Главных аватаров индуизм насчитывает десять. Первые шесть рождались еще в мифические времена. Седьмым считают Раму — раджу, покорившего остров Ланку, героя эпоса «Рамаяна». Следующим воплощением был Кришна, который участвовал в племенной борьбе арийских племен. О Кришне сложили множество сказаний и мифов; он один из любимейших персонажей литературы и искусства Индии. Девятым аватаром, как это ни странно, называют Будду.
Как объяснить, что индуизм допустил «еретика», отвергшего Веды, в свой пантеон? Не надо забывать, что, энергично поглощая на своем пути другие верования, индуизм включал в себя и их почитаемые образы. Ведь и Рама, и Кришна первоначально не были богами или, по крайней мере, не считались воплощениями Вишну. Индуизм, разумеется, отнюдь не принял учения Будды, но одержал над ним победу собственными средствами, объявив Гаутаму аватаром. Что же касается буддийской доктрины, то тут он выходит из положения оригинальным образом. Согласно Пуранам, в лице Шакия-муни Бог пришел на землю испытать людей и сокрушить злые силы, намеренно введя мир в заблуждение [24].
Учение об аватарах впервые появляется в Гите, его не знал старый брахманизм. Однако оно естественно вытекало из теории перевоплощения и веры в тесную связь между богами и людьми. Впрочем, нам важно не это. Главное в вишнуизме — осознание Бога как Существа, озабоченного тем, чтобы избавить людей от зла и заблуждений.
Этот взгляд, распространившийся в Индии непосредственно перед пришествием Христа, можно рассматривать как пророческое прозрение. После веков религиозных поисков индийская мысль пришла к убеждению о необходимости живой личной веры и идущего от Бога спасения.
После Будды индусы ждали нового, десятого аватара, Калки, который должен вступить в мир в виде прекрасного всадника на белом коне. В «Агни-пуране» мы читаем: «В конце темного века наступит полное смешение каст, среди людей возобладают негодяи. Под видом религии будут проповедовать безверие… И тогда явится Калки в латах и с оружием и наведет порядок, восстановит достоинство четырех варн и четырех жизненных стадий и приведет народ к истинной вере. Потом Вишну сбросит обличье Калки и вернется на небеса» [25]. Есть мнение, что это пророчество возникло под влиянием мессианских идей, достигших Индии с Запада [26]. Знаменательно, что и буддисты стали в то время говорить о новом Боге-спасителе, которого они называли Буддой Майтрейей. «Возвышенный святой, просветленный, прозорливый и добродетельный, блаженный, высочайший покоритель людей, учитель богов и людей», Майтрейя должен прийти в мир через пятьсот лет после смерти Гаутамы [27]. Эта дата почти точно совпадает с временем явления Христа…
Влияние буддизма на индуизм не ограничилось введением Гаутамы в семью аватаров. Немало буддийских обычаев и доктрин незаметно вошло в индусскую религию [28]. Однако гораздо более сильным было обратное влияние, которое можно назвать «индуизацией буддизма». Он оказался захвачен тем духовным потоком, который привел к религии личностного Бога, что ускорило оформление принципов махаяны. Это произошло на рубеже новой эры, когда большая часть Индии оказалась включенной в многонациональную империю Ушанов. В ней пересеклись традиции греков, скифов, персов, индийцев, что помогло не только распространению Дхаммы, но и ее преобразованию.
Прежде в буддизме на первом плане стояли «четыре благородные истины» и путь спасения, открытый Гаутамой; теперь же сам Гаутама стал занимать все большее место в религиозной жизни. В храмах появляются его многочисленные изваяния. Его представляют в виде прекрасного юноши, сидящего в позе «лотоса», погруженного в созерцание, проповедующего или лежащего на земле в момент перехода в Нирвану. Из идеального монаха-архата Будда превращается в существо, к которому с надеждой обращаются все верящие в его миссию и учение. «Так как ты произносил имя Будды, — говорили махаянисты, — то все твои грехи уничтожены и искуплены» [29]. В I веке н. э. поэт Асвагоша напишет первую биографию Шакия-муни, своего рода «буддийское евангелие».
Но настоящим переворотом было появление веры в бодисатв (Слово «бодисатва» означает «существо, достигшее высшего познания»)
Бодисатва — тот, кто добровольно отказался от ухода в Нирвану, чтобы помочь страждущему миру [30].
Это представление не явилось изменой раннему буддизму, как утверждали некоторые историки, своим возникновением идеал бодисатвы обязан личности Гаутамы. Именно его подвиг учителя-проповедника, который не прельстился покоем просветления, а отдал свои силы людям, послужил прототипом для образа бодисатвы. Понять высокий дух этого образа — значит понять сущность перемены, происшедшей в буддизме. Впоследствии бодисатство сравнивали с христианской святостью [31].
