При ненависти сердце холодное и тяжелое, нежные чувства превратились в лед. Чтобы это произошло, требуется огромное давление; процесс аналогичен процессу сжижения воздуха. Давление оказывает человек, любовь которого отвергнута. В главах XII и XIII, в которых шла речь об истерической структуре характера, мы отмечали, что девочка, фрустрированная на генитальном уровне, теряет гибкость и становится ригидной. Взрослея, она приобретает особую патологическую гордость, выраженную негнущейся шеей и спиной. Эта гордость словно говорит: «Я не полюблю тебя, и ты не сможешь меня возненавидеть». Однажды возникнув в ответ на фрустрацию, такой паттерн становится жестким паттерном реагирования, действующим в последующей жизни.
Только ригидный характер может ненавидеть по-настоящему. У орального отсутствует развитая мускулатура и агрессия, чтобы сковать свои нежные чувства. Его потребность слишком велика. Страдания мазохиста не позволяют ему замерзнуть. Нередко ненависть является конечным результатом тяжелой фрустрации в последующей жизни, достигающей, как правило, кульминации в браке без любви, в котором ригидный партнер становится жертвой собственной ригидности и невозможности движения. Неспособный найти новый объект любви, уязвленный супруг реагирует на холодность партнера жесткостью и становится еще более ригидным, пока его сердце не замерзнет окончательно. Вот описание человека, полного ненависти: холодная кожа, тяжелые и холодные глаза, ригидное тело, холодные руки, которые скорее причиняют боль, чем заботятся, и безликая, холодная, компульсивная и зажатая манера поведения. Каково же воздействие такой ненависти на чувствительного, зависимого ребенка?
Ребенок ненавидящей женщины становится объектом ее холода ещё задолго до рождения. Если в сердце лед и тяжесть, чего ожидать от матки?[19] Эмбрион, развиваясь в холодной, жесткой матке, тоже замерзает, но несколько иначе, чем взрослый человек. В матке только холодно, там нет давления. Эмбрион же гораздо больше заряжен, чем взрослый человек и его энергия растапливает холод значительно лучше, чем энергетическая система ригидного взрослого.
Процесс замораживания можно сравнить с тем, что происходит с водным раствором жженого сахара, если его постепенно замораживать. Спустя некоторое время становится заметно, что коричневый цвет сконцентрирован в середине, тогда как на периферии раствор совершенно прозрачный. Середина остается жидкой до последнего момента, пока холод не проникнет извне вовнутрь. При этом происходит частичное отделение растворителя от растворенного вещества. При быстром замораживании или замораживании под давлением ионы или молекулы вещества в замерзшем растворе поглощаются и иммобилизуются. То же самое происходит и с другими растворами красителей.
В эмбрионе, развивающемся в холодной, лишенной любви матке, происходит подобное отделение. Свободная энергия организма отходит к центру, а периферия застывает; то есть сердцевина жива, но структурные элементы, расположенные ближе к поверхности, замерзают. Без этой аналогии трудно объяснить тенденцию к полному расслоению, характерную для шизофрении. Что замерзает, так это физическая подвижность организма. Я вовсе не утверждаю, что плод превращается в кусок льда.
Процесс замерзания не столь интенсивен, чтобы разрушить жизнь. В действительности его эффект наиболее выражен в естественных сужениях тела, в тех областях, которые не содержат крупных, высокозаряженных органов. Можно ожидать, что состояние замороженности будет наиболее заметным в шее и талии, а также в суставах. Это те места, в которых у шизофреника и шизоида проявляется наиболее выраженное нарушение подвижности. Это не шизофрения, но обязательное предусловие возникновения болезни.
В постнатальной жизни может быть достаточно теплое окружение, которое растопит замороженные области. Мало вероятно, однако, что само по себе рождение ребенка изменит мать. Новорожденный малыш попадает в среду, которая зачастую является гораздо более враждебной, чем внутри матки. Опасность теперь становится более явной. Маленький ребенок постепенно приобретает опыт, что реальность, воспринимаемая в виде холодной и ненавидящей матери, создает угрозу жизни. Ничем другим нельзя объяснить тот ужас, страх преследования, физического насилия и смерти, который мучает шизофреника.
