и после нескольких воззваний повелел демону Исаакаруму пасть ниц и поклониться младенцу Иисусу. Демон отказался исполнить это требование, изрыгая страшные проклятия. Тогда заклинатель пропел Magnificat, и во время пения слов Gloria Patri и т. д. эта нечестивая монахиня, сердце которой действительно было переполнено злым духом, воскликнула: «Да будет проклят Бог Отец, Сын, Святой Дух, Св. Мария и все Небесное царство!» Демон еще усугубил свои богохульства, направленные против Св. Девы во время пения Ave, maris stella, причем сказал, что не боится ни Бога, ни Св. Девы, и похвалялся, что его не удастся изгнать из тела, в которое он вселился… Его спросили, зачем он вызывает на борьбу Всемогущего Бога. «Я делаю это от бешенства, – ответил он, – и с этих пор с товарищами не буду заниматься ничем другим». Тогда он возобновил свои богохульства в усиленной форме. Отец Сюрен вновь приказал Исаакаруму поклониться Иисусу и воздать должное как Св. Младенцу, так и Пресвятой Деве за богохульные речи, произнесенные против них… Исаакарум не покорился. Последовавшее вслед за этим пение «Gloria» послужило ему только поводом к новым проклятиям на Св. Деву. Были еще предприняты новые попытки, чтобы заставить демона Бегемота покаяться и принести повинную Иисусу, а Исаакарума – повиниться перед Божьей Матерью. Во время них у игуменьи появились столь сильные конвульсии, что пришлось отвязать ее от скамьи. Присутствующие ожидали, что демон покорится, но Исаакарум, повергая ее на землю, воскликнул: «Да будет проклята Мария и плод, который она носила!» Заклинатель требовал, чтобы он немедленно покаялся перед Богородицей в своих богохульствах, извиваясь по земле, как змей, и облизывая пол часовни в трех местах. Но он все отказывался, пока не возобновили пения гимнов. Тогда демон стал извиваться, ползать и крутиться. Он приблизился (т. е. довел тело госпожи де-Бельсьель) к самому выходу из часовни и здесь, высунув громадный черный язык, принялся лизать каменный пол с отвратительными ужимками, воем и ужасными конвульсиями. Он повторил то же самое у алтаря, после чего выпрямился и, оставаясь все еще на коленях, гордо посматривал, как бы показывая, что не хочет сойти с места, но заклинатель, держа в руках Св. Дары, приказал ему отвечать. Тогда выражение лица его исказилось и стало ужасным, голова откинулась назад, и послышался сильный голос, произнесший как бы из глубины груди: «Царица неба и земли, прости!»
В 1635 году во Франции велось много разговоров о Луденских одержимых. Брат короля, Гастон Орлеанский, специально приезжал в Луден, чтобы посмотреть на них. Заклинатели, отцы Сюрен, Транкиль и Лактанций, предоставили ему случай наблюдать конвульсии. В этот же день случилось любопытное явление: с отцом Сюреном, в то самое время, когда он отчитывал демона, случился припадок одержимости – он лишился сознания и покатился по полу… Впоследствии Сюрен объявил, что демон Исаакарум проник в его тело. Перед герцогом госпожа де-Бельсьель принимала самые невозможные позы. Сестра Агнесса была одержима Асмодеем и Бегемотом, с ней тоже случились припадки в присутствии герцога Орлеанского. Она отказалась приложиться к Св. Дароносице и извивалась с такой силой, что ее тело превратилось в настоящее кольцо, при этом она произносила ужасные богохульства. В мадам де-Сазильи вселился демон Савулон. Он заставил ее бегать вокруг церкви и высовывать большой черный язык, твердый, как пергамент. Во время этих безумств Луденские урсулинки не забывали обвинять Грандье и уверяли, что они околдованы им, что он заключал договоры с дьяволом, среди которых один заключен на Орлеанском шабаше и был написан на коже детей, умерших без крещения. Архиепископ Бордо приказал оставить в покое Грандье и приступить к лечению монахинь. Но это не входило в планы Лобардемона, который поехал в Париж и вернулся оттуда с полномочием начать следствие против чародея Грандье и постановить над ним окончательный приговор без права апелляции для осужденного ни в парламент, ни на имя короля. Таким образом, Лобардемон осуществил свою месть, и Грандье пришлось дорого поплатиться за недавний памфлет. Он немедленно был брошен в тюрьму, несмотря на его протесты и на мольбы его престарелой матери. Факт его виновности был тотчас же установлен. Затем последовал целый ряд отчитываний, направленных как против монахинь, так и против него самого. В одном из этих достопамятных заседаний было получено письмо дьявола, и по сей день хранящееся в Национальной Парижской библиотеке. Я привожу его фотографическое изображение. В нем Асмодей обещает от себя и от имени своих товарищей, Грезиля и Амана, особенно мучить мадам де-Бельсьель.
Однажды, после целых месяцев бесплодных заклинаний, Грандье попросил разрешения лично изгнать демонов. Ему дают на это разрешение, и вот в церкви Св. Креста устраивается большое торжественное собрание, на которое, после молитвословий, приводят одержимых. При виде Грандье, произносившего заклинания, ими овладевает бешенство, они издают рев, подскакивают и извиваются по полу. Никогда еще не приходилось видеть подобных безобразий. Затем приносят договоры, заключенные Грандье с дьяволом, и сжигают их на костре. Беснующиеся вновь вырываются, окружают бедного священника, царапают и бьют его с такой яростью, что присутствующие вынуждены поспешно увести его в тюрьму. По прошествии нескольких дней суд собрался снова и объявил Грандье виновным в чародействе. Священник был приговорен к публичному покаянию в рубашке, с непокрытой головой и с веревкой на шее, а затем ему предстояло аутодафе. В приговоре еще значилось, что предварительно его подвергнут пытке.
Письмо дьявола
Прежде всего следовало искать на нем «печать дьявола», т. е. нечувствительное место, о котором было уже сказано выше. Лобардемон не мог отыскать ни одного врача, который бы добровольно согласился пытать Грандье. Ему пришлось для этой цели арестовать одного из них при помощи стражи. Тем не менее на теле несчастного священника не удалось найти клейма. Лобардемон приказал тогда врачу вырвать у него ногти с пальцев рук и ног, чтобы увидеть, не скрывается ли под ними знаменитая «печать». Врач отказался исполнить это требование и в слезах стал умолять Грандье простить ему то, что он до сих пор был принужден с ним делать. Тогда истерзанного страдальца повели в комнату пыток, где суд заседал в полном составе. После отчитываний орудий пытки монахами приступили к пытке «испанским сапогом»: при первом же ударе молота что-то страшно хрустнуло, то переломились ноги бедного священника. Несчастный испустил такой крик, что палач отступил назад. Но монах Лактанций накинулся на того со словами: «Вгоняй же клинья, когда тебе приказывают, вгоняй сильнее!» Придя в сознание, Грандье объявил, что невиновен в
