другую, уже несексуальную, но психически с нею родственную, называют сублимацией. В противоположность этой смещаемости у сексуального влечения имеет место и предельно жесткая фиксация, оно становится неиспользуемым и порой перерождается в так называемую ненормальность. Вполне вероятно, что изначальная сила сексуального влечения у отдельных индивидов значительно различается. Не вызывает сомнений, что изменчива и часть его, пригодная для сублимации. Нам представляется, что в первую очередь врожденная конституция определяет, насколько велика доля сексуального влечения, которая будет сублимирована индивидом или реализована им, а также в какой мере под влиянием жизненных обстоятельств или интеллектуальных воздействий психического аппарата удастся сублимировать его дополнительную часть. Однако очевидно, что этот процесс смещения не может продолжаться до бесконечности, у него есть предел, как и у процесса преобразования теплоты в механические действия наших машин. Видимо, определенная мера непосредственного сексуального удовольствия необходима для большинства сложных организмов, а несоблюдение этой индивидуально меняющейся меры карается с помощью симптомов, и это из-за вреда, наносимого ими, функции и способности вызывать чувство неудовольствия у субъекта мы обязаны причислить к состоянию нездоровья.
Новые перспективы открываются, если мы принимаем во внимание тот факт, что изначально сексуальное влечение человека не столько служит продолжению рода, сколько направлено на получение определенного вида удовольствия [114]. И именно так оно проявляет себя в детстве человека, где этой цели оно достигает не только с помощью гениталий, но и других частей тела (эрогенных зон) и по этой причине может отказаться от других, менее доступных, чем упомянутые, объектов. Мы называем эту стадию периодом автоэротизма и признаем задачей воспитания его сокращение, потому что задержка на ней сделала бы со временем сексуальное влечение неконтролируемым и нереализуемым. В таком случае развитие этого влечения происходит от автоэротизма до любви к объекту или от автономии эрогенных зон к подчинению последних главенству гениталий, состоящих на службе необходимости продолжать род. В ходе него часть доставляемых собственным телом чувств в силу их бесполезности для осуществления этой функции притормаживается, а при благоприятных условиях подвергается сублимации. Используемые для осуществления культурной функции силы добываются по большей части путем подавления так называемой перверсивной части сексуального побуждения.
То есть с учетом этой истории развития сексуального влечения можно выделить три ступени культуры: первую, на которой деятельность сексуального влечения свободно выходит за пределы цели простого размножения; вторую, на которой все в сексуальном влечении подавлено, включая и то, что служит продолжению рода; и третью, на которой в качестве сексуальной цели допускается только законное продолжение рода. Эта третья ступень соответствует нашей современной сексуальной морали.
Если вторую из этих ступеней взять за точку отсчета, то следует прежде всего констатировать, что некоторое количество людей из-за особенностей организма не соответствуют требованиям такого развития. У целого ряда индивидов эволюция сексуального влечения (от автоэротизма и до любви к объекту, имеющей целью соединение гениталий) осуществлялась неправильно, а из-за этого произошли два вида ущербных отклонений от нормальной, полезной культуре сексуальности, относящихся друг к другу как позитивное и негативное. В виду прежде всего имеются, отвлекаясь от лиц с чрезмерным или безудержным сексуальным влечением вообще, обычные виды перверсов, у которых инфантильная фиксация на предварительной сексуальной цели не позволила главенствовать функции продолжения рода, – гомосексуалов или инвертированных, у которых еще не вполне ясная цель сексуальности отклонилась от противоположного пола. Если вредоносность этих двух видов нарушения развития оказывается меньше, чем можно было ожидать, то такое ослабление объяснимо как раз комплексным составом сексуального влечения, что делает возможной подходящую окончательную форму половой жизни даже в том случае, когда один компонент или несколько были выключены из развития. Конституция пораженных инверсией людей (гомосексуалов) отличается, и довольно часто, особой склонностью сексуального влечения к сублимации ради целей культуры.
Правда, более мощное, а тем более исключительное развитие перверсий и гомосексуальности делает их обладателей социально ущербными и несчастными, так что даже запросы культуры второй ступени приходится признать источником страданий для некоторой части человечества. Судьба этих людей, конституционно отличающихся от других лиц, неоднозначна и полностью зависит от уровня силы или слабости полученного при рождении сексуального влечения. Во втором случае, при его слабости в целом, перверсам удается полностью подавить те склонности, которые приводят их к конфликту с моральными требованиями своей культурной ступени. Но и это, с идеальной точки зрения, остается единственной доступной им удачей, поскольку для подавления своих сексуальных влечений они расходуют силы, затрачиваемые обычно на культурную деятельность. Они как бы зациклены на себе и парализованы в действиях вовне. Им свойственно то, что позднее мы повторим по поводу воздержания мужчин и женщин и что требует третья ступень культуры.
У более мощного, но перверсивного полового влечения возможны два варианта завершения развития. Первый, далее не рассматриваемый, заключается в том, что пораженный перверсией человек остается перверсом и вынужден терпеть последствия своего несоответствия требованиям культуры. Второй вариант более интересен в перспективе. Его суть заключается в том, что под влиянием воспитания и социальных требований удается, конечно же, подавить перверсивное влечение, но способом, который, собственно говоря, не является успешным и который, видимо, лучше считать неудавшимся. Правда, в этом случае заторможенное влечение проявляется не напрямую, в чем и заключается успех, но такими путями, которые для индивида так же вредны, а для общества столь же неприемлемы, как и оставшееся неизменным удовлетворение подавляемых влечений. В этом и состоит неудача процесса, который по продолжительности довольно заметно превосходит время успешного развития. Эрзац-явления, возникающие в данном случае из-за подавления влечений, и образуют то, что мы называем перверзностью, а говоря профессионально, психоневрозами (см. начало статьи). Невротики – это та категория людей, которые в соответствии со своей противостоящей действию культурных запросов конституцией добиваются лишь мнимого и почти всегда неудачного подавления влечений и поэтому сохраняют способность соучаствовать в культурной деятельности только путем огромной затраты сил, что вызывает психическое истощение. Они нуждаются в поддержке, или им нужно время от времени погружаться в болезнь. Однако я назвал неврозы «негативной» перверсией потому, что в их случае перверсивные побуждения после вытеснения как бы выступают из бессознательного в психике, а пребывая в вытесненном состоянии, содержат те же самые склонности, что и позитивные перверсии.
Опыт свидетельствует, что у большинства людей существует предел, за которым конституция перестает прислушиваться к требованиям культуры. Все желающие стать благороднее, чем позволяет их природа, впадают в невроз. Они чувствовали бы себя лучше, если бы у них сохранилась возможность быть хуже. Точка зрения, что перверсия и невроз соотносятся друг с другом как позитивное и негативное, часто находит несомненное подтверждение благодаря наблюдению в рамках одного поколения. Среди братьев и сестер довольно часто