Эти замечания не следует считать осуждением матерей больных шизофренией. Им можно только посочувствовать, поскольку они являются жертвами нарушения, которое само по себе гораздо тяжелее, чем заболевание их несчастных потомков. Вспомним опять слова Достоевского: «Что есть ад? Страдание о том, что нельзя более любить». Бессознательное чувство вины, сопровождающее их в дальнейшей жизни, вызывает жалость.
Одной из лучших книг по психоаналитической терапии шизофрении является «Психотерапевтическое вмешательство при шизофрении» Л.Б. Хилла. В этой ценной работе автор с теплотой говорит о матерях шизофреников. Хилл признает, что многие психотерапевты считают матерей «крайне враждебными, злобными и во всех отношениях неудачниками» (Hill 1955, р. 109), но он полагает, что это не совсем верно. Хилл считает, что эти матери амбивалентны, причем это не амбивалентность любви и нелюбви, но амбивалентность любви и ненависти. Внешне они хотят и стараются любить своего ребенка, но ненависть, лежащая в глубине, берет верх. Свидетельством тому служит его замечание; «Психиатры, беседовавшие с матерями шизофреников, рассказывают о том, что многие больные чувствуют, что мать, на первый взгляд, оптимистична, кооперативна, дружелюбна и уступчива, но под самой поверхностью она застывает, когда происходит что-нибудь неприятное» (там же, р.112). Плохо, что мы не регистрируем выражение их глаз. Именно в глазах ярко проявляется та ненависть, которая замораживает ребенка. Еще одна цитата из Хилла показывает, насколько тесно психоаналитический подход соприкасается с биоэнергетическим: «Разочарование, которое такие матери переживают в реальной жизни, причиняя боль, отбрасывает их назад в мир внутренних объектов любви и ненависти. Ребенок, которого вынашивали в период сильного потрясения и который вышел из чрева и является частью матери, — это естественный наследник всех ее фрустрированных объектных стремлений» (там же, р.121).
Не существует теоретических доказательств того, что раннюю этиологию шизофренического состояния следует относить к пренатальному периоду. Депривация материнской любви не является переживанием, про которое с уверенностью можно сказать, что оно возникло до рождения ребенка. Взрослые, страдающие от этого ощущения депривации, демонстрируют инфантильный паттерн поведения. Если травма еще более тяжела, то это является следствием не отсутствия позитивной установки, а наличия негативной. Такая негативная установка матери оказывает вредное воздействие на ребенка, которого она в это время вынашивает. Этот временной элемент и является причиной того, почему у одного ребенка проявляется это расстройство, тогда как его родной брат может быть совершенно здоров.
Если в этом рассуждении я несколько упростил проблему, то сделал это намеренно. Мне хотелось подчеркнуть момент, основываясь на котором можно было бы предпринять более детальное исследование.
Мы рассмотрели влияние ненависти на биоэнергетическую систему ребенка. Как перевести это на язык его эмоционального развития? Что является психологическими коррелятами такого нарушенного биоэнергетического состояния?
Шизоидный и, разумеется, шизофренический характеры, имеющие живую сердцевину, состоящую из чувства и энергии, но покалеченную и ограниченную моторную систему, вынуждены всю жизнь бороться за разрядку. Поскольку шизоид едва ли может положиться на свою моторную систему, он зависит от высокой чувствительности, которая должна помочь ему избегать опасностей и добиваться успеха в материальном мире. Это, конечно, является неадекватным, и фрустрация усиливает ощущение конфликта, связанного, по сути, с неумением обходиться со своими агрессивными тенденциями. Здесь, как и при любом травматическом повреждении, идет бессознательная борьба за восстановление утраченного единства. Что мешает этому?
Проблема состоит в том, что в сравнении с той средой, которая окружала шизоида или шизофреника в младенчестве и детстве, взрослый мир реальности, в котором он живет, — это мир физического тепла. Но хотя это тепло вселяет надежду, оно таит в себе и опасность. Оттепель может вызвать паводок, когда река выходит из берегов. Поток агрессии, диссоциированный с нежными чувствами, может привести только к одному: убийству, уничтожению внушающего угрозу и причиняющего боль объекта, разрушению всего, что относится к реальности. Хилл хорошо сказал об этом: «.. до биться для шизофреника этой независимости от своего инфантильного Сверх-Я, что является одной из целей психоанализа, в его чувствах совершенно эквивалентно убийству им своей матери» (там же, р.151).
