то, как вы говорите о психопатах.
— Да, — в голосе Боба послышался холодок, — я знаю. Но это лишь стиль речи. Когда мы говорим про людей с высоким давлением, то называем их гипертониками — и это медицинский термин. Именно этого не понимает ваш собеседник. «Психопат» — это то же, что «гипертоник». Можно назвать их иначе: «человек, который набирает больше конкретного количества баллов по опроснику Хаэра». Слово «психопат» лишь удобнее и лаконичнее, поэтому я называю этих людей таким образом. И под психопатией понимается вполне конкретная вещь — отрезок на моей шкале, который выше определенной цифры. Кстати, могу признаться, что сейчас я не уверен, от какой именно точки нужно отталкиваться. Для исследовательских целей цифра тридцать удобна. Но только для исследовательских целей.
Боб спокойно смотрел на меня.
— Тут я вне подозрений, — продолжил он, но опять остановился и задумался. — Хотя в самой глубине души я все же думаю, что они отличаются от нас чем-то более существенным, но никаких научных подтверждений этому пока что не существует.
— Мне показалось, что мой знакомый, который был в Бродмуре, что-то вроде полупсихопата, — сказал я.
Боб пожал плечами, ведь он не знал Тони.
— Как его нужно воспринимать? Как психопата или нормального? — уточнил я.
— Люди, от которых я слышу подобные вещи, настоящие леваки — это ученые с левыми настроениями, — ответил он. — Однако я использую данные термины не в уничижительном смысле. Я думаю, все знают, что левые не любят ярлыков и разговоров о различиях между людьми, — он снова помолчал. — Много людей считают, что я определяю психопатию в оскорбительных и уничижительных терминах. Но подумайте: как еще я должен это делать? Упоминать только положительное? Ну, я могу сказать, что человек — хороший оратор или что эта женщина хорошо целуется и танцует. А еще один обладает хорошими манерами. Однако, говоря о многих психопатах, мы подразумеваем самое существенное — они разрушают все вокруг себя, убивают людей, топчут чьи-то жизни. И что в таком случае? Молчать про это и говорить о положительных сторонах?
Хаэр засмеялся. А мне ничего не оставалось, как только присоединиться.
— Можете попросить жертву психопата посмотреть на положительные стороны его личности. Что он ответит? «Не могу, он меня ослепил», — добавил Боб.
Разумеется, никто не будет спорить с тем, что встречается необоснованная постановка диагноза. Однако зачастую это результат деятельности фармацевтических компаний.
— Подождите и посмотрите, что случится, когда изобретут лекарство от психопатии. В тот же момент точка отсчета на моей шкале опустится до двадцати пяти — двадцати, а может, и ниже.
— Думаю, моя работа, связанная с психопатами, сделала меня самого одержимым властью, — отметил я. — Кажется, я стал таким после ваших лекций.
— Знание — это не только сила, но и власть, — ответил Хаэр и как-то особенно посмотрел на меня. — Мне интересно: почему же я не стал одержимым властью?
* * *
Несколько недель спустя я получил посылку, адрес отправления которой гласил: «Гетеборг, Швеция». Сверху была приписка: «Сегодня ровно двадцать один год с момента События — теперь мы вольны поступать как хотим!»
Пару минут я удивленно смотрел на нее, после чего открыл.
Внутри лежал экземпляр книги «Бытие или ничто». Я крутил его в руках, пораженный странной, изысканной красотой, дырками, вырезанными на 13-й странице, разными загадочными словами, узорами, рисунками и пустыми страницами.
Это был большой сюрприз, хотя и не сказать, что особенно неожиданный (в полном смысле этого слова). За несколько дней до этого события Петер сообщил в письме, что скоро мне придет посылка с посланием. Может, я и не сразу пойму смысл, но это послание очень важное, поэтому было бы неплохо поразмыслить над ним и, возможно, даже проконсультироваться со специалистами.
«Я потратил восемнадцать лет на то, чтобы понять, каким образом реализовать первый этап, — сообщил он. — Прошу вас, наберитесь терпения. Однажды вы поймете, что нужно делать. Ближайший день — последний, когда мы сможем контактировать. Мне жаль, но с этим я ничего не могу сделать».
«То есть, если я напишу вам послезавтра, вы уже не ответите?» — уточнил я.
«Можете писать сколько захотите, но ответить не смогу, — ответил он. — Все должно идти так, как идет».
Итак, у меня был целый день, чтобы задать столько вопросов, сколько захочется.
И начал я с того, что спросил, почему каждая вторая страница в книге пустая.
«На самом деле я удивлен, что все еще никто не оставил комментарий по этому вопросу, но, как вы догадываетесь, пустые страницы — не совпадение, — написал мне Петер. — Двадцать одна страница с текстом и двадцать одна пустая — вместе сорок две страницы („Бытие или ничто“). Я был уверен, что это понятно».
«Всю эту тщательную ручную работу — аккуратное вырезание букв на тринадцатой странице и не только — проделали вы сами или с чьей-то помощью?»
«Все это делал я сам, включая приклеенные стикеры и вложение „письма профессору Хофштадтеру“. Вынужден отметить, что это весьма утомительное занятие».
«По какому принципу отбирали адресатов?»
На этот вопрос он отвечал долго, а я безотрывно сидел у компьютера и проверял почту.
И дождался.
«Хотя бы одна тайна должна оставаться нераскрытой», — написал Петер.
После этого он снова закрылся, как будто испугался собственной откровенности.
«К сожалению, больше ничего не могу вам рассказать. Когда получите мое послание, постарайтесь следовать велениям собственного сердца. Направление вы получите, обещаю, и дайте событиям разворачиваться самим по себе. Теперь избранник — вы, а не я! Я считаю, вы достойны этого, и уверен, что вы все сделаете правильно. Все, что бы от вас ни потребовалось».
Я слышал, как работает телевизор: была включена передача, в которой рассказывалось об актрисе Линдси Лохан, «теряющей стиль Бритни».
«Теперь избранник — вы, а не я! Я считаю, вы достойны этого, и уверен, что вы все сделаете правильно. Все, что бы от вас ни потребовалось».
Не задумываясь, я ответил письмом, в котором каялся, что, впервые увидев его на пороге его дома, принял за одержимого навязчивыми идеями человека. Однако теперь я осознал, что именно это дало ему возможность создать и распространить «Бытие или ничто» настолько загадочным и даже возбуждающим способом. Никто не говорил, что наше предназначение на планете — быть полностью счастливым или полностью нормальным. К тому же зачастую благодаря неудачам, неадекватности, особенностям, страхам и одержимости — казалось бы, наименее положительным сторонам личности — мы может создать что-то по-настоящему интересное или захватывающее.
Я получил ответ от него:
«Признаюсь вам, что иногда я бываю слегка
