9 лет Z., соблазненный товарищами, начал мастурбировать. Это занятие ему чрезвычайно нравилось, и мальчик страстно ему предавался. Однажды, когда он был в состоянии сладострастного возбуждения, он нашел мешочек лайковой кожи, который натянул на свой член, испытывая при этом чрезвычайно приятное ощущение. С этих пор мешочек служит для онанистических манипуляций; Z. иногда обертывал им также и мошонку и денно и нощно носил мешочек при себе. С этого времени проснулся упомянутый огромный интерес к коже вообще, в частности к лайковым перчаткам.
В период зрелости в воображении пациента играли роль главным образом дамские перчатки, последние производили очень сильное впечатление, вызывали эрекцию, и, если Z. удавалось дотронуться перчатками до своего члена, происходила эякуляция. Мужские перчатки совершенно не оказывали такого действия, хотя Z. сам всегда с удовольствием их носил. В женщине его впоследствии интересовали только ее перчатки. Перчатки стали его фетишем, главным образом лайковые, очень длинные, с многими пуговицами, в особенности же грязные, лоснящиеся от жира, с потными пятнами на кончиках пальцев. Женщины в таких перчатках, даже уродливые и старые, всегда привлекали Z. Он оставался совершенно равнодушным к дамам в матерчатых или шелковых перчатках. С наступлением зрелости он приобрел привычку смотреть дамам прежде всего на руки. В остальном они оставляли его равнодушным.
Когда он пожимал дамскую руку в лайковой перчатке, то это ощущение теплой нежной кожи вызывало у него эрекцию и оргазм. Если ему удавалось завладеть такой перчаткой, то он отправлялся с ней в отхожее место, завертывал ею свои гениталии, затем снимал ее и мастурбировал.
Впоследствии, когда Z. стал посещать дома терпимости, он брал туда с собой длинные перчатки, заставлял девушку их надевать и испытывал при этом такое сильное возбуждение, что часто тотчас же наступала эякуляция.
Z. стал собирателем женских лайковых перчаток. Он имел сотни пар их, спрятанных в разных местах. В часы отдыха он пересчитывал их и любовался ими, «как скупец – червонцами», прикладывал их к своим гениталиям, зарывался лицом в кучу перчаток, надевал одну на руку, мастурбировал и получал большее наслаждение, чем при нормальном половом акте.
Он изготовлял себе чехлы для члена, суспензорий, преимущественно из черной мягкой кожи, и носил эти приспособления по целым дням. Кроме того, он к грыжевому поясу прикреплял дамскую перчатку таким образом, чтобы она в виде передника покрывала его половые органы.
После женитьбы пациента перчаточный фетишизм еще более усилился. Потентным он бывал обыкновенно только тогда, когда во время акта мог видеть и целовать пару перчаток своей жены, лежащих рядом с ее головой.
Полное счастье ему доставляла жена, когда соглашалась перед совокуплением надеть перчатки и предварительно касаться ими его органов.
Тем не менее описанный фетишизм причинял пациенту глубокие моральные страдания, и он часто, однако всегда безуспешно, пытался освободиться от этих «чар перчатки».
Уже одно слово «перчатки» или изображение их в романе, модном журнале или газете производили на Z. сильное впечатление. В театре его взоры устремлялись на руки артисток.
От витрин перчаточных магазинов он не мог отойти.
Часто он чувствовал потребность набить длинную перчатку шерстью и т. п., чтобы она походила на одетую руку. Тогда он прибегал к трению члена с помощью такой искусственной руки[196]и достигал своей цели.
Z. имел привычку носить с собой дамские перчатки, завертывать ими на ночь свои гениталии так, чтобы ощущать кожаный толстый член между ног.
В больших городах он покупал в заведениях для мойки перчаток оставленные, не имевшие владельца дамские перчатки, преимущественно очень грязные и поношенные. Во всем остальном чрезвычайно корректный Z. сознается, что дважды не мог противостоять влечению украсть перчатки. В толпе он не может противиться желанию коснуться дамских рук, в своей конторе он пользуется всяким случаем, чтобы подать даме руку и почувствовать при этом «теплую, нежную» кожу.
Жену свою он постоянно упрашивает надевать лайковые или замшевые перчатки и щедро снабжает ее этими предметами.
В конторе у Z. всегда имеются дамские перчатки. Он не может провести часа, чтобы их не потрогать и поласкать. В минуту особого полового возбуждения он берет перчатку в рот и жует ее.
