Отцу Антонию пришлось пережить кончину архимандрита Моисея. Эта смерть глубокой болью отозвалась в его сердце. Скорбь его была невыразима. Два месяца он провел в затворе в непрестанной молитве за усопшего.
Некоторым особо доверенным лицам отец Антоний открыл, что его духовное общение с братом не прерывалось и после кончины отца Моисея. Отец Антоний говорил, что постоянно ощущает возле себя его присутствие: души их таинственно беседуют между собой. Умерший брат духовно утешал и укреплял живого и объявлял ему свои решения в некоторых недоуменных случаях, касавшихся как его самого, так и других. Отец Антоний не мог говорить об усопшем брате без слез.
После смерти брата болезнь отца Антония усилилась. Измученный недугом и томимый печалью, старец стал все более уединяться и готовиться к переходу в мир иной. Его не покидала мысль о принятии великой схимы. Но по своему глубокому смирению он считал нужным испытать свою готовность к ее принятию. Только спустя почти три года самоиспытаний, в день своего семидесятилетия, 9 марта 1865 года, старец с благословения епархиального архиерея был келейно пострижен настоятелем обители преподобным Исаакием в великую схиму. После этого он весь предался молитвенным подвигам, с мужеством и покорностью перенося тяжелые телесные страдания.
Духом старец давно уже отрешился от всего земного. Судя по всему, он знал о близости своей кончины. Так, некоторым посещавшим его в 1864 году, он прямо говорил, что те его более не увидят, другим сообщал, что они с ним увидятся еще однажды перед смертью. Все эти предсказания сбылись.
Несмотря на непереносимые боли в ногах, отец Антоний продолжал ходить в церковь, опираясь на палку, с трудом волоча ноги и тихо стеная от боли. 24 июня 1865 года, в скитский праздник Рождества Предтечи, он силой воли заставил себя присутствовать в храме на литургии. Это посещение созданного его трудами и милого сердцу скита стало последним.
7 июля предсмертная его болезнь открылась во всей силе. Благословляя всех образами, отец Антоний приговаривал: «Примите от умирающего на вечную память». Он до последней возможности принимал всех посетителей, а за некоторыми посылал сам. Спешил высказать каждому свое последнее слово. Сердца и души людские были для него открытой книгой, потому говорил он то, что было для каждого человека самым насущным. Его наставления были исполнены такой духовной силы, что проникали глубоко в сердце, оставаясь там навсегда.
Отец Антоний был особорован за семнадцать дней до кончины, когда телесные силы еще не оставили его. Ежедневно он приобщался Святых Христовых Тайн и пребывал в непрестанной молитве.
7 августа 1865 года стал последним днем жизни отца Антония. Во время всенощного бдения умирающий попросил, чтобы к нему пригласили настоятеля. Истинный послушник, он и в последний путь не хотел отправиться без настоятельского благословения. Исполняя волю умирающего, настоятель, отец Исаакий, благословил его и простился с ним уже навеки.
Старец Антоний был похоронен в склепе Казанского собора рядом с братом.
Советы и наставления Антония ОптинскогоИстинно горе тому человеку, кто не имеет смирения. Кто не умеет сам смириться, того впоследствии будут смирять люди; а кого не смирят люди, того смирит Бог.
Душевное спокойствие приобретается от совершенной преданности воле Божией…
А когда б вы были здоровы всегда, всем довольны и покойны и веселы, то, кто знает, может быть, тогда и вы, якоже и прочии человеки, уклонились бы в рассеянную жизнь и жили бы по вкусу нынешнего века. Но Бог, предвидя все, предохраняет нас, как Отец милосердный, от всего бесполезного и Ему неугодного. А посему не смущайтесь вы и не испытывайте, почему случается не то, что хочется, а то, чего никогда не хотелось; ибо Бог лучше знает, что для нас полезнее, – здоровье или нездоровье. А наш долг с детской покорностью все принимать от Отца Небесного… и говорить: «Отче наш, да будет воля Твоя!»
Многие живописцы изображают на иконах Христа, но редкие улавливают сходство. Так, христиане суть одушевленные образа Христовы, и кто из них кроток есть, смирен сердцем и послушлив, тот более всех похож на Христа.
Ропота на Бога остерегаться нужно и бояться, как смерти, ибо Господь Бог по великому милосердию Своему все грехи наши долготерпеливо терпит, но ропота нашего не выносит милосердие Его.
Обетов и правил на себя не накладывайте никаких без одобрения отца духовного, с советом которого один поклон принесет вам более пользы, нежели тысяча поклонов своечинных.
Фарисей больше нашего и молился, и постился, но без смирения весь труд его был ничто, а посему ревнуйте наиболее мытареву смирению, которое обычно рождается от послушания и довлеет вам.