Постепенно бодисатвы из земных существ превращаются в неких ангелов-хранителей и избавителей мира, которые спасают людей, верящих в них. Но и этого мало Бодисатв провозглашают ипостасями высшего Божества, Дхар макая, или Ади-будды. Философы Махаяны истолковывают свою метафизику в духе индусского пантеизма. В их глазах мир не есть нечто чуждое Абсолюту, а напротив — его зримое проявление.
«Первопричина, — утверждает один махаянистский трактат, — сущность Будды; эта сущность разлита во всех существах… все существа носят частицу Будды» [32]. Персонификациями этого верховного Начала являются бодисатвы, которые, подобно аватарам Вишну, время от времени нисходят в мир. Гаутама был лишь одним из этих богов-спасителей, пребывавший до своего воплощения 4000 лет в небесных сферах.
Неистребимый религиозный инстинкт влечет проповедников махаяны от идеи запредельной и равнодушной Нирваны к личному Богу. Молитвы, обращенные к бодисатвам, — чистые выражения бхакти, сердечного благочестия.
«У ног твоих боги, люди и асуры, нерождающийся, нестареющий, безболезненный и бессмертный Владыка мира, меня, беззащитного, охрани Милосердный, умилосердись! В мирском океане утопающего, волнами мучений разбитого, меня, вопиющего, поддержи! Спаси меня, многомилосердный! Тебе я поклоняюсь. Воззри на меня, о Господи, охрани трепещущего от страха смерти и от тьмы вожделений ослепшего, да не гряду я в ад скорбный!» [33]
Если первоначально последователь Будды стоял один перед бездной Нирваны и в одиночку искал спасения, то теперь буддистов объединит вера в высшее Существо. Вера и помощь свыше, а не только собственные усилия ведут к избавлению.
Но почему даже такие важные перемены в буддизме все-таки не помогли ему сохраниться на родине? Дело в том, что в Среднюю Азию, Тибет и Китай он пришел уже трансформированным, а в Индии, где были живы традиции ранней Сангхи, он принужден был тверже держаться своих исходных принципов. В то же время буддисты Индии изменили бы себе, отказавшись от своего отношения к Ведам, кастам и многим укоренившимся взглядам и обычаям страны. Индуизм же, напротив, все это бережно сохранял, высоко ставя древние институты. Индийцам гораздо больше импонировала религия, не имеющая ни основателя, ни различимого во времени начала, религия, которая претендовала быть сантаной дхармой — вечным учением.
Кроме того, как мы уже говорили в первой главе, буддизм, даже преобразованный, не смог стать учением, принимающим жизнь. В этом детище монахов навсегда остался стойкий привкус пессимизма. Между тем индуизм пленял народ своим праздничным одеянием, своей открытостью многоцветному бытию, освещенному лучами любящего Божества.
Мифы об аватарах, чарующие легенды о Раме и Сите, любовных похождениях пастуха Кришны были лучшими проповедниками индуизма, который отдавал должное всем сословиям, занятиям и возрастам. Эта емкая религия обладала привлекательностью для всех отшельников и воинов, земледельцев и горожан. Она открывала двери вековым церемониям, праздникам и обычаям. Индуизм стал верой народа, он неразрывно сросся с его богатой культурой и питал ее [34]. Все это обеспечило индуизму победу над последователями Будды.
Такова была духовная ситуация на берегах Ганга, когда там появились первые проповедники Евангелия. Но если эллинистический мир был и их миром, то Индия останется для апостолов чуждой и малопонятной. Поэтому успех миссии был там весьма ограниченным [35]. Лишь много веков спустя христиане научатся ценить духовную мудрость Востока и сумеют говорить с ним на его собственном языке [36].
Однако и Средиземноморский мир примет христианство не только как нечто целиком созвучное его чаяниям, ему придется совершить подвиг выбора и отказа. Ведь и он, как Индия, знал мироотрицание, и он верил в космический круговорот, и он поклонялся множеству богов. Евангельская весть о пути к Царству Божию явится для Запада Откровением, принять которое будет нелегко. Жизнь человечества, жизнь народов, как и жизнь отдельного индивидуума, неотделима от свободы и выбора. Античный человек изберет свою дорогу, преодолевая препятствия, которые воздвигло перед ним наследие прошлого. Он придет ко Христу не бездумно и безмятежно, но в великом борении. Его сложная и бурная история, а вслед за тем история новой Европы станут первой главой великой богочеловеческой драмы, которая разворачивается на наших глазах и уходит в даль грядущего.
