В самом деле, если сознанию человека отводится роль контроля, расчета, обработки данных, словом, роль бухгалтерии жизни, то важно оградить от мелочного вмешательства этого контроля более глубокую деятельность, от которой зависит выработка решений. Но самый надежный способ убрать помехи – это полностью скрыть самое существование «верховной власти». По такому пути и пошла природа.
Часто сравнивают человеческую психику с айсбергом, главная часть которого находится под водой и невидима, как подсознание. Открытие подсознания вызвало кризис в сознании Запада, воспитанном на доктринах рационализма и позитивизма. Впечатление, произведенное этим открытием на дофрейдовского человека, выразил в 1920 году Бертран Рассел, сказав, что «современная психология проникла гораздо глубже в тот океан безумия, по которому совершает опасное плавание утлая лодка человеческого разума». Можно понять настроение философа, сообщившее эмоциональную окраску этим словам; но для самой психологии подсознание безумно лишь в техническом смысле, точно так же, как для оптики ночь «темна» лишь в смысле условий освещения.
В действительности исследование невидимого и составляет основную задачу науки. Но для этого ей приходится прибегать к методам, необычным для нашей повседневной жизни. Вы мало узнаете о пищеварении, если будете только есть; положение радикально изменится, если прибегнуть к вскрытию желудка. Правда, для изучения психики столь прямолинейные методы непригодны, и дело здесь, может быть, не только в младенческом состоянии нейрофизиологии. Важнейшие механизмы природы были открыты задолго до того, как удалось обнаружить их материальные носители. Атомы и гены стали неотъемлемой составной частью человеческого знания совсем в другую эпоху, чем были созданы средства для их экспериментального обнаружения. Впрочем, самое понятие «обнаружение» не так уж просто. Крупные молекулы, соответствующие менделеевским генам, были обнаружены в смысле, близко напоминающем обиходный смысл этого слова. С атомами дело обстоит уже иначе. «Увидеть» их принципиально невозможно, и доказательства их существования по необходимости всегда будут «косвенными». Все эти соображения мало тревожат представителей наиболее развитой из естественных наук, физики. В действительности физики для объяснения природы строят модели. Более сложная модель опирается на «наглядные представления», заимствованные из более простой, т.е. уже ранее построенной привычной модели, опробованной сравнением с экспериментом. Но при этом составным частям модели вовсе не приписывают прямой связи с какими-то математическими носителями; электронные орбиты, спины и излучение фотонов – всего лишь привычные опоры для математических построений, а наглядные представления об этих вещах не принимаются слишком всерьез. Никто не рассчитывает, что эти чрезвычайно полезные вещи будут когда-нибудь «обнаружены» с помощью более утонченных приборов; и есть глубокая причина, почему на это надеяться напрасно. Дело совсем не «обнаружении» составных частей модели: о достоинстве модели судят по ее следствиям. Нет причины иначе подходить и к моделям психологии, независимо от того, будут ли когда-нибудь найдены их «носители» вроде генов, или же они останутся лишь мысленными схемами описания, наподобие моделей атомной физики.
Согласно Фрейду, наша «сознательная» психическая деятельность составляет лишь часть нашей психической жизни; другая часть ее не регистрируется и не запоминается, а проявляется лишь своими результатами, проникающими в сферу сознания и – через нее – в поведение человека. Эта скрытая часть жизни человека и называется подсознанием. С функциональной точки зрения подсознание является ведущей частью психики, а сознание – подчиненной. Это значит, что основные стимулы, определяющие поведение человека, рождаются в подсознании; что там же находится «диспетчерский пункт», задающий режим работы сознания; что оттуда происходят идеи, решения и «монтажные схемы». Это не значит, что поведение человека всецело зависит от подсознания: в нем часто выступает сознательная компонента, которую нельзя недооценивать, но об этом потом.
