Со своей стороны Филипп IV, Ногаре и Плезиан так и не могли с уверенностью заявить, что папа санкционировал акцию, имевшую место 13 октября, хоть и пытались косвенно дать понять, что все это делается не без участия Климента V. В Пуатье в мае 1308 г. во время длительных переговоров короля и папы по делу тамплиеров Плезиан, по словам Жана Бургоня, сказал, что король производил аресты с согласия папы, и Климент резко опроверг это утверждение25. Однако Плезиан явно не стал особо подчеркивать, что именно папа санкционировал аресты, — хотя вряд ли он упустил бы такую возможность, если бы она у него была. Надо сказать, что после указанной акции Филипп IV и Гийом де Пари принесли папе свои извинения, объясняя, что были вынуждены так поступать во имя защиты истинной веры от ереси26, а позднее, в октябре, папа с возмущением писал королю, что считает проявлением недопустимого высокомерия то, что король даже не посоветовался с ним27. В то же самое время Филипп в письмах к королю Хайме II Арагонскому от 16 и 26 октября — он пытался вдохновить Хайме последовать его примеру, — описывая эти события, явно намекает, что это результат деятельности самого французского государства, а вовсе не папы28.
Очевидно, королю надоела бесконечная уклончивость папы. Финансовое положение страны было поистине угрожающим, а волна слухов о грядущих бедах все нарастала. Руководители ордена случайно оказались в этот момент во Франции, однако они в любую минуту могли отправиться обратно на Кипр. Папа же явно ничего конкретного предпринимать не собирался, и, опасаясь, что французскому королевству так и не удастся поживиться за счет ордена, Филипп перешел к решительным действиям; возможно, это произошло под давлением более нетерпеливых членов Королевского совета, вроде Гийома де Но-гаре. Акцию оправдывали давно и хорошо известными «серьезными подозрениями» в отношении ордена — той самой формулой, которая с одинаковым успехом использовалась как в тайном приказе короля своим чиновникам, так и в более поздних документах и речах, с помощью которых французское государство старалось узаконить свои действия. Без таких «серьезных подозрений» даже столь спорный юридический инструмент, как посредничество папского инквизитора без уведомления самого папы, полностью терял всякое подобие законности.
Разумеется, не существовало никаких объективных способов подтвердить эти «серьезные подозрения»; принимая во внимание ненадежность источников и сомнительность доказательств — «недостаток», который позже королевские министры вынуждены были смущенно признать, — вряд ли стоит удивляться, что папа был настроен весьма скептически и отнюдь не собирался что-либо спешно предпринимать против тамплиеров. К началу XIV в. возникло множество дурных слухов относительно ордена, который постепенно утрачивал былую популярность, однако определить источник этих переменчивых слухов и скандальных сплетен (если таковой вообще существовал) было невозможно. Даже современникам это не очень-то удавалось. Флорентийский хронист Джованни Виллани считает, что истоки подобных слухов следует искать в речах бывшего тамплиера, позже отрекшегося от своего ордена, приора Монфокона, «человека, ведущего дурной образ жизни, еретика», который был приговорен великим магистром к пожизненному тюремному заключению. В тюрьме он встретился с неким Ноффо Деи, флорентийцем, «исполненным всех и всяческих пороков», и эти двое договорились, надеясь хорошо поживиться и обрести свободу, оклеветать тамплиеров перед королем. Виллани, никогда му королю, с удовлетворением сообщает, что оба кончили плохо — Ноффо был повешен, а бывший приор заколот кинжалом29. Однако же непосредственных свидетелей того, о чем рассказывает Виллани, нет; возможно, он просто путает два судебных разбирательства, происходивших практически одновременно, — процесс тамплиеров и процесс Гитара, епископа Труа, в котором Ноффо Деи действительно фигурирует как один из обвинителей30 Возможно, один из самых первых источников слухов находился на юго-западе Франции. Во время судебных разбирательств, которые последовали за арестами, тамплиер по имени Жерар Лавернья, приор Андриво в диоцезе Перигора, во время допроса в Каоре (Кагоре), заявил, что ему пригрозили смертью, «сказав, что он лишится живота своего, ибо послужил первопричиной раскрытия тайн ордена»31. Значительно позже, во время судебных слушаний 1311 г., некий свидетель, не состоявший в братстве тамплиеров францисканец Этьен де Нери, показал, что присутствовал в Лионе в день массовых арестов и видел, как арестовали одного чиновника-мирянина, который нес две пачки конфиденциальных, запечатанных печатью писем из Марселя от магистра-приемщика, заведующего морскими перевозками, великому магистру ордена. В этих письмах было предупреждение о том, что против ордена выдвинуты тяжкие обвинения, причем как королем, так и папой, и автор их призывал великого магистра постараться поддержать в короле «благосклонность и доброе отношение» к тамплиерам. Магистр-приемщик писал далее, что, как ему кажется, обвинения эти происхождением своим обязаны неким взятым в плен гасконс-ким рыцарям. По его словам, «тот Устав ордена, который принят был в Замке Паломников в Святой Земле, уже стал всем известен»32.
