С точки зрения христианства у Всеблагого, «единаго Бога Отца, Вседержителя, Творца небу и земли, видимым же всем и невидимым» нет и не может быть никакой сущностно самостоятельной «контрпартии».
Бог не создавал зла....
Зло в начале возникло в результате мятежного отпадения от Творца ангела света, в своей гордыне возжелавшего стать богом в своем отдельном бытии и увлекшего за собой некоторых других ангелов. Но это отпадение не нарушило гармонически устроенного порядка ангельского «невидимого» мира, поскольку каждый из ангелов, есть ограниченная самой собой природа, отдельный мир.
Упасть ангел может только внутрь своей собственной природы. Это отдельная замкнутая на саму себя вселенная, не имеющая к нашему миру никакого отношения. Все получается именно так, как описано в «Божественной комедии» гениального Данте: замерзший, абсолютно неподвижный Люцифер лежит в центре замкнутого ада, человек даже может позволить себе карабкаться по его шерсти. Власть Люцифера распространяется только на этот мир. Для того чтобы попасть в этот мир, человек должен его выбрать — совершить произвольные поступки, которые человек осознает как преступные или греховные.
На наш мир он влияния оказывать не может.
Если рассуждать иначе, утверждая сохраняющуюся власть дьявола в нашем мире то мы упремся в ересь гностика Василида, считавшего, что мы и живем в мире Люцифера: творцом нашего мира является падший ангел, а к миру, сотворенному Богом, мы все не имеем никакого отношения. Христианская вера опровергает этот взгляд: Бог воплотился в человеке и явился в наш мир, чтобы сообщить волю Творца.
Видимый же, органический мир, а вместе с ним и весь тварный космос был поврежден только в результате грехопадения человека, соблазненного диавольским примером. Созданный по образу Божию и являющийся в силу этого центром и венцом вселенной, наделенный Богом свободной волей, человек своим грехопадением повредил, нарушил все мироздание, внеся в него возможность зла и смерти, т. е. небытия.
По убеждению отцов, зло, хотя и обладает своей действительной силой в истории, не существует само по себе. Зло не есть природа, но состояние природы. Оно не существует, но «присутствует», по мысли псевдо-Дионисия Ареопагита. Оно только возможно. Оно — «модально, а не субстанционально» (так писал отец Сергий Булгаков).
И потому зло, во всяком случае, нравственное и социальное зло, никогда не абстрактно и не безлично, но обязательно персонифицировано. Нельзя сказать, что мир зол и несовершенен сам по себе. Он неустроен и поврежден исключительно в силу несовершенств и духовной поврежденности составляющих его свободных личностей.
Иначе говоря, зло представляет собой небытие, имеющее свою активность в человеческой воле и через нее привносимое в мир. Св. Григорий Нисский точно подмечал парадоксальность существования человека, поработившего себя злу: «он прибывает как бы в небытии». Зло может быть уподоблено раку, который, не имея собственной сущности, паразитирует на живой клетке, на организме, разрушая и умерщвляя их. Как вы помните, мы говорили о раке как о реакции природы на исчезновение различий между людьми.
Правда, в отличие от рака, зло заразно: чем дальше личность отстоит от Бога (который есть источник всякого бытия), тем больше возможность заражения злом, тем зло опасней.
Поэтому зло как самостоятельная сущность — «вирус», способный заразить человека собой, не существует и, поэтому, обсуждения не требует.
Нам нужно попробовать понять механизм, при посредстве которого человек начинает аккумулировать в себе зло. И это, по крайней мере, в главных чертах, вовсе не сложно сделать.
Кто же тогда «князь мира сего»? Кто или что соблазняло Спасителя в пустыне?
Что в нашей жизни «модально» и «не субстанционально»?
Это — мысль человеческая или, шире, все то, что мы называем сознанием. В самой природе индивидуального сознания, способного отличить себя от другого, заложена идея независимости от Бога, дарующая иллюзию власти над миром.
Для того чтобы обрести земную власть, нужно «убить в себе Бога». Спаситель в пустыне боролся с природой человеческого сознания, которое вечно соблазняется идеей мирской власти. Этот соблазн, несомненно, и является «князем мира сего».
Нам он хорошо знаком: в начале книги мы назвали этот соблазн мечтой о счастье....