Во всяком горе: и в болезни, и в скудости, и в тесноте, и в недоумении, и во всех неприятностях – лучше меньше думать и разговаривать с собою, а чаще с молитвою, хотя краткой, обращаться ко Христу Богу и к Пречистой Его Матери, через что и дух горького уныния отбежит, и сердце исполнится упования на Бога и радости.
Кротость и смирение сердца – такие добродетели, без которых не только Царства Небесного не достигнуть, но ни счастливым быть на земле, ни душевного спокойствия ощущать в себе невозможно.
Будем учиться мысленно себя за все укорять и осуждать, а не других, ибо чем смиреннее, тем прибыльнее; смиренных любит Бог и благодать Свою на них изливает.
Какое бы ни постигло тебя огорчение, какая бы ни случилась у тебя неприятность, ты скажи: «Стерплю это я для Иисуса Христа!» Только скажи это, и тебе будет легче. Ибо имя Иисуса Христа сильно. При нем все неприятности утихают, бесы исчезают. Утихает и твоя досада, успокоится и твое малодушие, когда ты будешь повторять сладчайшее имя Его. Господи, даждь ми зрети моя согрешения; Господи, даждь ми терпение, великодушие и кротость.
Глава четвертая
«Душу спасти – не лапоть сплести»
Лев Оптинский
Преподобный иеросхимонах Леонид (в схиме Лев), в миру Лев Данилович Наголкин (1768 – 11 (24) октября 1841)
…Настоятеля Оптиной пустыни игумена Моисея уже который год тревожили тяжелые думы. Дело всей его жизни – создание рядом с монастырскими стенами скита для монахов высокого духовного опыта – находилось под угрозой. А ведь еще в апреле 1829 года перспективы были более чем радужные. По его приглашению в родную обитель вернулся схимонах Лев с шестью учениками, чтобы заложить основы традиций оптинского старчества.
«Вот уж, действительно, неисповедимы пути…» – думал отец Моисей, размышляя о судьбе первого оптинского старца [1].
Начало духовного путиЛев Данилович Наголкин родился в 1768 году в городе Карачеве Орловской губернии. В молодости служил приказчиком у богатого удачливого купца. По торговым делам объездил всю Россию, узнал людей всех сословий, приобрел богатый житейский опыт. По воспоминаниям современников, Лев Данилович обладал не только прекрасной памятью, любознательностью и сообразительностью, но и баснословной силой: мог поднимать мешки до двенадцати пудов. Сохранилось предание о том, как однажды на глухой лесной дороге на него напал волк. Наголкин ехал один, и голодный зверь, вскочив в сани, вырвал у него из ноги кусок мяса. Однако парень не растерялся: засунул волку в глотку кулак, другой рукой сдавил ему горло. Обессиленный зверь упал с воза, а будущий старец прихрамывал всю жизнь.
Почти в тридцать лет, в 1797 году, Лев Данилович поступил послушником в Оптину пустынь под начало игумена Авраамия. Через два года он перешел в Белобережский (Орловской губернии) монастырь и в 1801 году принял постриг с именем Леонид. Настоятелем монастыря был игумен Василий, получивший опыт старчества на Афоне. Его личность и привлекла сюда Льва Даниловича, ныне отца Леонида. К концу года он был уже иеромонахом. В этот период его жизни произошла важная встреча, предопределившая его дальнейший путь. Он знакомится с учеником Паисия Величковского, старцем схимонахом Феодором.
В 1804 году отец Леонид стал настоятелем Белобережской пустыни, а через четыре года оставил обитель и в поисках уединения и духовной сосредоточенности удалился с учениками Величковского, отцами Феодором и Клеопой, в лесную келью в двух верстах от пустыни. Тогда же отец Леонид принял келейное пострижение в схиму с именем Лев.
Однако их безмолвие и уединение было недолгим. Молва о мудрых подвижниках привела к их келье множество народа, ищущего наставлений и советов. Тогда подвижники ушли и поселились в небольшом скиту Валаамского монастыря, где прожили шесть лет, превратив скит в центр духовной жизни Валаама. Их привечал местный юродивый, как никто другой, понимая, сколько пользы принесли старцы валаамским инокам, став их мудрыми духовными руководителями, подавая пример смирения. Но пустынножители продолжали мечтать об уединении. И когда в 1817 году скончался отец Клеопа, Лев и Феодор перешли из Валаама в Александро-Свирский монастырь. Здесь через пять лет отец Лев потерял своего наставника и стал задумываться об еще более уединенном месте жительства. В 1828 году вместе с учениками он перешел в Площанскую пустынь Орловской губернии, а на следующий год вернулся туда, откуда начинал свой духовный путь, – в Оптину пустынь.