***
27 ноября 1309 г. тамплиер по имени Понсар де Жизи попытался как-то защитить свой орден. Способ, который он для этого избрал, относился к тем немногочисленным формам защиты, которые допускала инквизиционная процедура: обвиняемый мог назвать своих врагов в надежде, что их имена совпадут с именами тех, кто давал показания против него, и, таким образом, косвенно подвергнуть сомнению тот факт, что эти люди действовали не из корыстных побуждений и не по злобе, а исключительно во имя истинной веры. Понсар назвал четыре имени: «вот те предатели, которые лгали, клевеща на членов ордена и называя их преступниками: Гийом Робер, монах, который подвергал тамплиеров пыткам; Эскен де Флойран из Бе-зье, помощник приора (comprior) Монфокона; Бернар Пеле, приор Ма-д'Ажене, и Жерар де Буазоль, рыцарь, родом из Жизора»33 Двое из этих людей известны нам как распространители лживых слухов об ордене в высшем свете. Бернар Пеле в октябре 1307 г. был послан в Англию королем Филиппом IV в безнадежной попытке убедить короля Эдуарда II в преступности тамплиеров34, а Эскен де Флойран сам заявил, что был одним из главных зачинщиков всего «дела» тамплиеров.
В написанном дурным почерком и совершенно безграмотном письме от 28 января 1308 г.35, т. е. уже после ареста тамплиеров и вырванных у них под пыткой признаний во всех грехах, Эскен рассказывает королю Хайме II Арагонскому о своей роли в этой истории:
Да будет Вашему Королевскому Величеству известно, что я и есть тот самый человек, который указал на преступные деяния тамплиеров господину нашему королю Франции, и знайте, господин мой, что Вам, первому среди государей, я — еще в Лериде, в присутствии брата Мартена Детечи, духовника Вашей милости, — успел ранее поведать об их (тамплиеров) преступлениях. Однако же Вы, господин мой, не пожелали в то время полностью мне поверить, вот почему я и обратился к королю Франции, который начал расследование и обнаружил, что все ясно как день и происходит в пределах его королевства, так что и папу римского полностью убедил, и других государей тоже, а именно короля Германии, короля Англии, а также короля Карла Неаполитанского и многих других.
Однако же целью этого послания было не просто самовосхваление; его основные мотивы явно корыстные. «Господин мой, вспомните, что вы обещали мне, когда я покинул ваш дворец в Лериде. Вы сказали, что если преступления тамплиеров будут доказаны, то вы назначите мне 1 000 ливров ренты и 3 000 ливров деньгами из того, что им (тамплиерам) принадлежало. А теперь, поскольку все это (их вина) подтвердилось, прошу Вас вспомнить Ваши слова».
Таким образом, «серьезные подозрения» короля отчасти были обязаны своим происхождением сведениям, полученным от таких людей, как этот Эскен де Флойран, однако «дело» было раздуто благодаря отлично организованной сети шпионов-осведомителей. По мнению Гийо-ма де Плезиана, король «благословил» по крайней мере двенадцать человек на вступление в орден по всей Франции, и, согласно отчету Жана Бургоня, «они отважно выполняли возложенную на них миссию, а затем вышли из ордена». Все эти люди уверяли короля, что обвинения против тамплиеров соответствуют действительности36. Сведения собирались среди недовольных внутри самого ордена. Первым из тамплиеров, кто дал показания публично после арестов 13 октября, был священник Жан де Фоллиако, 19 октября под присягой показавший, что говорил «совету прево Парижа, пост которого тогда был вакантным, и о том, что упомянутый орден совсем ему не нравится и он с удовольствием вышел бы из него, если 6 осмелился». Он утверждал, что сохранились документы, свидетельствующие об этом и заверенные печатью тогдашнего прево, а также говорил и о том, что в свое время исповедался епископу Парижа37. Жан де Фоллиако позднее был среди тех немногих тамплиеров, в которых суд был уверен в том смысле, что они непременно повторят свои первоначальные признания. Вместе с группой этих людей Жан де Фоллиако впоследствии, летом 1308 г.38, предстал в Пуатье перед папой, дабы подтвердить свои показания. Служитель ордена Этьен де Труа являет собой еще один подобный пример. Он поведал папе, что,
