Обладая знанием еврейского языка и находя немаловажную помощь при толковании в своем родном языке, Ефрем пользовался греческим переводом Семидесяти, иногда прямо называя его греческим переводчиком, иногда просто – другим переводчиком. Например, в объяснении места из Книги пророка Амоса (Ам. 6,1), Ефрем говорит: «Греческий переводчик переводит: Обымаша начатки языков, а еврейский текст говорит: “Назначая самих себя в главы народов”».
Кроме того, в объяснении ветхозаветных книг преподобному Ефрему могло помогать и собственно знание Востока, где происходили великие события Ветхого Завета. В опыте настоящего он мог иногда находить объяснения того, что происходило в давние времена. Ему хорошо были известны жизнь, нравы и обычаи евреев, во множестве живших в его время в Месопотамии, и других восточных народов, с которыми евреи находились в соприкосновении. И преподобный Ефрем часто этим пользовался. Так, объясняя слова Первой книги Царств: И собрались в Массифу, и черпали воду, и проливали пред Господом (1 Цар. 7, 6), Ефрем пишет: «Этим обрядом они хотели утвердить новый завет с Богом. У евреев этот обряд употреблялся в виде заклятия; этим они как бы так говорили: “Как мы изливаем сию воду, так да прольется кровь наша, если после этого мы отступим от Господа и обратимся к богам языческим”».
Объясняя жертву, при которой был заключен завет Авраама с Богом (см.: Быт. 15, 9-12), он пишет: «Объяснение на это место надобно искать в обычаях халдеев. У них был обычай, чтобы клянущиеся проходили среди рассеченных трупов животных, расположенных в известном месте и определенном порядке по обеим сторонам, и каждый при этом произносил установленные слова: “Не дай Бог, чтобы и со мной то же случилось!” Поскольку же Авраам по происхождению был халдеем, то Бог и благоволил заключить с ним завет сообразно с его отечественным обычаем». Объясняя далее слова: И налетели на трупы, хищные птицы; но Аврам отгонял их (Быт. 15, 11), Ефрем говорит: «Думаю, что и это надобно объяснять также из обычаев халдейских. Халдеи, привязанные к птицегаданиям, обыкновенно наблюдали за полетом птиц. Бог и в настоящем случае благоволил допустить нечто подобное. Итак, когда птицы во множестве летали вокруг рассеченных трупов, Авраам, по обычаю, с детства ему знакомому, внимательно наблюдал, что потом станут делать птицы и куда направят полет свой». Потом, объясняя слова: И вот, напал на него ужас и мрак великий (Быт. 15, 12), толкователь, вероятно, причиной страха полагает то, что халдеи считали предзнаменованием великого несчастья и беды, если хищные птицы сядут на жертвы. Объясняя, наконец, слова: Дым как бы из печи и пламя огня прошли между рассеченными животными (Быт. 15, 17), Ефрем пишет: «Пещь дымящаяся и прохождение горящих светильников подтверждают замеченное выше, что Бог в настоящем случае благоволил сообразоваться с обычаями халдеев. У них было в обычае при совершении клятв проходить между рассеченными трупами со светильниками в руках».
Объясняя заповедь: Вы сыны Господа, Бога вашего; не делайте нарезов на теле вашем (Втор. 14, 1), Ефрем пишет: «Повелевает и постановляет законом на телах своих не делать едкими составами неизгладимых начертаний, подобно тому как делают египтяне, на телах своих начертывая неизгладимые изображения богов своих». Причину, из-за чего Бог воспретил насаждать дубравы близ алтаря Своего, Ефрем находит в том, что язычники имели обычай устраивать капища своим богам в рощах и дубравах. Объясняя слова: И не давал из нее (из церковной десятины) для мертвого (Втор. 26, 14), Ефрем говорит: «Этим указывается на обычай язычников уготовлять трапезы мертвым».
Иногда преподобный Ефрем пользовался и устными преданиями, сохранявшимися на Востоке и передававшимися из рода в род. Из предания, конечно, почерпнуты краткие сведения о некоторых пророках, оставивших нам свои писания, например об Авдии, Ионе, Иеремии. Предания эти отчасти согласуются с теми сведениями, которые содержатся в известном сочинении о пророках святителя Епифания, епископа Кипрского.