«Князь мира сего» — всего лишь метафора потаенных мыслей.
Я думаю, что францисканский монах и гениальный философ Уильям Оккам, изобретая свою «бритву» для мысли человеческой: «Не следует умножать сущности сверх необходимого», имел в виду именно это.
Главное в отпадении Люцифера от Бога, то, что мы называем гордыней, — это его радикальное отделение от Творца. Он ощутил себя независимым.
Для того чтобы это ощущение независимости стало радикальным отделением нужно... «убить» Бога. По крайней мере, убить его в своей собственной душе — полностью забыть о его существовании. Все остальное не будет независимостью, поскольку борьба с Богом есть зависимость от него — необходимость постоянно думать о противнике. Точно так же пролетарий, находящийся в постоянной борьбе с империализмом, демонстрирует свою полную зависимость от империалиста.
Как вы помните, заявление о том, что «боги мертвы» потребовалось Ницше для утверждения идеи сверхчеловека.
Я хочу сказать, что все болезни нашего общества являются результатом подобной мысленной операции по убийству Бога, проделанной со времен Ницше всей человеческой культурой.
Если боги мертвы, то носителем абсолютной истины, которую мы ищем, пытаясь обнаружить смысл собственной жизни, может быть только человек. Впрочем, не только... Мы можем приписать эти свойства, кроме людей, еще и вещам или веществам — по нашему собственному желанию.
Желание, которое мы в начале книги назвали желанием «быть магом» — это стремление управлять реальностью с целью достижения свободы и счастья. Такие возможности нам может дать только знание абсолютной истины. Для тог, что бы ее присвоить нужно убить Бога.
Выясняется, что без Бога или смысла жизни или гениальности... мы жить не можем. Убив Бога человек стремится вручить ответственность за себя... кому ни будь другому: создателям развлечений, идеологиям, «потомственным магам», гадалкам, вещам... или наркотикам.
Если задуматься, то выяснится, что фразы: «Я не могу жить без Васи...», «Я не могу жить без водки...» или «Я не могу жить нормально, пока родители не купят мне автомобиль...» — это фразы, которые пытаются придать Васе или водке характеристику смысла жизни — наделить и Васю, и водку свойствами Бога и вручить им ответственность за самого себя.
То, что описано в главах о глупости и развлечении, и есть механизм, порождающий дьявола в человеческой душе.
Дьявол (с древнегреческого — клеветник) или сатана (с древнееврейского — противник, подстрекатель) — всего лишь метафора, мифологический образ. Но этот образ крайне устойчив и встречается в мифах всего мира, а это значит, что эта мифологема или метафора, приобретшая в наших умах живые, сущностные, субстанциональные черты, человечеству необходима.
Для чего людям нужны метафоры, вообще?
Для того чтобы понять что-то важное про самих себя.
Ощущение серости и монотонности обыденной жизни и желание прорваться сквозь нее к счастью или гениальности свойственны не только отдельному человеку, но и обществу. Есть ли в общественной жизни аналог «точки Розанова» или прорыва к гениальности?
Конечно есть. Существуют периоды нашей жизни, когда само общество разрешает своим членам «сузить общественную воронку». Времени, разрыва континуума обыденности мы называем праздниками и ждем их с нетерпением именно потому, что во время праздника мы позволяем себе войти в иную форму бытия.
Ощущение праздника максимально близко к ощущению счастья, за праздничным столом или во время праздничных шествий и гуляний мы можем, наконец, почувствовать себя богатыми и всемогущими, совершенными и бессмертными. Современный человек очень часто называет это чувство «быть не хуже других». Мы накапливаем деньги для того, чтобы во время праздника радикально превзойти нормы и стандарты нашего повседневного бытия. Мы готовы тратить деньги на бессмысленные подарки и немыслимое количество еды и выпивки, большую часть которых так никто и не сможет поглотить.
Праздник — это состояние, не имеющее отношения к целесообразности, разумности, необходимости и... безопасности (как мы с вами видели в предыдущей главе). Со стороны праздник всегда выглядит как психическая болезнь, как нарушение нормы. Праздник всегда на грани или за гранью, он находится по другую сторону нормы и патологии. Праздник — это коллективный транс, в котором становится возможным все.
