сердится, особенно если дело идет о подчиненных ему лицах. В своей семье он также чрезвычайно мелочен и пунктуален, всякое – даже самое мелочное – нарушение его привычек выводит его из равновесия и раздражает его.
Психастеники очень конфузливы и постоянно стесняются. Они менее всего хотят, чтобы на них обращали внимание; поэтому часто они молчаливы и предпочитают не высказываться публично, при большом стечении людей. Сознание, что они являются предметом внимания, что на них устремлены сотни глаз, для них невыносимо. Вот почему многие профессии оказываются совершенно недоступными для психастеников. Благодаря своей конфузливости психастеник часто боится вступаться за свои права, боится сделать то, что он сам считает необходимым, и поэтому обнаруживает себя перед другими не в истинном свете. Боязнь сказать что-нибудь не так, боязнь сделаться предметом насмешек постоянно мешает психастенику в его общении с людьми. Ему сделали что-нибудь хорошее – он не решается поблагодарить; ему делают неподходящее предложение – он не смеет его отклонить; ему должны заплатить деньги – он боится их потребовать; он любит кого-нибудь, но не решается признаться в этом. «Я часто лгу из боязливости, – говорил один больной Hartenberg’a, – потому что не смею сказать то, что я думаю». Следствием всего этого является то, что психастеник обыкновенно плохо себя чувствует в обществе, начинает любить одиночество; тем не менее временами он испытывает прямо непреодолимое желание высказаться перед кем-либо по поводу переживаемых им мучений или хотя бы записать на бумаге все, что ему приходится испытывать. В общем психастеник недоверчив, иногда даже подозрителен; обыкновенно он не особенно весел, даже печален. Боясь вторжения в свою душу, психастеник обыкновенно старается не обнаружить перед другими, особенно незнакомыми ему и чужими людьми, свои аффективные переживания, он скрывает свои эмоции; если он испугался, огорчился или, напротив, очень обрадовался – он спешит сдержать проявление своих чувств, всячески старается замаскировать свое настроение.
Психастеник всегда не энергичен, не активен, бездеятелен, это не человек дела, не человек трезвого практического ума, это – мечтатель и фантазер. Любопытно отметить, что большей частью психастеник не любит физический труд, он всячески избегает его, очень неловок и с большим трудом привыкает к ручной работе. Вообще, психастеник является человеком совершенно неприспособленным к жизни, непригодным для борьбы за существование, ему нужна упрощенная жизнь, тепличная обстановка (la simplification de la vie, по чрезвычайно удачному выражению Р. Janet). Психастеник по натуре скептик, он сомневается во всем, с чем ему приходится сталкиваться, и редко принимает на веру то, что ему говорят. Одной из чрезвычайно характерных черт психастеника является склонность его к самоанализу. Психастеник прекрасно знает себя, он до мелочей знает и понимает свой характер со всеми его особенностями; он знает свою боязливость и конфузливость, он все переживает вдвойне, каждый момент констатируя у себя наличность того или другого душевного движения. Он далеко не безразличен к особенностям своего характера, сплошь и рядом негодует он на себя за свою трусость, иронизирует над самим собой, иногда даже презирает себя; для психастеника его собственная психика со всеми ее ощущениями, эмоциями, порывами является в виде отдельных сцен какой-то идеологической комедии (des scènes de comédie idéologique, по выражению Hartenberg’a), на представлении которой он сам присутствует в качестве далеко не безучастного зрителя.
Психологи чрезвычайно часто говорят о «я» индивидуума и о раздвоении, расщеплении в некоторых случаях этого «я»; здесь у психастеников можно говорить уже не о раздвоении, а об утроении «я» больного. Возьмем, например, случай, когда психастеник испытывает какую-нибудь сильную эмоцию, хотя бы эмоцию страха, волнения; при этом психика его может быть схематизирована следующим образом: его первое «я» чувствует страх; второе «я», не желая обнаруживать перед другими свое психическое состояние, замаскировывает этот страх и старается – часто с успехом – скрыть свое волнение и быть спокойным; наконец, третье «я» наблюдает за первыми двумя, а подчас и подсмеивается над ними. Непосредственные чувства недоступны психастенику, и это одинаково относится как к эмоциям отрицательного характера, так и к эмоциям положительным; непосредственная радость, беззаботное веселье не есть удел его. В общем, он часто сознает, что поступает не так, как бы следовало, но он не может, иногда боится, не решается поступить иначе.
Психастеник часто предается всевозможным размышлениям чисто отвлеченного характера, он часто ставит себе те или иные вопросы общего свойства, не имеющие к нему прямого отношения, и непременно старается найти на них ответы; то, что немцы обозначают словом Grübelsucht, является одной из самых частых черт психастенического характера. Мысленно, в своих мечтах психастеник способен пережить многое, но ведь мечты не есть действительность, а от участия в реальной действительности он всячески старается уклониться. «Любить, мечтать, чувствовать, учиться и понимать – я могу все, лишь бы меня только освободили от необходимости действовать» – вот очень яркое и образное заявление человека с психастеническими чертами характера – Amiel’я, оставившего нам чрезвычайно ценный и любопытный документ в виде громадного дневника всей своей жизни (Fragments d’un journal intime). Caro в своей книге «Mélanges et portraits» (Paris, 1888) в главе, названной «la maladie de l’idéal», подвергает анализу психику этого интересного человека и делает ряд замечаний, разъясняющих некоторые черты психастенического характера; так, например, он указывает на то, какое парализующее влияние на волю человека оказывают все те размышления, мудрствования и сомнения, которым постоянно предается психастеник. «Понимать много вещей сразу, – говорит он, – удерживать в голове всевозможные мнения, хотя бы они противоречили друг другу, – это, быть может, прерогатива, но прерогатива, за которую приходится дорого платить; она ослабляет веру в себя, создает нерешительность в практической жизни, она значительно уменьшает продуктивность, производит постоянную и мучительную неуверенность в своих мнениях и убеждениях».
Патологические характеры имеют близкое отношение к ясно выраженным нервно-психическим заболеваниям; мало того, каждому из этих патологических характеров соответствует определенное заболевание. Так, параноическому характеру соответствует картина хронической паранойи; таким же точно образом психастеническому характеру соответствует один из трех больших неврозов, – именно психастения, понимая этот термин в том смысле, как его понимает Janet и Raymond. Помимо того что общая картина того или другого патологического характера оказывается аналогичной картине соответствующего нервно-психического заболевания, аналогия распространяется и на отдельные психопатологические феномены, которые можно констатировать в обоих случаях. Так, при параноическом характере мы между прочим имеем дело с явлением, чрезвычайно близким, а иногда, быть может, совершенно аналогичным тому, что в клинической психиатрии называется бредовыми идеями, – симптом, который играет такую выдающуюся роль в картине хронической паранойи. Таким же точно образом в картину психастенического характера одним из постоянных ее компонентов входит
