Однако лишение надлежащего вскармливания грудью не является единственной причиной печали и отчаяния, которые причиняют страдания столь многим людям. Потребность ребенка в любовном контакте с матерью не может быть удовлетворена теми женщинами, которые сами принадлежат к числу людей неудовлетворенных. Их тела не несут в себе того сильного положительного возбуждения, которое могло бы стимулировать и возбуждать тело ребенка. Матерей ввергают в состояние стресса младенцы, которые требуют больше контакта и внимания, а младенцев ввергают в состояние стресса матери, которые не в состоянии откликнуться на эти законные потребности своих деток. В развивающемся между ними конфликте младенец ощущает угрозу своему существованию. Выживание требует адаптации, приспособления, а это означает, что ребенок учится функционировать на более низком энергетическом уровне с редуцированной дыхательной функцией. Заставлять таких пациентов глубоко дышать, как правило, означает вызывать у них страх смерти. У меня было несколько пациентов, жаловавшихся, что как только они начинают дышать более глубоко, то сразу же ощущают образующуюся в голове черную пропасть, а вслед за этим испытывают страх перед обмороком. Все в этот миг выглядело для них так, словно они вот-вот умрут, и указанное ощущение пугало их до крайности. Однако это был сугубо иррациональный страх. Никто не умирает от того, что глубоко дышит. Правда, здесь может иметь место гипервентиляция с последующей потерей сознания, но в этом нет никакой опасности. Да и этого никогда не должно случиться, если человек, испытывая страх, все-таки сумеет не прекращать дышать. Именно остановка дыхания пресекает подачу насыщенной кислородом крови в мозг, порождая ощущение темноты и приводя в конечном итоге к внезапному обмороку и последующему кратковременному бессознательному состоянию. По этой причине я рекомендую своим пациентам все время оставаться сосредоточенными на дыхании. Одна из пациенток, весьма пугливая особа, ощутив неприятные симптомы, нашла в себе мужество продолжать глубоко дышать, и, к ее восторгу, свет у нее в голове не померк и она не потеряла сознание. Эта женщина была весьма возбуждена указанным результатом и не уставала восклицать: «Я смогла переступить через это! Я смогла переступить через это!» После сеанса она ушла в состоянии эйфории.
Я убежден, что если мы действительно хотим войти в царствие Божие, которое находится внутри нас, то всем нам необходимо взглянуть в лицо своему страху смерти. Херувим с пламенным мечом, охраняющий вход в библейский сад Эдема, который был первоначальным раем, тоже находится внутри нас. Это — родитель с холодными, налитыми ненавистью глазами, который может изничтожить нас за непослушание и неподчинение. Это — таящееся в нас чувство вины, произносящее слова: «Ты согрешил. У тебя нет права на счастье». И в конечном итоге это — наш собственный гнев, который накопился из-за чувств вины, стыда и страха, а теперь обращается вовнутрь и действует против нас самих. А радостное самоощущение пациентки, которая «смогла переступить через это», вовсе не гарантирует ей избавление от страха смерти. На самом деле для нее это был всего лишь первый шаг в долину смерти, шаг, который она, правда, сделала без всякой паники. Понадобится еще много последующих сеансов, на которых ей придется снова и снова смотреть в лицо страху смерти, отстаивая тем самым свое право на собственное Я. Каждая такая попытка отстоять себя, каждый глубокий вздох будут укреплять в ней жизненные силы и поддерживать желание двигаться дальше и глубже. Жизнь и смерть представляют собой два противоположных состояния бытия, а это означает, что у того, кто живет полнокровно, отсутствует страх смерти. Личная смерть индивида не существует для него иначе, как будущее событие. Это — идея, а не чувство. Если в нас и имеется какой-то страх, его можно приписать указанному будущему событию. А когда в структуре личности страх отсутствует, то смерть не пугает такого человека. Храбрые люди умеют умирать без страха. Как говорит известная пословица, «храбрец умирает только один раз, трус же переживает тысячу смертей». Если жизненные токи свободно и беспрепятственно струятся по телу, то страх просто не может иметь место, поскольку страх — это состояние закрепощенности, зажатости тела.
