Годунова в России не любили: крестьяне - за усиление крепостного гнёта, за отмену их права раз в году, в Юрьев день, переходить от одних помещиков к другим; дворяне - за мстительную подозрительность Бориса; казаки - за ущемление их вольности царскими указами. Послы донских казаков побывали в Самборе и «удостоверились» в подлинности царевича, после чего 2000 донцов сели на коней и поспешили на соединение с запорожцами. Движение против Годунова началось.
Король Сигизмунд делал вид, будто ничего не знал о подготовке военной кампании. Он не хотел ссориться с Россией из-за «частного предприятия» своих «самовольных» магнатов. Князь Юрий Мнишек за собственный счёт, при участии Вишневецких, вооружил 1500 польских всадников, а с «Названного Дмитрия» взял слово, что если тот добудет Московский престол, то обязательно женится на его дочери Марине.
Юноша дал слово и сдержал его себе на беду. Но зачем он женился на польке, став Царём, остаётся гадать. Даже король Сигизмунд, узнав о воцарении «Самозванца» в Москве, начал тотчас хлопотать о более солидной партии для него, нежели Марина Мнишек. Сигизмунд думал сосватать за Дмитрия I свою сестру. Ещё несколько королей предлагали Российскому венценосцу своих дочерей. А если бы он женился на русской княжне, то и у Шуйского не нашлось бы повода к его свержению. И возможно, оставшись в живых, молодой Царь основал бы в Москве свою династию или продолжил род Рюриковичей, если допустить, что он был подлинным Димитрием Иоанновичем. Но то ли клятва, данная Мнишеку, связала его крепкими узами, то ли действительно «Названный Дмитрий» страстно влюбился в Марину - уклоняться от брака он не стал.
Восьмимесячный поход «Самозванца» на Москву завершился удачно. Рассказывать о его подробностях и перепетиях борьбы мы не будем ради краткости повествования. Успех предприятия был обеспечен повальной изменой Годунову его воевод. Не считая некоторых неудач, горстка польских авантюристов и несколько тысяч казаков с октября 1604 по июнь 1605 г. победоносно прошли от Киева до Москвы. За это время почти все, кто поначалу ещё сражались против «Самозванца», успели перейти на его сторону.
Годунову тогда минуло 54 года; он страдал водянкой ног и ещё более мучился душевно. Всеобщая измена доконала его: 13 апреля 1605 г. Царь Борис обедал и вдруг почувствовал себя дурно. Из носа и рта у него хлынула кровь. Его наспех постригли с именем Боголепа, и через два часа он умер. Причина смерти осталась невыясненной. Отравление не исключалось. А «Названный Дмитрий» в городе Орле через месяц принял делегацию бояр: Салтыкова, Басманова, Галицина, Шереметьева, после чего двинулся прямо к Москве. Сопротивления уже не было.
В столице ещё ловили и пытали гонцов «Самозванца», доставлявших его подмётные грамоты. Но когда Плещеев и Пушкин убедили народ, собравшийся на Красной площади, что царевич законный, а Василий Шуйский, некогда расследовавший дело в Угличе, клятвенно заверил всех, что отрок Димитрий был спасён от руки убийц, что вместо него похоронен некий «попов сын», тогда толпа хлынула в Кремль.
Верного Годунову патриарха Иова вывели из храма прямо во время службы, разоблачили и простым монахом отправили в Старицкий монастырь. Семёна Годунова (двоюродного брата Бориса) задушили в Переяславле; родню покойного Царя разослали по разным местам заточения и, конечно же, покончили с наследником.
В апреле, едва умер Царь Борис, бояре успели присягнуть его сыну Феодору II. С приближением войск «Самозванца» эту «оплошность» требовалось исправить. Князья Галицын, Масальский с Молчановым и Шелефединовым и с тремя стрельцами ворвались в старый дом Годуновых, где убили и юного Царя Феодора, и его мать Марию. Сестру же, Ксению Годунову, оставили в живых.
Двадцатого июня 1605 года «Названный Дмитрий» торжественно вступил в Москву. Звонили во все колокола, народ толпами падал на колени и возглашал: «Дай Бог тебе, Государь, здоровья: наше солнышко праведное!» Триумфатор отвечал: «Встаньте и молитесь за меня Богу».
Среди прибывших изъявить победителю свою преданность были его соратники, донские атаманы Иван Корела, Смага Чесменский и другие.
Новый Царь допустил их к руке первыми, раньше бояр. Он хотел показать, что помнит всех, кто кровью своей послужил ему в трудный час борьбы за престол, но недооценил при этом злопамятство московской знати. Князья, ещё думавшие сделать его послушным «боярским царём», угадали в нём личность своевольную, независимую, и усомнились в правильности своего выбора. Второго Грозного иметь они не желали. Потому ещё до приезда бывшей Царицы Марии Нагой - инокини Марфы, которая 18 июля перед коронованием признала в «Названном Дмитрии» своего сына, Шуйские уже затеяли интригу.