Нет сомнения, что такими преданиями особенно были богаты иудеи. Толкования преподобного Ефрема дают повод думать, что он был знаком с современными ему учеными толкователями иудейскими. Часто в его объяснении Писания встречаем указания на толковников, с которыми он иногда соглашается, а иногда и отвергает их. Почти везде такие указания находятся при объяснении буквального, исторического смысла Священных Книг, а не в приложении древних пророчеств к событиям новозаветным. Подобным образом блаженный Иероним также обращался к иудеям для изучения буквального, исторического смысла ветхозаветных писаний и благодарил Бога, что может от горького семени пожинать плоды сладкие. Все эти пособия, при особенной близости сирийского перевода Священного Писания к подлиннику, облегчали преподобному Ефрему понимание Священных Книг.
Направление, которого держался преподобный Ефрем в своих толкованиях, весьма верно охарактеризовал святитель Григорий Нисский. Он говорит, что Ефрем объяснял Писание буквально, но и не оставлял без объяснения глубоких тайн созерцания. Строго осуждая слепых приверженцев буквы Писания, он также осуждает излишнюю наклонность к аллегорическому толкованию. Так, объясняя первый стих Книги Бытия, Ефрем говорит: «Никто не должен думать, что шестидневное творение есть иносказание; непозволительно также говорить, будто бы что по описанию сотворено в продолжение шести дней, то сотворено в одно мгновение, а также будто бы в описании этом представлены одни наименования, или ничего не означающие, или означающие нечто иное»[35].
Правда, в толкованиях Ефрема ясно выражена мысль, что весь Ветхий Завет, даже в своих частностях, есть совокупное пророчество о Христе: любящая и везде ищущая Христа душа его и в Писании везде хотела видеть Его – в лицах, событиях, вещах и действиях ветхозаветных он видит образы Нового Завета. «Смысл таинственный почти везде, – говорит он, – следует за историческим. Что пророки говорят о случившемся или имеющем быть с народом Божиим, то надобно относить к будущему состоянию Церкви Христовой, и вообще это служит к изображению Божественных распоряжений относительно всех праведных и нечестивых»[36].
Но нигде преобразовательное и пророческое объяснение у Ефрема не простиралось до уничтожения буквального исторического смысла. Между пророчествами о Христе он ясно различал такие пророчества, которые ни к кому другому не могут быть отнесены, кроме Иисуса Христа, и такие, которые исторически могут относиться отчасти и к известному ветхозаветному лицу или народу, и лишь прикровенно ко Иисусу Христу, и, начав исполняться еще в ветхозаветные времена, достигают полного события только в лице Христа и во времена новозаветные.
Так, объясняя слова пророка Исаии (Ис. 35, 4–5): Вот Бог ваш, придет отмщение, воздаяние Божие; Он придет и спасет вас. Тогда откроются глаза слепых, и уши глухих отверзутся, Ефрем говорит: «Пророк предвозвещает иудеям будущие блага за те притеснения от ассириян и вавилонян, которые привели их в оцепенение, так что они, видя, не видели и, слыша, не понимали. Поэтому теперь предсказывает им, что будут они в состоянии, противоположном прежнему: что отверзутся очи слепых и так далее. И во всей истине совершено это Мессией. Когда для спасения всех людей соделался Он человеком, тогда отверзал очи слепым, и исцеленные Им увидели свет. Он делал ясным язык немых, давал слух глухим, даже когда люди не телесно только, но и душевно одержимы были этими недостатками. Ибо язычники, слепые в богопознании, увидели свет благовидения и слухом своим вняли гласу животворной евангельской трубы, ибо пробьются воды в пустыне (Ис. 35, 6). Конечно, означается этим и то избавление иудеев, тот мир и то спокойствие, какие последовали за гибелью ассириян, в самой же сущности исполнилось это в пришествие Господа. Ибо Он как бы “пробился” с неба, подобно живой воде сойдя в мир сей, эту жаждущую пустыню, и соделался как бы источником прибежища среди бесплодной долины»[37].
Вообще, по представлению Ефрема, Священное Писание Ветхого Завета, кроме предметов, относящихся собственно к людям ветхозаветным, заключает в себе и истины, составляющие тайну Сына Божия, прикрытые образами, полное раскрытие которых предоставлено времени пришествия Христа. Часто при объяснении ветхозаветных событий он повторяет: «Это тень, а истина – Христова»[38]. При таком воззрении на Ветхий Завет Ефрем в каждом случае и прежде всего объясняет буквальное значение слов Писания и уже после этого открывает таинственное значение, где оное усматривает, и при этом проводит резкую черту между тем и другим толкованием; отличая каждый смысл своим наименованием, называет один – смыслом близким, буквальным, другой – иносказательным, духовным, смыслом высшего разумения.
