Исследователь Дэвид Томпсон, на мемуары которого опираются практически все историки, приводит случай, когда Чиппевы атаковали деревню Шайенов. Это произошло до 1799 года. Военный отряд Чиппевов состоял из 150 человек, но не имел ни одной лошади, в то время как у Шайенов лошади имелись. Нападавшие притаились в роще и долго следили за деревней до тех пор, пока большинство Шайенов не уехало на бизонью охоту. Тогда Чиппевы отогнали лошадей подальше от деревни и только после этого напали на стойбище, убив двенадцать мужчин и пленив трёх женщин и одного ребёнка. Завершив бой, Чиппевы сожгли жилища Шайенов, отрубили головы у некоторых покойников и поспешили убраться восвояси, покуда конные враги не вернулись с охоты и не погнались за ними.
Этот пример весьма убедительно показывает, насколько индейцы умели трезво оценивать преимущества противника. Этот же, весьма характерный пример, говорит о том, что далеко не всегда межплеменные столкновения носили фронтальный характер. Внезапные атаки на ничего не подозревающие селения были делом обычным.
Священник Кукор рассказывал о нападении в 1742 году отряда Ассинибойнов и Кри числом в 200 воинов на становище Лакотов. Сражение продолжалось четыре дня! В результате того боя Лакоты потеряли около 270 человек убитыми, включая женщин и детей. Более 200 человек попали в плен.
При этом надо помнить, что индейцы вовсе никогда не стремились убить как можно больше врагов. Иногда, отправляясь в далёкий поход, они вполне довольствовались внезапной встречей с неприятельским отрядом и возвращались обратно через пару дней, убив лишь одного врага. Но могли отсутствовать и в течение нескольких месяцев, так ничего и не добившись. Именно о таком случае вспоминает Чарльз МакКензи, рассказывая о том, как весной 1806 года совместный отряд Хидатсов и Манданов численностью в шестьсот человек отправился в рейд, чтобы отомстить за чью-то смерть. “Военный отряд отсутствовал почти два месяца, но привёз лишь три вражеских скальпа! Военные отряды нередко удовлетворяются тем, что дерутся с первым же встретившимся неприятелем, убивают кого-нибудь или ранят. Это вполне устраивает их, несмотря на конкретное число понесённых прежде потерь, из-за которых, собственно, отряд и ушёл в рейд “за кровью”. Этот отряд устраивал парады в деревне на протяжении нескольких последующих дней, исполняя триумфальные песни и танцуя с тремя скальпами, привязанными к палкам.”
Детей приучали к воинскому образу жизни с раннего детства. Один из журналистов, писавших о переговорах в 1867 году на реке Целебная Палатка, вспоминал, что индейские мальчики много времени проводили в играх, среди которых было метание томагавка в цель и стрельба друг в друга из лука стрелами без наконечников.
Антрополог Джордж Гриннел сообщил о “потешном” сражении Шайенов, свидетелем которого он был. “Большинство участников были пешие, многие пользовались имитацией оружия. Шесть или семь человек получили разрешение участвовать верхом в сражении. Пешие разделились на отдельные группы (в основном по принципу воинских обществ) и дрались большей частью ногами, подпрыгивая высоко в воздух и нанося удары сразу двумя ступнями. Иногда они пользовались оружием, сделанных их ивовых ветвей. Однако это “потешное” оружие использовалось с великой осторожностью, никто сильно не бил им, поэтому все пребывали в прекрасном расположении духа.”
Военная организованность степных индейцев была столь высока, что чувствовалась во всём. Например, канадские торговцы Чарльз МакКензи и Александр Генри были свидетелями того, как в 1806 году совместный отряд Хидатсов и Манданов в 900 человек направлялся к стойбищу Шайенов и Лакотов для ведения торговли. Несмотря на то, что цель похода была мирной, индейцы продвигались в боевом порядке, так как были всегда готовы к внезапному нападению. “Мужчины ехали отдельно от женщин и детей, организовавшись в группы по шестьдесят четыре человека. Таких групп было одиннадцать, то есть общая численность воинов достигала примерно 700 человек… В таком построении караван ехал весь день: мужчины впереди, а женщины, дети и домашний скарб – позади. Боевой порядок и оружие воинов – луки со стрелами, копья, тяжёлые топоры, щиты – всё это навеивало мысли о глубокой древности, когда воевали наши далёкие предки.”