В основе подсознания лежат инстинкты, общие у человека с животными. Их можно представить себе как первичные, врожденные структуры мозга, разрушение которых приводит к патологическому поведению и часто к гибели субъекта. Инстинкт самосохранения – это механизм, порождающий страх; инстинкт питания вызывает голод; половой инстинкт вызывает половое влечение; ориентировочный инстинкт и внутривидовая агрессивность приводят к эмоциям, менее точно описываемых в терминах обиходного языка: «беспокойство», «жажда деятельности», «агрессивность», «раздражение». (Само собой разумеется, словесное обозначение эмоций крайне условно, при отсутствии специально разработанной терминологии, может привести к недоразумениям. Но при неизбежной неточностипонятийлучше пользоваться обиходным языком, чем выдумывать новый). Итак, все эти эмоции суть состояния подсознания, обусловливаемые работой инстинктивных механизмов. Человек иногда знает об этих состояниях, а иногда нет. В самом деле, «знать» можно лишь ту часть психической деятельности, которая проникла в сознание; самое слово «сознание» указывает, какой частью аппарата мы «знаем». Значительная часть наших эмоций остается в подсознании и в сознание не проникает, во всяком случае, в прямой форме. Мы знаем, что боимся попасть под машину; мы, как правило, не знаем, что боимся определенных людей и житейских ситуаций. Мы обычно знаем, что голодны, но под действием более сильных эмоций можем этого долго не знать; затем голод становится более сильной эмоцией и проникает в сознание. Мы в ряде случаев не знаем о своих половых влечениях (и отрицаем их, когда их принято отрицать). И уж, конечно, мы почти никогда не отдаем себе отчета в эмоциях, привлекающих нас к разным любопытным предметам и побуждающих нападать на других людей. Из всего моря наших эмоций, бушующего в подсознании, мы видим только гребни самых высоких волн. Совокупность наших инстинктивных влечений и эмоций, не контролируемых сознанием, Фрейд обозначает латинским словом “Id” («Оно»). Каким же образом можно убедиться в существовании неосознанных эмоций? И вообще, какие факты доказывают, что подсознательная деятельность существует?
4.
Простейшие проявления подсознания.
Путь, который мы избрали для первого знакомства с подсознанием, состоял в анализе нашей сознательной психической деятельности. Как мы видели, должен существовать механизм, «монтирующий» последовательность воспоминаний или мыслимых образов. Существует также механизм, внезапно вызывающий «идеи» или «решения» сознательно обдумываемых задач. То и другое объяснимо лишь в том случае, если некоторая часть нашей психической работы остаетсявне нашего контроля. Фрейд пришел к этому заключению, исходя из других фактов. Он обнаружил прорывы подсознания в повседневной жизни людей, в виде так называемых обмолвок; он впервые подверг научному исследованию сновидения, вызывавшие до того произвольные толкования философов и гадалок. Человек иногда говорит не то, что хочет сказать; этот факт, прежде не привлекавший особенного внимания, имеет в глазах Фрейда фундаментальное значение. Обмолвка – это невольная замена одного слова другим, чаще всего возникающая от замены или перестановки одного-двух звуков. Обычно такая замена искажает смысл фразы или делает ее бессмысленной; но за этим стоит глубокий смысл, который может быть систематически исследован. Обмолвки делятся на вполне определенные типы, и в каждом случае можно обнаружить скрытые эмоции, выражение которых вовсе не входило в планы говорящего. Чиновник с негодованием описывает поведение своего коллеги, «сорвавшего» мероприятие уважаемого начальника; если при этом «сорвал» превращается в «соврал», то обмолвка относится, как правило, к начальнику. Молодой человек невинно предлагает женщине снять пальто, но вместо «пальто» произносит «платье». «Историчка» превращается в «истеричку», «остается» в «отдается», «чудный» в «нудный», и т.д. Более того, обмолвками могут быть и целые фразы, неудачная форма которой обличает подлинные чувства говорящего. Начало фразы «заносит» таким образом, что к нему не удается приделать «запланированный» конец. Говорящий неловко останавливается, начинает фразу сначала, и слушатели фатальным образом догадываются, почему его «занесло». В других случаях фраза, как будто бы, складывается по плану, однако, вместо одного слова вкрадывается синоним, намекающий на нечто непредусмотренное, иногда крайне нежелательное. Каждый может припомнить подобные случаи, но обычно их воспринимают с забавной стороны. Между тем, обмолвки глубоко значительны, а часто и трагичны. Они свидетельствуют о том, что параллельно сознательному, так сказать «официальному» психическому процессу происходит неосознанный, подспудный, угрожающий при любой возможности прорваться на поверхность. Бывает так, что говорящий отдает себе отчет в своих подлинных чувствах или мыслях и сознательно лицемерит; подсознание, не стесняемое этим искусственным режимом, вырабатывает вместо «придуманного» слова «подлинное» и выдает его наружу, в момент расслабления или беспечности. Но это – не самый интересный случай. Гораздо важнее такие обмолвки, в которых субъект выдает чувства и реакции, неведомые ему самому. Чиновник может и не сознавать свое подлинное отношение к начальнику, а молодой человек, перепутавший предметы одежды, может не подозревать о своей специальной заинтересованности (например, считать себя верным мужем, или видеть в женщине только жену друга, и т.п.) Все эти официальные чувства для подсознания не обязательны.
