248
Дрюмон, Эдуард (Drumont, 1844–1917) – известный французский историк и публицист, посвятил еврейскому вопросу свой главный труд – "Еврейская Франция" в двух томах, Париж, 1885 (Drumon Edouard. "La France Juive", Ed. Marpon et Flammarion, Paris, 1885). Цитируемое издание было 89-м (!) по счету, и несмотря на такое число переизданий, свидетельствовавших о необычайной популярности книги и злободневности еврейского вопроса во второй половине прошлого века во Франции (дело Дрейфуса!), книга Дрюмона давно уже считалась исчезнувшей с книжного рынка. Недавно, в 1986 году, двухтомный труд Дрюмона был вновь переиздан в Париже. – И.Г.
Соколов, Василий Павлович (1854–?) – писатель, окончил курс Казанской духовной академии. Известна его магистерская диссертация "Обрезание у евреев. Историко-богословское исследование". Казань. 1892. – И.Г.
Антиох IV Эпифан – из династии эллинистических царей Селевкидов. Правил в 175–163 гг. до Р.Х. В 168 г. подавил восстание в Иудее, разорил Иерусалимский храм и обратил в рабство 10 тысяч человек. Пытался провести насильственную эллинизацию. Посвящение Иерусалимского храма Яхве греческому богу Зевсу послужило причиной восстания маккавеев. – И.Г.
Легко проверить по Стенографическому отчету, что кадетский лидер, депутат Государственной Думы В.А. Маклаков "цитирует" то, чего Шмаков вовсе не говорил. – И.Г.
Маклаков тут преследует лукавую цель, которая имеет мало общего с процессом: прежде всего опорочить "власти", "правительство", наконец, все государство – "матушку-Русь". Лукавство кадетского лидера заключается в том, что истинной причиной упомянутых им "безпомощности", беззакония и проч., была вовсе не "система", против которой воюет Маклаков и его партия "народной свободы", не "царизм" и не "матушка-Русь", – а активнейшее воздействие на ход следствия со стороны еврейских кругов, тративших громадные деньги, чтобы привести "власти" в состояние указанной Маклаковым "безпомощности". Русским властям в Киеве и Петербурге можно поставить в упрек другое: что они не смогли или не пожелали полицейскими мерами пресечь еврейские махинации. К сожалению, дореволюционная Россия совершенно не была приспособлена к отражению всех разнообразных атак международных сил, работавших на ее разрушение. Если бы русские власти попробовали пресечь еврейские козни вокруг процесса Бейлиса, хотя бы наложив узду на еврейскую печать, – можно себе представить, какой крик поднялся бы со всех сторон и сколь активное участие в нем принял бы прежде всего Маклаков. – И.Г.
По сути дела, Маклаков лишь подтверждает уже сказанное Шмаковым со ссылкой на французского историка Дрюмона: что даже "умные" евреи, почувствовав опасность, нередко начинают действовать примитивно и глупо. Во-первых, подозрение против евреев распространилось в народе сразу после обнаружения обезкровленного трупа Андрюши. Во-вторых, если бы речь шла об одном Барщевском, то можно было бы, с натяжкой, принять и тезис о "суетливости мелкого газетного репортера". Однако в рассматриваемом нами процессе таких "случайностей" слишком много. Прокурором было достаточно выявлено стремление "Киевской мысли" обезвредить все возможные подозрения против еврейской стороны. Логика Маклакова свидетельствует лишь о том, что этот опытный юрист и искусный политик находился в "дурацком" положении: ему нужно было выполнять то, для чего его наняли, несмотря на то, что улики против его подзащитного были более чем серьезными, других возможных виновных (кроме ненайденных сообщников Бейлиса) найти было невозможно, а все потуги еврейской стороны запутать дело, по его же (Маклакова) собственному признанию, были на редкость глупы. – И.Г.
Многих, например, детей Чеберяковой, заставили замолчать и другим путем, менее дорогостоящим. – И.Г.
Итак, все еврейские махинации – просто "суета", даже Марголин, миллионер, видный юрист (и, как мы теперь знаем, член "Комитета защиты Бейлиса") – тоже излишне доверчивая "суета", причем вся эта "суета" уже не "случайна", а ее виновница – коварная Чеберякова... Как видим, Маклакову – на фоне всех явных попыток указанных лиц запутать следствие – не оставалось ничего иного, как иронизировать над их непрошенной "глупостью", отвергая в них планомерные действия еврейства. – И.Г.
