Люди, конечно, могут сказать, что их ухо или большой палец обладают чувствами, но в научном языке подобные выражения уже не используются. Если отождествлять эти два понятия, то можно было бы выразить словом Empfindung состояние высшей экзальтации, однако это будет похоже на то, как, например, француз скажет «les sensations les plus nobles de l’amour» [6]. Над ним будут смеяться. Это прозвучит шокирующей бессмыслицей!
Доктор Эдвард А. Беннет:
Вы считаете, что человек, страдающий маниакальной депрессией, осознает доминирующую функцию в период депрессии?
Профессор Юнг:
Я бы не сказал. Наблюдая случаи маниакальной депрессии, вы вполне можете обнаружить, что в маниакальной фазе превалирует одна функция, а в депрессивной – другая. Например, живые, мирные, сангвинистичные и добродушные люди в маниакальной фазе, ни о чем слишком не раздумывающие, внезапно становятся крайне задумчивыми, как только начинается депрессия, ими овладевают навязчивые мысли, и наоборот. Я знаю нескольких интеллектуалов, склонных к маниакальной депрессии. В маниакальной фазе они свободно мыслят, весьма продуктивно, ясно и абстрактно. Затем наступает депрессивная фаза, и у них появляются навязчивые чувства, их преследует ужасное настроение, именно настроение, а не мысли. Все это, конечно, психологические тонкости. Лучше всего наблюдать эти процессы у людей лет сорока или немного старше, которые долгое время вели специфически интеллектуальный образ жизни или же жили чувствами, ценностями, но внезапно все перевернулось с ног на голову. Есть целый ряд интересных случаев подобного рода. Имеются замечательные литературные иллюстрации, например, Ницше. Это наиболее впечатляющий пример психологической метаморфозы в среднем возрасте. В молодые годы стиль мышления Ницше – французский афористический, однако позднее, в возрасте тридцати восьми лет, при написании «Так говорил Заратустра» его охватило дионисийское неистовство, и он полностью отрицал все, что было написано раньше.
Доктор Беннет:
А меланхолия не экстравертна?
Профессор Юнг:
Так нельзя сказать, поскольку это вещи несоизмеримые. Сама по себе меланхолия может быть определена как интровертное состояние, но это вовсе не предпочтительная установка. Называя какого-то человека интровертом, вы имеете в виду, что он более склонен к интроверсии, но экстравертная сторона у него также присутствует. Всем нам присуще и то и другое, иначе мы вообще были бы не в состоянии приспосабливаться, влиять на окружающих и находились бы вне самих себя. Депрессия – это всегда интровертное состояние. Меланхолики погружаются в своего рода эмбриональное состояние, и поэтому у них можно обнаружить накопление специфических физических симптомов.
Доктор Мэри К. Лафф:
Поскольку профессор Юнг определил эмоцию как овладевающее индивидом навязчивое состояние, мне неясно, как он различает то, что называет «инвазией» (вторжением) и «аффектами».
Профессор Юнг:
Порой вы переживаете так называемые «патологические» эмоции, сталкиваясь при этом с весьма специфическими проявлениями этой эмоции – скажем, мыслями, которые вам никогда не приходили в голову; порой это ужасные мысли или фантазии. Например, некоторые люди, будучи сильно рассерженными, жаждут не просто мести или чего-то похожего, а переживают ужасные фантазии, планируя убийство своего врага, с отрезанием рук или ног и тому подобными жестокостями. Последнее не что иное, как вторжение фрагментов бессознательного, и если речь идет о совершенно патологической эмоции, то перед нами действительно состояние помутнения сознания: человек доходит до безумного бреда и делает совершенно безумные вещи. Это и есть инвазия. В принципе, это патология, но фантазии подобного рода не исключены и в пределах нормы. Я слышал иногда, как вполне невинные люди говорили: «Я разорву его на куски», и таких людей действительно посещают подобные кровавые фантазии; они и впрямь готовы «размозжить» голову своему противнику; им представляется, что они совершают то, что в спокойном состоянии просто называется метафорой. Когда эти фантазии оживают и люди начинают бояться самих себя, мы говорим об инвазии.
Доктор Лафф:
Может быть, это то, что вы называете психозом помраченного сознания?
Профессор Юнг:
Вообще это не обязательно должен быть психоз. И даже не обязательно, чтобы это была патология; подобное случается и с нормальными людьми, когда они оказываются во власти определенных эмоций. Однажды я пережил очень сильное землетрясение. Это случилось впервые в моей жизни. Я был попросту ошарашен мыслью о том, что земля не какая-то твердыня, а шкура гигантского животного, которое трясется подобно лошади. Эта мысль преследовала меня до тех пор, пока я не вспомнил, что точно так же объясняют землетрясение японцы: ворочается огромная саламандра, несущая на себе землю [7]. Таким образом, я удовлетворился тем, что это была внезапно всплывшая в сознании архаическая идея. Подобное событие кажется мне весьма примечательным, и я думаю, оно совсем не патологическое.
Доктор Бернард Д. Хэнди:
Не хочет ли профессор Юнг сказать, что аффект, как он его определил, вызван неким физиологическим состоянием, или же само это физиологическое изменение является результатом, так сказать, инвазии?
Профессор Юнг:
Вопрос о связи души с телом очень сложен. Вам известно, что согласно теории Джемса-Ланге аффект является результатом физиологического изменения. Ответ на вопрос, какой фактор является доминирующим – тело или дух, – всегда зависит от темперамента отвечающего. Те, кто в силу своего темперамента предпочитают теорию превосходства тела, скажут, что ментальные процессы являются эпифеноменами физиологической химии. (Например, Энгельс считал, что жизнь есть способ существования белковых тел.) Те же, кто больше верит в дух, скажут обратное: для них тело – лишь придаток разума, и причиной всего выступает дух. В действительности это философский вопрос, а поскольку я не философ, то никакого решения и не предлагаю. Из опыта мы знаем только то, что телесные и духовные процессы происходят совместно, но не совсем понятно, как именно. Наш жалкий разум не в состоянии помыслить тело и дух как единое целое; вероятно, это и есть одно целое, мы просто не можем себе этого представить. Современная физика столкнулась с аналогичными трудностями; достаточно посмотреть на то, что происходит со светом! Свет ведет себя то как вибрация или колебание, то как частица или корпускула. Потребовалась очень сложная математическая формула Луи де Бройля [8], для того чтобы человеческий разум смог осознать, что и колебания, и корпускулы суть наблюдаемые при различных условиях проявления одной и той же первичной реальности. Это положение трудно осмыслить, но вы вынуждены принять его как постулат.
Аналогичным образом неразрешимой проблемой является и так называемый психофизический параллелизм. Взять хотя бы для примера тифозную лихорадку с сопутствующими ей психологическими синдромами. Если вы ошибочно примете психический фактор за определяющий, это повлечет за собой несообразные выводы. Факты же таковы, что определенные физиологические состояния явно вызваны душевным расстройством, а другие не обусловлены, а лишь сопровождаются