Нанятые князем Василием Ивановичем люди принялись говорить на торжищах, что Царь не истинный, а самозванец, и что скоро он всех продаст иезуитам и ляхам. Дело быстро раскрылось, виновных арестовали, в том числе и самих зачинщиков, Шуйских. Однако Дмитрия I не устрашила сия крамола. Он был уверен в себе, в своей законности и в признательности народа. А.С.Суворин сравнивал его с полководцем, «который завоёвывает страну, свергает правителей и становится сам правителем, по праву завоевания. Но он обращается со страной, как [с] родной, в судьбах которой он заинтересован, и думает в ней утвердиться». Дело о князьях Шуйских, пишет В.О.Ключевский, «он отдал на суд всей Земли и для того созвал Земский Собор... с выборными от всех чинов и сословий. Смертный приговор, произведённый этим Собором, Лжедмитрий заменил ссылкой, но скоро вернул ссыльных и возвратил им боярство. Царь, сознававший себя обманщиком, укравшим власть, едва ли поступил бы так рискованно и доверчиво». Годунов бы в подобном случае в живых никого не оставил. Да и сам Василий Шуйский менее чем через год расправился с великодушным «Самозванцем» без всякого снисхождения и, главное, без суда.
Дмитрий I, по мнению А.С.Суворина, обладал множеством веских доказательств своих законных наследственных прав и не сомневался в них. Шуйский не имел возможности уличить его в самозванстве на суде, тем паче, доказать его тождество с Гришкой Отрепьевым. Н.И.Костомаров считал, что если бы «Лжедмитрий» был расстригой, то не рискнул бы суд над Шуйским произвести на Соборе перед выборными от всех сословий. Очевидно, он «был твёрдо уверен, что невозможно доказать, что он Гришка».
Так кем же он был? Отбросим бредовую мысль о польском происхождении и иезуитском воспитании «Самозванца» (графологический и лингвистический анализ его писем подтверждают, что он являлся Великороссом, уроженцем Владимирской или Московской областей). Тогда кроме двух взаимоисключающих версий - о подлинности царевича либо о тождестве «Самозванца» с Отрепьевым - остаётся лишь полная неизвестность. А.С.Суворин говорит: «Будь он самозванцем, то не отправил бы Гр.Отрепьева в Ярославль, где тот, пьянствуя, мог бы болтать и смущать горожан - новый царь, очевидно, не опасался, что Гришка выдаст его "тайну"». Ведь как только Дмитрий I воцарился, он «предъявил» Отрепьева всей Москве, но потом был вынужден сослать его в Ярославль за безобразное поведение. И Жак Маржерет, современник тех событий, вспоминал, как, живя в Ярославле, Гришка и после убийства Царя ручался его доверенному лицу, что «Сказанный Дмитрий был истинным сыном императора [Царя] Иоанна Васильевича и что он выводил его из России». О самом же расстриге Маржерет сообщил, что «спустя некоторое время Василий Шуйский, избранный императором [Царём], прислал за ним [Отрепьевым], но я не знаю, что с ним сталось». Можно догадаться. Такой свидетель Шуйскому был опасен. Да и «кто нас уверит, - писал А.С.Суворин, - что не были истреблены с умыслом все документы... Царь Шуйский неужели был так прост, что отом не постарался...?» А потом уже Н.М.Карамзин возвёл на «Самозванца» беспросветный мрак всяческой хулы.
Знаменитый С.М.Соловьёв говорит: «Чтоб сознательно принять на себя роль самозванца, сделать из своего существа воплощённую ложь, надобно быть чудовищем разврата, что и доказывают нам характеры последующих самозванцев». Соловьёв не считал Дмитрия I подлинным сыном Иоанна Грозного. Однако в «Лжедмитрии, - писал он, - нельзя не видеть человека с блестящими способностями, пылкого, впечатлительного, легко увлекающегося, но чудовищем разврата его назвать нельзя. В поведении его нельзя не заметить убеждения в законности прав своих... Могущественные люди, его подставившие, разумеется, были так осторожны, что не действовали непосредственно». Итог же подводит В.О.Ключевский: «В гнезде наиболее гонимого Борисом боярства с Романовыми во главе, по всей вероятности, и была высижена мысль о самозванце. Винили поляков, что они его подстроили; но он был только испечён в польской печке, а заквашен в Москве... Его личность доселе остаётся загадочной, несмотря на все усилия учёных разгадать её».
