Эмпиризм Канта и его учение о трансценденталиях поначалу получили жесткое неприятие в католическом богословии, однако впоследствии это отношение стало меняться. Поскольку кантианской философии были на определенном этапе усвоены характеристики «образцовой философии», «среди многих богословов (протестантов, католиков и даже православных) высказывалось пожелание изложить христианскую догматику не так, как она изложена святыми отцами Церкви… а на основе философии Канта. Многими философами такие попытки предпринимались».191
В частности, такие попытки «синтеза томистского трансцендентализма и кантианского априоризма» характерны для творчества Б. Лонергана – одного из наиболее выдающихся представителей неотомизма.192 Лонерган разработал новую систему методологии католического богословия,193 претендующую на актуализацию последнего в современных условиях за счет погружения богословских исследований в социокультурный контекст, в том числе с синхронизацией теологических исследований с современными результатами естественнонаучных исследований. Поскольку теология представляет собой рефлексию над религией и служит опосредующим звеном между религией и культурой; ее задача состоит в том, чтобы прояснить значение и ценность религии в рамках любой существующей культуры, «чтобы идеи христианства получали доступ к умам и сердцам людей всех культур, всех классов, социальных слоев и малых социальных групп».
Поскольку богопознание предполагает не только стремление к Богу, но и любовь к самому себе, самопознание, любовь к окружающим и познание мира, – все названные направления заслуживают равного уважения и внимания.194 «Учитывая мировоззренческие запросы современных верующих, канадский неотомист создает один из вариантов “динамической” религиозной антропологии, в рамках которой человек рассматривается как субъект познания и практической деятельности, творец культуры и истории. При этом он постоянно подчеркивает, что его концепция, основанная на принципе “самопостижения субъекта”, объясняет человека, исходя из него самого, с учетом тех “значений и ценностей”, которые доминируют в данном обществе, а потому является апостериорной и конкретноисторической».195
В системе Лонергана в процессе самотрансцендентации индивид собственными силами обретает только предпосылки для истинного существования; завершается его развитие обращением к вере, являющееся результатом самотрансцендентирования Бога; эта трактовка выглядит в конечном итоге вполне традиционно для католического богословия; однако роль самотрансцендентации человека, ориентированность богословия на социокультурный контекст выглядят здесь настолько значительными, что действие Божественной благодати как бы удаляется уже на второй план. Таким образом, вслед за социальной концепцией и богословская доктрина Католицизма оказывается на пути антропоцентристской популяризации своих фундаментальных положений, обслуживания нужд и запросов человека в его современном, часто весьма удаленном от Бога состоянии.196
Итак, в западной философской и богословской мысли можно обнаружить следующие этапы развития отношения к ценности рефлексии человеческого разума: 1) признание недоступности человеческому разуму не только непознаваемой Божественной Сущности, но и вообще знания о Боге, усвоенного частью человеческой природы, а не сообщенного разуму механистическим путем (Августин); 2) признание в качестве адекватной и достойной задачи человеческого бытия рационального осмысления эмпирического опыта (Аквинат); 3) признание человеческого разума самодостаточным явлением (Декарт);
4) идеализация определенной части человеческой рациональности (Кант); 5) признание человека, его качеств и устремлений в значительной степени самодостаточным объектом богословского познания, богословский антропоцентризм (Лонерган).
Западное богословие, таким образом, проходит на фоне развивающихся трендов западной цивилизации (рост преобладания в политической и экономической сферах рационального прагматичного элемента; в гуманитарном мировоззрении – философии Возрождения; в религиозной сфере – реформаторского индивидуализма) путь от отказа от попыток идеализации абстрактной апофатической рефлексии к полному сосредоточению на человеке, его свойствах и проявлениях.
Путь этот выглядит, как мы уже говорили, вполне логичным, ведь если человеческое естество не имеет в себе составляющей, сродной Богу и способной к непосредственному богообщению в мистическом, иррациональном действовании, то рациональная и волевая составляющие этого естества должны действительно рассматриваться как лучшее в человеке, заслуживающее и всеобщего признания и почета, и постоянных развития, тренировки и применения, а активная земная деятельность индивида – как кульминация его телесного существования.197
Почему Запад избрал «рационалистический» путь развития в отличие от «созерцательного» Востока? Повлияли ли на это особенности западного христианства? Свою убежденность в имевшем место влиянии религиозных убеждений на обустройство западного общества мы, надеемся, уже выразили. Не вызывает сомнения и то, что после окончательного разделения христианских церквей на Западную и Восточную и в высокой степени автономного развития латинского богословия последнее находилось с общей ментальностью своей паствы в органическом взаимном влиянии.
Что касается того, что послужило первопричиной соответствующего развития западной ветви христианства, приведшей к разделению… Ответить на этот вопрос достаточно четко, а главное – правильно, едва ли возможно, тем более, что в основе ответа неизбежно окажутся антропологические теории, постулирование которых – занятие неблагодарное. Обратим внимание только на универсальность христианского вероучения, подтвержденную уникальным периодом первых веков существования нашей Церкви; на практически полную гармонию взаимоотношения западных и восточных церквей по меньшей мере на протяжении шести столетий; а равно на практически признанное влияние государственного и политического факторов на состоявшийся в 1054 г. раскол.
Христианское учение, апология любви, в его неискаженном варианте не способно было привести к расколам, войнам, ненависти. Евангелие познают, интерпретируют и пытаются воплощать в жизнь люди.
На основании предпринятой попытки критического анализа западного вероучения и западного менталитета полагаем возможным сделать следующие итоговые выводы.
1) В основе современной социальной этики западной цивилизации лежат догматические представления римо-католиков и протестантов о способе действия Божественной благодати и о роли человека в деле спасения его души.
2) Римо-католическое вероучение в значительной степени сформировало социальный менталитет западного человека. Наиболее глубоко, в области христианской антропологии этот менталитет оценен в богословии Блаженного Августина, которое, по сути, вывело из самовосприятия индивида подлинно мистическую составляющую, имеющую предназначение в виде созерцательного богообщения, сделав тем самым кульминацией самосовершенствования человеческой личности развитие его рациональной, волевой, деятельной составляющей. Большую степень прагматизации этот тезис получил в учении Фомы Аквинского, в котором была сформирована средневековая этика социального поведения, ориентировавшая индивида на благочестивое, богобоязненное, добропорядочное существование, сконцентрированное на внешних формах социальной деятельности.
Огромное значение для окончательного формирования западного менталитета имели в области христианской догматики тезис о пригодности к спасению падшей человеческой природы, а в области практического общественного устройства – выработанную Римо-Католической Церковью модель внутрицерковной дисциплины, требовавшую безусловного подчинения мирской власти церковной иерархии и заложившую основу для унификации западного социального сознания. Последующее развитие западного христианства в условиях нарастания секулярного сознания привело к преобладанию христианского антропоцентризма как основного тренда современного католического и протестантского богословия.
3) Протестантское вероучение в аспекте социальной этики логически продолжило вероучение католическое. Лютеранство, развив представление о непреодолимости действия Божественной благодати и утвердив представление о спасении solo fide, окончательно увело верующих от мистического пути к Богу, не оставив им чего-либо иного, кроме концентрации духовных сш на внешней материальной деятельности. В дальнейшем это привело к полнейшей индивидуализации в кальвинизме социального менталитета, с добавлением к уже состоявшемуся отказу от созерцательного богопознания извечного стремления индивида к утверждению убежденности в собственном предопределении к вечной жизни через стяжание мирского преуспевания.