Секой приводит в качестве примера очень подробное описание битвы, где Пьеганы одержали одну из своих самых решительных побед. “Большебрюхие заключили мирный договор с Воронами и собрались на Молочной Реке, чтобы отпраздновать это событие. Отряд молодых Большебрюхих, вернувшийся из похода, сообщил, что на обратном пути заметил деревню Пьеганов неподалёку от Водораздела. Это была замечательная новость! Что могли Пьеганы предпринять против объединённых сил Большебрюхих и Ворон? Ничего… Настолько они были уверены в своём успехе, что позволили женщинам сопровождать свой военный отряд, дабы после победы заняться награбленным. С далёкого утёса военный отряд увидел стойбище Пьеганов, но никто не заметил, что за следующим холмом, не более полумили на запад, стояла деревня Кровавого Племени, насчитывавшая около пяти тысяч человек, что означало почти тысячу боеспособных мужчин… Рано утром из лагеря Пьеганов выехал охотник со своей женой, чтобы подобрать подстреленную накануне дичь. Они обнаружили врагов, когда те находились ещё на расстоянии мили или чуть больше. Охотник поспешил в родную деревню и поднял тревогу и послал одну из своих женщин в соседний лагерь Кровавого Племени за подмогой. Все засуетились, ловя лошадей, собирая оружие… Когда нападавшие перевалили через ближайший косогор, их встретили превосходящие числом и хорошо экипированные силы. Атака не получилась, враги повернулись и пустились наутёк, сделав лишь несколько выстрелов… Началась бойня. Большое Озеро, Три Солнца, Маленькая Собака и другие вожди Пьеганов кричали своим воинам, чтобы они щадили женщин, но кое-кто уже был убит. Убегавших мужчин истребляли без сожаления, их застреливали или забивали дубинами… На несколько миль тропа была усеяна трупами и умирающими, и женщины бежали по тропе, содрогаясь от ужаса…”
Но излагая эту историю, Секой не предлагает никаких объяснений, никаких мотиваций той свирепости Пьеганов, которая заставила запаниковать объединённые силы атаковавших их врагов – Большебрюхих и Абсароков. Историк Джон Юверс предположил, что Пьеганы пришли в бешенство из-за тог, что Абсароки убили их любимого вождя по имени Много Лошадей. Возможно, он прав. Но такое объяснение говорит лишь о том, что не всегда классическая расстановка сил решала и продолжает решать исход сражений. Можно ли отнести ли тот бой к типичным сражениям пост-лошадной и пост-огнестрельной модели, как на том настаивает Секой, это вопрос весьма спорный.
В 1820 году полковник Генри Аткинсон возглавил экспедицию к реке Жёлтый Камень. “Там не так уж много племён, – сообщал он, – но те, которые есть, находятся в постоянном конфликте с одним или двумя другими племенами. Эти конфликты проявляются в том, что индейцы организуют небольшие экспедиции против врагов, в результате чего гибнут несколько человек и угоняются несколько лошадей.”
Саукамаппи, слова которого записал Дэвид Томпсон, говорил о войне так: “Мы, Черноногие, любили воевать. Даже наши женщины подтрунивали над нами, чтобы мы ходили в военные походы. Они думали только о том, чтобы мы приносили скальпы для плясок и песен.”
Последнее крупномасштабное сражение с участием Черноногих произошло осенью 1870 года за пределами торгового поста неподалёку от современного Летбриджа (провинция Альберта). Большой отряд Кри, пытаясь воспользоваться тем, что индейцы племени Кайна были пьяными после совершения торговых сделок, напал на них рано утром. Однако неподалёку стояли лагерем Пьеганы и немедленно пришли на выручку Кайнам. Пьеганы были вооружены автоматическими винтовками, а Кри пользовались старыми однозарядными ружьями, в результате чего с их стороны погибло более двухсот человек – потери грандиозные для индейских сражений.
Крупные военные походы всегда сопровождались предварительными церемониями, воины ехали верхом или вели с собой натренированных боевых коней, несли щиты и военные костюмы, после завершения рейда устраивались пляски со скальпами, если мероприятие было удачным. Но поход за лошадьми был совершенно иным. Для него требовалась лишь горстка людей и вожак. Обычно воины отправлялись в такой поход пешком, как бы отрезая для себя всякую возможность возвратиться без захваченных лошадей с территории врага. Крадучись ступая по вражеской земле, они проникали во враждебный стан на рассвете. Лошадей пытались отвязать по возможности больше и по возможности лучших, то есть тех, что стояли у входа в жилище. После этого уезжали прочь на добытых лошадях. Любопытно, что индейцы равнин никогда не выставляли постовых, отправляясь спать, если, конечно, у них не было серьёзных подозрений, что кто-то намечал угнать их лошадей. Такая беспечность явно играла на руку всем конокрадам.
