Обратное превращение
Правитель, которому ясны его собственные враждебные намерения, не может своим притворством обмануть всех. Есть люди, которые обладают такой же властью, как и он, таковы же, каков он сам, не признают его и считают конкурентом. По отношению к ним он всегда держит ухо востро — они опасны. Он ждет удобного случая, чтобы «сорвать с них маску». Тогда сразу обнаружатся их подлинные намерения, хорошо ему знакомые по себе самому. Когда маска сорвана, они сразу становятся безвредными. На первый раз он может, если, конечно, это отвечает его целям, оставить их в живых. Но он проследит, чтобы больше не было никакого притворства, и будет держать их всегда на виду в их подлинном обличье.
Для него невыносимы превращения, совершаемые не им. Он может возносить нужных людей на высокие посты. Но эти социальные превращения будут точно определенными, ограниченными и полностью под его контролем. Возвышение или, наоборот, понижение осуществляет он, никто не может предпринять его по собственному почину.
Властитель ведет нескончаемую борьбу против спонтанных и неконтролируемых превращений. Срывание масок — средство, используемое в этой борьбе, — полярно противоположно превращению, и его можно считать обратным превращением. Процесс этот уже знаком читателю. Менелай осуществил его в отношении морского старца Протея, не испугавшись образов, которые тот принимал, схватив и держа его, пока тот не вернулся к своему настоящему обличью.
Главная характеристика обратного превращения состоит в том, что результат его всегда заранее известен. Оно начинается с ужасающей уверенностью, с презрением ко всем возможным превращениям противника как лживым и жалким уловкам. Обратные превращения могут производиться однократно, как это было с Менелаем, возобладавшим над мудростью Протея. Но они могут производиться часто и в конце концов превратиться в страсть.
Учащение обратных превращений ведет к обеднению мира. Богатство его форм ничего не значит, наоборот, всякое многообразие подозрительно. Все листья одинаково сухи и пыльны, все лучи меркнут во тьме враждебности.
В душевной болезни, которая состоит в столь тесном родстве с властью, что их можно назвать близнецами, обратное превращение представляет собой род тирании. Для паранойи характерны два признака. Один из них психиатры именуют диссимуляцией. Это не что иное как притворство, и как раз в том смысле, в каком это слово здесь употребляется. Параноики могут притворяться так хорошо, что о многих из них просто невозможно догадаться, как далеко зашла их паранойя. Другой признак — это постоянное разоблачение врагов. Враги повсюду, они притворяются друзьями или совершенно безвредными существами, но параноик, обладающий даром проницательности, знает, что скрывается у них внутри. Он срывает с них маски, и оказывается, что вокруг все время один и тот же враг. Параноик как никто другой предается обратным превращениям, доказывая тем самым, что он есть закостеневший властитель. Место, которое он, по его собственному мнению, занимает, значимость, которой он наделяет себя, — все это в глазах других, разумеется, чистая фикция; он же, несмотря ни на что, будет их отстаивать, беспрерывно прибегая к помощи двоякого орудия — притворства и разоблачения.
Более точно и конкретно описать обратное превращение можно только в связи с конкретными индивидуальными случаями паранойи. Это будет сделано в последней главе, посвященной случаю Шребера.
Запрет на превращение — это социальное и религиозное явление огромной важности. Вряд ли оно было когда-нибудь серьезно проанализировано, а тем более понято. Рассмотрим его в самом первом приближении.
В тотемных церемониях аранда имеют право принимать участие только члены клана тотема. Превращение в двойную фигуру предка из мифических времен — это привилегия, доступная лишь избранным. Никто не может воспользоваться превращением, не имея на то права: его берегут, как драгоценнейшее достояние, как берегут слова и мелодии сопровождающих его священных песнопений. Именно точность деталей, составляющих эту двойную фигуру, ее определенность и ограниченность облегчают дело охраны. Запрет на приобщение к ней всеми строго соблюдается, для приобщения требуется полная религиозная санкция. Только после долгих и трудных инициаций молодой человек входит в группу тех, кому при определенных обстоятельствах дозволено превращение. Женщинам и детям оно безусловно и строго запрещено. Для инициированных из кланов других тотемов запрет иногда снимается в знак особого уважения. Но это особые случаи, после них запрет соблюдается так же строго, как и перед ними.
