действием всевозможных компульсивных потребностей. Несмотря на глубокую неуверенность в других, невротик может давать достаточно точное описание их поведения и даже некоторых невротических механизмов, если он обучен, включая рассудок, наблюдать за другими людьми. Но отсутствие чувства безопасности неизбежно отразится на его взаимодействии с ними. Тогда оказывается, что картина, которая сложилась у него путем наблюдений и умозаключений, и основанные на ней оценки не являются постоянными. Слишком много субъективных факторов участвует в формировании его установок, поэтому они так быстро меняются. Он может легко настроиться против человека, которого раньше глубоко уважал, или потерять к нему интерес, и так же легко кто-то новый вдруг получает в его глазах самые высокие оценки.
Эта внутренняя неуверенность дает о себе знать разными путями; два из них кажутся нам достаточно постоянными и независимыми от особенностей невротической структуры. Во-первых, невротик не знает, как он относится к другому человеку и как тот относится к нему. Он может называть его другом, но при этом слово уже не имеет того глубокого смысла. Любое разногласие, любой намек, любое недопонимание того, что друг говорит, делает или не делает, могут не только вызвать временные сомнения, но и расшатать отношения до основы.
Во-вторых, это неопределенность, нерешительность невротика в вопросах доверительности или доверия. Дело не столько в том, что он дает другому слишком много или слишком мало веры, сколько в том, что в глубине души ему самому непонятно, в чем другому можно верить, а в чем уже нет. Если чувство неопределенности усиливается, становится непонятно, на что вообще способен и неспособен другой – на какое благородство, на какую низость; пусть даже он был тесно связан с ним много лет.
В своей фундаментальной неуверенности в других он, как правило, склонен ожидать худшего – сознательно или бессознательно, – поскольку его гордыня также усиливает его страх перед людьми. Неуверенность и страх сплелись в тесный клубок, поскольку, если даже другие на самом деле серьезно угрожают ему, его страх не разрастался бы так легко до небес, не имей он искаженное представление о других. Наш страх перед другими, вообще говоря, возникает как от их власти причинить нам боль, так и от нашей беспомощности. И оба эти фактора крепко подпитывает гордыня. Неважно, насколько задиристую самоуверенность придает она внешне; изнутри она ослабляет личность. Происходит это, в первую очередь, из-за самоотчуждения, но свою долю вносят и презрение к себе, и создаваемые гордыней внутренние конфликты, разрывающие личность на части. Причина лежит в расширении зоны уязвимости личности невротика. Он становится уязвим с разных сторон. Теперь так легко задеть его гордыню или вызвать у него чувство вины или презрения к себе. Его требования такой природы, что обречены на фрустрацию. Его равновесие такое хрупкое, что нарушить его можно малейшим усилием. Наконец, его экстернализация и враждебность к другим, вызванные этим и многими другими факторами, делают других куда более грозными, чем они есть на самом деле. Все эти страхи переводят его основную позицию по отношению к другим в оборону, неважно, принимает она форму заискивания или более агрессивную форму.
Оценивая эти факторы, мы поражаемся их сходством с компонентами базальной тревоги, которая, повторим, представляет собой чувство одиночества и беспомощности в потенциально враждебном мире. И принципиальное влияние гордыни на человеческие взаимоотношения на самом деле таково: она усиливает базальную тревогу. То, что во взрослом невротике мы идентифицируем как базальную тревогу, – не базальная тревога по определению, а скорее тревога «с процентами», набежавшими за годы протекания внутрипсихических процессов. Она стала более сложной установкой по отношению к другим, и состав этой установки определяют более сложные факторы, чем те, которые влияли изначально. Точно так же, как ребенок, подгоняемый своей базальной тревогой, вынужден искать особые пути взаимодействия с другими людьми, так и взрослый невротик должен найти такие пути. И он их находит – в главных решениях, которые мы уже описывали. Хотя в этих решениях мы увидим сходные черты с ранними решениями (сделать шаг к людям, против них или прочь от них), на самом деле новые решения (смириться, захватить все вокруг или уйти в отставку) отличаются по своей структуре от старых. Определяя формы отношения к людям, они становятся принципиальными решениями внутрипсихических конфликтов.
Для полноты картины замечу: гордыня усиливает базальную тревогу, но в то же время, создавая потребности, наделяет других сверхважным значением. Другие становятся сверхважны, просто незаменимы для невротика, потому что на них возложена миссия подтвердить ложные ценности, на которые он претендует, своим восхищением, одобрением, любовью. Его невротическое чувство вины и презрение к себе настойчиво требуют оправданий. Но сама ненависть к себе, породившая эту потребность, делает почти невозможным найти эти оправдания своими глазами. Он может найти их только глазами других. Они должны доказать ему, что он обладает теми важными для него ценностями. Он должен показать им, какой он хороший, удачливый, успешный, способный, интеллигентный, могущественный и что он может с ними или для них сделать.
Более того, в погоне хоть за славой, хоть за оправданиями он нуждается в побуждениях со стороны, и действительно, большую долю побуждений он получает снаружи. Это яснее всего мы видим у смиренного типа, который едва ли что-то может сделать сам и для себя. Но разве таким активным и энергичным был бы более агрессивный тип, если бы не побуждение поразить, покорить или унизить других? Даже «бунтовщик» обязательно нуждается в других, чтобы против них же и взбунтоваться ради высвобождения своей энергии.
Невротик часто испытывает потребность в других, чтобы защититься от ненависти к себе. Получая от других подтверждение своего идеального образа, как и возможность самооправдания, он получает оружие против ненависти к себе. Кроме того, прямо и косвенно он нуждается в других, чтобы уменьшить тревогу, порожденную приступами ненависти и презрения к себе. И главное, если бы не другие, он бы не мог обеспечить себя самым могучим средством защиты: экстернализацией.
В результате гордыня создает принципиальную несовместимость его с другими: он чувствует себя далеким от людей, неуверен в них, боится их, враждебно относится к ним, и все-таки они ему жизненно необходимы.
Все эти факторы, нарушающие отношения с людьми вообще, неизбежно срабатывают и в любовных отношениях, как только они становятся сколько-нибудь продолжительными. Для нас это самоочевидно, но все же нужно об этом сказать, поскольку у многих есть ложное убеждение, что залог хороших любовных отношений – сексуальное удовлетворение. Действительно, сексуальные отношения могут временно ослабить напряжение или даже закрепить отношения людей, если они основаны на невротическом фундаменте, но они не могут оздоровить
