я понимаю вас. Трудно поступать не так, как требует твой сценарий. Может быть, вам позвонить подруге и вместе пойти в кино?
Джейн. Хорошая мысль. Думаю, я так и сделаю.
Терапевт. Вот и отлично. Держитесь и не стесняйтесь звонить мне в любое время, если опять почувствуете страх.
Джейн. Спасибо, мне уже лучше.
Терапевт. До свидания.
Джейн. До свидания.
Этот диалог — типичный пример транзакции защиты. Заметьте, что Джейн принимает на себя ответственность за свое эмоциональное состояние и готова принять рекомендации психотерапевта по его изменению. Джейн по-настоящему напугана, но ее состояние изменяется к лучшему за относительно короткое время. Теперь сравните этот разговор со следующим диалогом.
Джейн. Здравствуйте.
Терапевт. Здравствуйте.
Джейн (плачет). Мне страшно.
Терапевт. Что случилось?
Джейн. Я не спала уже десять ночей и чувствую, как будто убиваю себя.
Терапевт. Я понимаю вас. Трудно поступать не так, как требует твой сценарий. Может быть, вам позвонить подруге и вместе пойти в кино?
Джейн. Я не думаю, что у меня получится. У меня нет друзей. Вы не посоветуете мне что-нибудь другое? Если вы мне больше ничего не предложите, я приму все свои снотворные таблетки.
Терапевт. Что вы хотите, чтобы я сделал?
Джейн. Поговорите со мной или сделайте что-нибудь.
Терапевт. Я готов вам помочь, но что вы сами готовы сделать для себя?
Джейн. Я не знаю, я хочу покончить со всем этим.
Терапевт. Я надеюсь, что вы этого не сделаете, но я не понимаю, чего именно вы хотите от меня. Я предлагаю вам сходить в кино, чтобы развеяться.
Джейн. Да, но… и т.д.
В данном случае имела место попытка Джейн вовлечь терапевта в игру «Спасение». Если он откликнется на ее просьбу, разговор может продолжаться часами без видимого результата. Если же он откажется играть, Джейн станет в меньшей степени воспринимать его как потенциального игрока в спасение и, скорее всего, не станет повторять попытку в будущем, а вместо этого попросит о защите.
Транзакцию защиты не следует путать с «трансфером» в психоанализе, где улучшение состояния клиента достигается за счет усиливающейся привязанности к терапевту. Как правило, человеку бывает нужна защита только в течение трех месяцев с момента перехода через родительский запрет. Если же за такой промежуток времени клиент не успевает избавиться от панических чувств, стоит предположить, что терапевт играет в игру «Спасение».
Защита — функция Заботливого Родителя. Если расставить эго-состояния по их значимости, я поставил бы на первое место двоих Взрослых (Взрослого и Маленького Профессора), затем, с небольшим отрывом, Заботливого Родителя и Естественного Ребенка. Большой Свин, или Критический Родитель, не приносит никакой пользы терапевтическому процессу.
Поэтому части, необходимые сценарному аналитику, — это Взрослый, владеющий логикой в такой же мере, как и интуицией, Заботливый Родитель и радостный Естественный Ребенок. Большого Свина ему придется оставить за дверью, а если тому все-таки удастся вклиниться в процесс, терапевту следует попросить помощи у своего терапевта.
Эти четыре «живых» взаимодействия (антитезис, разрешение, веселье и защита) в дополнение к взаимодействию Взрослый—Взрослый составляют инструментарий транзактного аналитика. Когда деятельность дополняется всеми этими возможностями, они дают терапевту гибкость и широту возможностей и, следовательно, увеличивают его терапевтический потенциал. Потенциал — это способность терапевта помочь клиенту быстро решить его проблему. Потенциал терапевта должен быть соизмерим с силой родительских запретов его клиентов. Как говорил Эрик Берн: «У застенчивого терапевта столько же шансов укротить злобного Родителя, сколько у слабого ковбоя — оседлать взбесившегося жеребца. И если Родитель сбросит с себя терапевта, тот приземлится прямо на Ребенка своего клиента». Потенциал включает желание терапевта решить проблему, его внутреннее разрешение на то, чтобы это сделать, и способность объективно оценить время, необходимое для этого. Это значит, что терапевт готов помочь пациенту встретиться со своей центральной проблемой и готов создать давление, необходимое для того, чтобы клиент нашел выход, а также, что немаловажно, он готов предоставить клиенту защиту тогда, когда она ему понадобится. Потенциал, однако, не следует путать со всесилием: многих терапевтов, которым известны как их собственные ограничения, так и ограничения концепции потенциала, часто преследуют мечты о всесилии, которые соответствуют сильному желанию принять роль Спасителя.