В христианстве, сколь ни велики различия между ним и верованиями аранда, тоже имеется запретная фигура — дьявол. Его опасность возвещается на все лады, в сотнях рассказов-предостережений объясняется, к чему может привести сговор с дьяволом, детально живописуются вечные муки душ в аду. Крайне высока интенсивность этого запрета, особенно там, где люди понуждаются действовать ему вопреки. Хорошо известны истории одержимых, поступками которых управлял сам дьявол или множество дьяволов. Имеется много рассказов таких людей, знаменитейший из которых принадлежит аббатисе Жанне Анжийской из монастыря урсулинок в Лудене и отцу Сюрену, изгонявшему из нее дьявола до тех пор, пока тот не переселился в него самого. Здесь дьявол вселился в людей, специально посвятившим себя богу. Им гораздо строже, чем простым людям, запрещено сближение с дьяволом, не говоря уж о превращении в него. Но запретное превращение поглотило их целиком. Вряд ли мы ошибемся, если свяжем силу превращения с силой запрета, которому оно подлежит.
Сексуальный аспект запрета на превращение, в плену которого они оказались, яснее всего можно наблюдать в явлении ведьмовства. Подлинное прегрешение ведьм состоит в их половой связи с дьяволом. Чем бы они ни занимались в остальное время, их тайное существование венчают оргии с участием дьявола. Именно поэтому они и ведьмы: важнейшей составной частью их превращения является совокупление с дьяволом.
Идея превращения через совокупление стара как мир. Поскольку каждое создание обычно отдается существу другого пола того же рода, легко предположить, что отклонение от этого будет воспринято как превращение. Тогда уже древнейшие брачные законы могут рассматриваться как одна из форм запрета на превращение, то есть запрета на любое другое превращение кроме тех, что разрешены и желательны. Эту половую форму превращения следовало бы рассмотреть подробнее. Мне кажется, это может привести к важным выводам.
Пожалуй, важнейшими из всех запретов на превращение являются социальные. Любая иерархия возможна только при наличии таких запретов, не позволяющих представителям низшего класса чувствовать себя близкими или равными высшему классу. У примитивных народов эти различия бросаются в глаза даже среди возрастных классов. Однажды возникшее разделение подчеркивается все острее. Переход из низшего в высший класс всеми способами затрудняется. Он возможен лишь через посредство особых инициации, которые при этом воспринимаются как превращение в собственном смысле слова. Часто этот переход рассматривается так, будто человек умирает в низшем классе и вновь пробуждается к жизни в высшем. Между классами, следовательно, пролегает очень серьезная граница — смерть. Превращение предполагает долгий и опасный путь. Оно не дается даром: кандидат должен пройти всевозможные проверки, опасные испытания. Однако все, что он испытал в молодости, позднее, уже принадлежа к высшему классу, он сам преподнесет новичкам как суровый экзаменатор. Идея высшего класса, таким образом, стала идеей чего-то обособленного, целой отдельной жизни самой по себе. С ней связаны священные песни и мифы, иногда свой собственный язык. Представителям низших классов, например женщинам, полностью исключенным из высших классов, остается с ужасом и покорностью созерцать ужасные маски и внимать таинственным песнопениям.
Наиболее жестко разделение классов проводится в кастовой системе. Здесь принадлежность к определенной касте начисто исключает любое социальное превращение. Каждый точнейшим образом ограничен как снизу, так и сверху. Даже прикосновение к низшим строжайше запрещено. Брак разрешается только между представителями своей же касты, профессия предписывается заранее. Значит, возможность благодаря специфике труда превратиться в существо другого сословия исключена. Последовательность, с какой реализована эта система, просто поражает, одно лишь ее детальное исследование помогло бы распознать все возможные пути социальных превращений. Поскольку их всех в кастовой системе следует избегать, все они четко описаны и зарегистрированы. Эта абсолютная система запретов позволяет, если подойти с позитивной точки зрения, составить точное представление о том, что должно рассматриваться как превращение из низшего класса в высший. «Опыт о кастах» с точки зрения превращения совершенно необходим, его еще предстоит написать.