Прочие предметы дамского туалета, равно как другие, кроме руки, части тела женщины, не имеют ни малейшего очарования для Z. Такая аномалия часто вызывает у последнего крайне подавленное состояние духа. Ему стыдно перед невинными глазами своих детей, и он молит Бога, чтобы они не походили на своего отца.
Объектом фетишизма может, наконец, стать предмет, совершенно случайно связанный с телом женщины. Примером такой возможности может служить следующий сообщенный Моллем случай «фетишизма роз». На этом примере прекрасно видно, каким образом случайная ассоциативная связь какого-либо восприятия в момент полового возбуждения при определенном психическом состоянии может стать предметом фетишизма и каким образом такая связь может вновь исчезнуть.
Наряду с такими случаями теория ассоциации оказывается совершенно неприложимой для объяснения как психоорганических явлений полового извращения, так и проявлений мазохизма и садизма.
Наблюдение 128. Б., 30 лет, согласно показаниям, без плохой наследственности, деликатный, впечатлительный человек, всегда любивший, даже целовавший цветы, без всякой примеси при этом половых ощущений или возбуждения, скорее холодная натура, раньше никогда не занимался онанизмом, впоследствии также только эпизодически поддавался этому искушению, в 21 год познакомился с молодой дамой, которая носила прикрепленными к своей кофточке несколько роз. С этих пор розы стали играть большую роль в половой жизни Б. Он покупал розы, где только мог, целовал их, что сопровождалось даже эрекцией, брал их с собой в постель, однако не касался ими своих гениталий. Поллюции его сопровождались сновидениями о розах. Во сне ему грезилось благоухание роз, рисовалась их сказочная красота, и при этом наступала эякуляция. Б. тайно обручился со своей дамой с розами, но оставшиеся платоническими отношения постепенно охладевали. После расторжения обручения фетишизм роз внезапно и окончательно прошел и не возобновился, даже когда страдавший некоторое время меланхолией Б. снова обручился (Moll A. Zentralblatt für die Krankheiten der Harn– und Sexualorgane, V. 3).
В связи с фетишизмом предметов следует еще упомянуть о случаях, в которых сексуальное действие на человека исходило от животных и которые можно было бы обозначить как эротическая зоофилия.
Это извращение, по-видимому, коренится в фетишизме, предметом которого служит мех животного.
Условием такого фетишизма можно считать определенную идиосинкразию осязательных нервов, которая в связи с прикосновением к меху, то есть шкуре животного (аналогично фетишизму волос, косы, бархата и шелка), вызывает своеобразное и резкое сладострастное возбуждение. Может быть, так именно следует объяснить пристрастие некоторых чувственных субъектов к собакам и кошкам, в особенности случаи, подобные изложенному в наблюдении 123.
В пользу такого предположения говорит следующий, находившийся под моим наблюдением случай.
Наблюдение 129. Эротическая зоофилия, фетишизм. Н., 21 года, происходит из наследственно отягощенной семьи, сам конституциональный невропат. Уже ребенком чувствовал иногда принуждение выполнить какое-нибудь безразличное действие из страха, что с ним иначе может случиться какое-нибудь несчастье. Он легко учился, тяжелых болезней не перенес, мальчиком чувствовал большое пристрастие к домашним животным, особенно к собакам и кошкам, так как, лаская их, испытывал особое сладострастно волнующее чувство. В течение многих лет он невинно предавался такой волнующей его игре. Возмужав, он осознал безнравственный характер своей забавы и заставил себя ее бросить. Последнее ему удалось, но с этих пор подобные ситуации ему являлись во сне и вскоре стали сопровождаться поллюциями. Эти-то обстоятельства привели сексуально впечатлительного мальчика к онанизму. Сперва он удовлетворялся мануально, причем в воображении его всегда вставали образы ласкаемых им животных. Через некоторое время он дошел до психического онанизма, представляя себе подобные сцены, чем достигались оргазм и эякуляция. В результате Н. стал неврастеником.
По его словам, содомических мыслей у него не возникало, в его фантазиях и наяву скотоложство не играло никакой роли, он даже не задумывался об этом вопросе.
Не бывало у него также и гомосексуальных ощущений, гетеросексуальное влечение он испытывал, но вследствие недостаточной похотливости (из-за мастурбаций и неврастении!) и страха перед заражением он никогда не прибегал к совокуплению. Ему чрезвычайно важно удостовериться относительно своей половой способности или возможности ее восстановить, что очень содействовало бы подъему его самочувствия.