Однако ни Голубев, ни другие свидетели в пользу обвинения не сказали ни слова неправды, а сообщали или выясняли важные подробности дела, не обвиняли на заведомо невинных и не занимались пусканием ложных слухов и подбрасыванием ложных "вещественных доказательств" – все это дела, в которых были уличены и "добровольные сыщики" с еврейской стороны, и подкупленные ими сотрудники полиции, и "свидетели", в отношении которых можно лишь удивляться, что никого из них не привлекли к ответственности за явно ложные показания. – И.Г.
Маклаков "забыл", что согласно заключению бактериологического института у умерших детей не было найдено палочек дизентерии, то есть что причина смерти осталась невыясненной – что, в условиях данного процесса, само по себе достаточно подозрительно. К тому же Красовский принес детям не "конфетку", а пирожные, и пришедший с ним агент полиции не знал, откуда у него были эти пирожные. Что же касается аргумента "он ее обвиняет, а она – его", то есть все же разница в достоверности между убийством всех своих детей родной матерью (без видимых причин!) или же сыщиком, работающим известно на кого за немалое вознаграждение. При этом, в последнем случае, повод для отравления был бы вполне конкретным: дети Чеберяковых – которых отравили всех троих, а не одного только Женю, что тоже "забывает" Маклаков – были свидетелями того, как Бейлис тащил Андрюшу. Впрочем, все эти соображения излишни, поскольку дети заболели, когда мать сидела под арестом, то есть всякая дискуссия о ее возможной виновности – абсурд. Не исключено, что имело место отравление детей ядом, не оставляющим следов. Известно, что "заинтересованная сторона" обладает такими ядами и пользуется ими, начиная с незапамятных времен.. – И.Г.
Аргументация, что если Приходько с его родней «взяли без всяких улик», то можно забрать и Чеберякову – тоже без всяких улик и доказательств, только по подозрению Маклакова – для юриста просто скандальна. – И.Г.
Во-первых, ни Шмаков, ни Замысловский не утверждали, что Чеберякова "предала Ющинского евреям". Шмаков говорил об этом только в предположительном плане, чтобы потом доказать абсурдность такого предположения. Во-вторых, логику Маклакова можно применить и в обратную сторону: если евреи с Чеберяковой не соучастники, то они обвиняют невиновную, именно чтобы отвести подозрение от себя. Таким образом, рассуждения Маклакова скорее подтверждают то, что Чеберякова Андрюшу евреям не выдавала, иначе возводить на нее обвинение в убийстве было бы для них опасно: защищаясь от обвинений в прямом убийстве Андрюши, Чеберякова могла бы сознаться в передаче его евреям, чтобы уменьшить степень своей вины. – И.Г.
В "Стенографическом" отчете нет ни таких слов прокурора, ни такого возражения ему Шмакова. – Ред.
И в медэкспертизе, и в первом вопросе, на который присяжные ответили утвердительно, описаны «поранения мозговой вены, артерий левого виска, шейных вен, давшие вследствие этого обильное кровотечение». – Ред.
Защитник Бейлиса оперирует не столько логическими, как положено бы юристу, сколько эмоциональными категориями, даже не пытаясь опровергнуть доказательств существования ритуальных убийств и их обоснования в религиозном законе, обязательном для всех иудеев. При этом Грузенберг бездоказательно утверждает, что этого "не было потому, что не может быть никогда", хотя тут же изображает Бейлиса "козлом отпущения" за проступки "каких-нибудь" евреев, когда-то "жестоко поступавших с амалекитянами". Но ведь именно Бейлиса видели последним, схватившим мальчика за руку и потащившим его туда, где он после этого пропал. И когда через неделю неподалеку от этого места был найден его труп, кого может удивить, что подозрение прежде всего должно было пасть на Бейлиса? – И.Г.
В данном месте демагогия Грузенберга содержит зерно истины: аресту с самого начала подлежали добрых полдюжины евреев, связанных с "молельней" и ее освящением, а также с запутыванием следствия – начиная с хасида Шнеерсона, наверняка участвовавшего в убийстве. "Русские власти" не арестовали этой более чем подозрительной публики не потому, что испугались "богатства", а потому, что Россия была правовым государством, в котором нельзя было арестовать кого бы то ни было без конкретных улик, улики же были уничтожены. – И.Г
