долг перед истиной и как далеко – мой долг перед другими?
Большинство людей, по-видимому, не задумываются над тем, о чем я говорю. Они говорят, когда речь идет о наших современниках, о том, сколь опрометчиво бросать вызов силам, которые способны убить человека; они восхищаются умершим, у которого хватило на это мужества. Но я говорю совсем не об этом. Я полагаю само собой разумеющимся, что тому, о ком я думаю, меньше всего недостает мужества; и я говорю не о том, сколь опрометчиво бросать вызов силам, которые способны убить человека. Я говорю о совсем другой силе, которая если убивает, то убивает навечно, я говорю о совсем другой силе, которой он, быть может, опрометчиво бросает вызов – об ответственности: имеет ли человек право так далеко зайти, имеет ли он – даже если он прав и истина на его стороне – право сделать других столь виновными, имеет ли он право так наказывать других? Ведь нетрудно видеть, что как раз в то мгновение, когда они его убивают, полагая, будто это они наказывают его, он страшно наказывает их тем, что позволяет им стать виновными в убийстве. Это почти несопоставимо: быть без вины убитым, не столь уж тяжкое страдание – и совершить преступление, убить невинного, предавшего себя на смерть ради истины. – Большинство людей думают примерно так: какая нужна сила, каким сильным и мужественным нужно быть, чтобы предать себя на смерть; пусть вершат свое дело те, кто приводят это в исполнение, те, кто убивают его. Даже тот, кто смотрит на вещи значительно глубже большинства людей, даже настоящий ироник с бесстрашным остроумием думает примерно так: что мне с того, если я буду убит, – это «по-настоящему» касается только тех, кто будет меня убивать. Но я говорю не об этом, я говорю не так, но говорю о чем-то совсем другом, о том, что, пожалуй, требует гораздо больших сил и совершенно иначе характеризует сильного: обладая достаточным мужеством для того, чтобы предать себя на смерть, обладая достаточной атараксией для того, чтобы воспринимать это с глубокой иронией, при этом с любовью заботиться о других, о тех, кто, если ты будешь убит, должны будут стать виновными в этом убийстве. Я говорю о том, чтобы, имея мужество предать себя на смерть, в страхе и трепете печься о своей ответственности за это. Ведь если некий человек на самом деле по сравнению с другими людьми явно имеет истину на своей стороне (что мы и предполагаем здесь, ведь речь у нас идет о смерти ради истины), то разве не обладает он по отношению к ним решительным превосходством? Но что значит иметь превосходство? Это значит, что ровно в той мере, в какой возрастает твое превосходство, в той же мере растет и ответственность, которая лежит на тебе. Так что истинное превосходство над другими не сулит никаких удобств, если, поистине превосходя других, ты – что неотъемлемо присуще истинному превосходству – имеешь верное самопонимание.
Так имею ли я, имеет ли человек право предать себя на смерть и быть убит ради истины?
3. Редко кому случается пожелать пожертвовать собой ради истины. Всякий, напротив, не раз читал и слышал о тех величественных людях, которые, как об этом рассказывают, некогда это совершили. То есть к этому подходят как к чему-то такому, что навсегда уже в прошлом, – и потому, когда думают об этом, все выворачивают шиворот-навыворот. Обычно полагают, будто это происходит следующим образом. Некий человек высказывает ту или иную истину, высказывает ее смело, решительно. Он сам меньше всего думает о том, что его речь повлечет за собой его смерть. Но вот, вот, неизвестно какими судьбами, вот он уже стоит перед теми, кто лишит его жизни, – и он умирает за истину. То есть все это случайность, чистой воды случайность. Здесь вовсе нет места для того (что как раз отвечает «ответственности»), чтобы свободно способствовать своей смерти, а значит, нет места и для подлинного само-пожертвования ради истины. Человек, которого так убивают, становится пострадавшим, но он отнюдь не является тем, кто страдает вольно, кто с самого начала шаг за шагом свободно соглашается страдать, будучи властен в любое мгновение предотвратить это, немного уступив в отношении истины, будучи властен избежать страдания и даже сделаться предметом восхищения. Однако большинство людей не имеют никакого понятия о подлинном превосходстве и о том, какое превосходство может дать истина, если она на твоей стороне, никакого понятия о свободе самоопределения у того, кто вольно страдает – свободе, с которой он сам способствует собственной смерти, а также тому, что другим попускается отяготить свою совесть убийством. Обычно здесь полагают лишь внешнее отношение между человеком и человеком: другие люди убивают его. Однако так никто никогда не жертвовал собой ради истины. Ведь тот, кто жертвует своей жизнью, в то же время (поскольку жертва неразрывно сопряжена со свободой и самоопределением, а свобода и самоопределение неразрывно связаны с ответственностью) понимает, что в его власти было предотвратить свою смерть, а значит, что он отвечает за то, что позволил другим стать виновными в его смерти.
Меня более всего занимает именно то, что обычно меньше всего занимает людей: начало – а все остальное не столь уж волнует меня. В особенности не волнует меня все, что случается. Я неспособен как чем-то настоящим заниматься внешними вещами, и потому мне приходится спрашивать: как данный человек сумел начать? Только зная начало, я смогу чему-то научиться. Только зная, что он сделал и как он это сделал, я могу чему-то научиться: и я, понятное дело, должен знать это от начала и дальше; тогда как зная, что случилось с неким человеком, научиться я ничему не могу.
Так вот, размышляя над моей проблемой, я думаю о человеке, который, имея мужество и воодушевление, не в меньшей мере обладал бы рефлексией. Такой человек способен, полагая чему-то начало, дать себе отчет в том, к чему это может привести. Он понимает, что если это станет его – нет, не его роком, ведь им-то это как раз не является; если он будет убит ради истины, это его выбор. То есть он понимает, что в этом случае он сам будет свободно содействовать своей смерти; он понимает и ту ответственность, которую он при этом должен будет взять на себя, ответственность в том числе и за то, о чем мы говорили выше – за то, что он тем самым позволит другим стать виновными в его смерти. В
