И далее я принимал самые поразительные формы. Например, я появился «размером» с Бога, стоящим среди полей и держащим ее на руках, как ребенка; ветер дул над колосьями, и поле волновалось подобно морским волнам, а я держал ее на руках. Когда я увидел такую картину, то подумал: «Теперь я понимаю, что такое бессознательное: бессознательное хочет сделать из меня бога. Этой девушке необходим бог, по крайней мере, ее бессознательное нуждается в боге. Но поскольку ее бессознательное не может обрести бога, то оно говорит: “Доктор Юнг – Бог”». И я сказал ей то, что думал: «Совершенно очевидно, что я не бог, но Вашему бессознательному нужен бог. Это важно и действительно необходимо для Вас. То, что было прежде, не смогло удовлетворить эту потребность; Вы просто-напросто интеллектуальная игрушка в своих руках, точно такая же, как и я в своих, но мы этого не знаем». Это кардинально изменило мир. Я вылечил ее, потому что удовлетворил потребность бессознательного.
Я расскажу вам другой случай [80]. Пациенткой была девушка-еврейка. У нее был подозрительно непонятный характер – очень милая элегантная маленькая «штучка», – и я подумал: «Что за бесполезная упрямица!» У нее был страшный невроз, невроз сильной тревоги, с ужасными приступами страха, и она годами страдала от этого. У нее был другой аналитик, у которого от нее, как говорят, «поехала крыша»; он влюбился в нее, а помощи от него она не нашла. И тогда она пришла ко мне. Перед ее визитом накануне ночью я видел сон, и мне снилась молодая девушка, весьма приятная, которая пришла ко мне, но я не смог вообще понять ее случай. И вдруг я подумал: «О, Юпитер! Да у нее экстраординарный отцовский комплекс!» И я почувствовал что-то вроде сильного облегчения. Я проснулся с сильным впечатлением от этого сна; я не знал, к чему он относится. Позже, когда на следующий день пришла эта девушка, я внезапно вспомнил об этом сне: «Возможно, это она!» Вначале она рассказала свою историю. В первый момент я не мог сообразить, о чем же она мне рассказывает, и тогда я подумал: «А не отцовский ли здесь комплекс?» Я не видел ничего от отцовского комплекса, но у меня появилась идея порасспросить ее поподробней об истории ее семьи. Тут я узнал, что она из семьи хасидов, – как вы знаете, они известные мистики. Ее дедушка был кем-то вроде чудодейственного раввина – он обладал вторым зрением, а ее отец порвал со своей мистической общиной. Так что она была довольно скептична и выражала полностью научный подход в своих взглядах на жизнь. Она была очень умна, с тем убийственным видом интеллекта, который часто обнаруживается у евреев. Поэтому я подумал: «А что же это может означать в отношении к ее неврозу? Почему она страдает от такого ужасного страха?» И я сказал ей: «Послушайте. Я собираюсь рассказать Вам кое-что, и Вы, возможно, подумаете, что все это глупости, но Вы нечестны перед Вашим Богом. Ваш дедушка вел правильную жизнь, но Вы хуже, чем еретичка, Вы отказались от тайны вашего народа. Вы принадлежите к святым людям, а как и чем Вы живете? Неудивительно, что Вы боитесь Бога, что Вы страдаете от страха перед Богом».
За одну неделю я вылечил этот невроз беспокойства, и это не ложь (я слишком стар лгать!) – это подлинный факт. До этого она прошла много месяцев анализа, но все было слишком рационально. После этого моего замечания она изменила угол зрения, она словно вдруг стала понимать, и ее невроз в изнеможении иссяк. В нем больше не было смысла: он строился на той ошибке, что она могла жить со своим жалким интеллектом одна в совершенно банальном мире, когда фактически она была дочерью бога и должна была жить символической жизнью, в которой осуществляла бы таинственную волю, скрытую в ней, бывшую также и волей ее семьи. Она забыла об этом и жила, разумеется, в полном противоречии со своей целостной природной системой. И вдруг ее жизнь приобрела смысл, и она смогла жить заново, весь ее невроз упал за борт.
В других случаях, конечно, – я должен сказать – это не происходит так просто (это и здесь не было так просто, как вы понимаете!). Я не хочу занимать ваше внимание дальнейшими деталями этого случая. Он был в высшей степени поучительным, хотя я и предпочел бы рассказать о других случаях, где все было не так просто, где вам было необходимо вести людей достаточно медленно и ждать довольно долго, пока бессознательное не начинало генерировать те символы, которые приводили их обратно в изначальную символическую жизнь. Тогда бы вы узнали гораздо больше о языке бессознательного, языке сновидений. Тогда бы вам стало более понятно, каким образом сны начинают создавать экстраординарные персонажи. Все они могут быть обнаружены в истории под разными именами. Количество их неизвестно, но эти персонажи можно встретить в литературе, которая сама по себе уже давно вышла из употребления. Если вам удастся узнать эти символы, то тогда вы сможете объяснить вашим пациентам, что такое бессознательное.
Конечно, я не могу дать вам полное описание этого, могу лишь только напомнить. Из своих наблюдений я узнал, что современное бессознательное имеет тенденцию создавать психологическое состояние, которое можно обнаружить, например, в средневековом мистицизме. Кое-что можно найти у Мейстера Экхардта; многое обнаруживается у гностиков – специфической разновидности эзотерического христианства. Идея Адама Кадмона заложена в каждом человеке – внутренний Христос. Христос – это второй Адам, который в экзотических религиях является к тому же идеей Атмана или завершенного человека, изначального человека, «all-round» человека Платона, символизируемого кругом или рисунком с круговыми мотивами. Все эти идеи легко обнаружить в средневековом мистицизме, они разбросаны по всей алхимической литературе, начиная с первых веков новой эры. Конечно, многое можно найти в Новом Завете, у апостола Павла. Но все это абсолютно последовательное развитие идеи Христа внутри – не исторического Христа внешнего, а Христа внутри; того аргумента, что безнравственно позволять Христу страдать за нас, что он пострадал достаточно и что мы должны сами нести на себе свои грехи и не перекладывать их на Христа, что мы должны нести их все. Христос выражает ту же самую идею, когда говорит: «Я появлюсь у меньшего из твоих собратьев» [81], и что будет, мой дорогой сын, если меньший из твоих собратьев есть ты сам – что тогда? Тогда ты получишь знак того, что Христос не должен быть меньшим