Капитуляция перед Богом устраняет страх смерти, поскольку она активизирует жизненные токи, до этого испытывавшие ограничения со стороны эго в его попытках держать под контролем страх и прочие чувства. Но тем самым подобная капитуляция способствует жизни и исцелению. У меня было два пациента, которые стояли на пороге смерти, один — от сепсиса (или общего заражения крови), а другой — в связи с хирургической операцией на открытом сердце. Оба рассказывали мне, что, ощущая вероятность смерти, вверили свои жизни в руки Господа. Оба они благополучно выздоровели, и оба заявляли о своей убежденности в том, что именно указанный акт обращения к Богу оказался поворотным пунктом в течении их болезни. В описанном явлении нет ничего мистического. Капитуляция эго перед лицом Бога снимает все оборонительные линии и баррикады, блокировавшие в человеке жизненные токи, а эта ликвидация преград и была тем единственным, что могло сыграть благотворную роль для недомогающего тела. Казалось бы, капитуляция эго включает также в себя и капитуляцию воли, в том числе воли к жизни. Но жизнь не принадлежит к разряду того, чего можно добиться волевым актом. Воля к жизни — это всего лишь защита против основополагающего глубинного желания умереть. Она представляет собой попытку преодолеть существующий в человеке страх смерти, но не ликвидирует этот страх. Поддержание жизни обеспечивается не волей, а непрерывным состоянием позитивного возбуждения в теле, которое выражается как желание жить. Это возбуждение порождается пульсирующей деятельностью в теле, которую дарует Бог.
Однажды утром я пробудился со сладостным ощущением в теле. Это воспринималось так, словно все мое тело состояло из сплошного сахара или меда. Испытывая подобное ощущение, я подумал: «Если ты искренен перед самим собой, то ты не боишься смерти». Переживаемое мною в тот миг чувство было настолько прекрасным и необычным, что я заинтересовался его первопричиной. Мне не припоминались никакие сны, которые привиделись бы мне этой ночью. Вернувшись назад к событиям прошлого вечера, я вспомнил, что смотрел на видеокассете фильм Оливера Стоуна «Взвод». Это был рассказ о группе американских солдат во время войны во Вьетнаме. Часть солдат указанного взвода безжалостно убила нескольких вьетнамских жителей — обычных гражданских лиц. У ряда их сослуживцев это поведение вызвало гнев, и в подразделении возник острый конфликт. Заканчивается он тем, что двое парней из расколовшегося взвода оказываются убитыми своим собственным коллегой. Размышляя над этим поучительным фильмом, я пришел к выводу, что бессмысленное насилие было порождено в солдатах страхом — причем не только собственно страхом как таковым, но и отрицанием страха. Они были напуганы до смерти, но вместо того, чтобы признать свой страх, отрицали его и убивали других.
Страх представляет собой естественную эмоцию, которая присуща всем живым существам. Для человека отрицать страх означает отрицать свою человеческую сущность. Но бояться вовсе не значит быть трусом. Можно, испытывая страх, в то же время действовать мужественно — это и есть подлинное мужество. Если мы отрицаем страх, то тем самым ставим себя выше естественного мира природы. Кроме того, поскольку подавление всякого чувства достигается омертвлением тела, то подавление страха воздействует одновременно на подавление гнева, печали и даже любви. Мы теряем Божью благодать и становимся монстрами — иными словами, чем-то нереальным. Если кто-то наводит на меня пистолет, я, разумеется, испугаюсь, что он может убить меня. Но страх оказаться убитым — это не то же самое, что и страх смерти. Поскольку смерть не может быть отделена от жизни, она представляет собой часть естественного порядка вещей. Когда она наступает именно как часть естественного порядка вещей, мы в состоянии хладнокровно принять ее. Если человек чрезвычайно боится перед лицом смерти, то так происходит потому, что он боится до смерти. Таким образом, если человек искренен перед собой, то он свободен от всякого страха, включая страх смерти. Продолжая в том же духе, можно высказать и обратное утверждение: если мы не боимся смерти, то в состоянии быть искренними перед собой.
Быть искренним перед самим собой означает обладать внутренней свободой, позволяющей ощущать и принимать собственные чувства и быть в состоянии выразить их. Это означает также отсутствие ощущения вины за испытываемые чувства. Если в человеке имеется ощущение вины, он окажется не в силах открыто и прямо выразить свои чувства. У него в голове располагается цензор, который отслеживает любое выражение чувств. Это не означает, что указанный цензор воздействует на все его чувства. Мы не являемся младенцами, лишенными эго. Нам известно, какое поведение является приемлемым для общества, а какое не является. У нас есть или должно быть чувство самообладания, которое дает нам возможность выражать чувство словом или делом так, чтобы это отвечало нашим потребностям и было эффективным с точки зрения обеспечения их реализации. Такой сознательный самоконтроль не базируется на страхе. Страх парализует, и все действия и поступки индивида становятся неуклюжими и неэффективными. Человек теряет изящную непринужденность, наделяющую его действия, грациозностью и плавностью. Самообладание — это примета человека, чьи заявления и поступки берут свое начало в острой и тонкой чувствительности по отношению к жизни и другим людям.
