Конечно, скоро все жители прослышали о случившемся, а благодаря Шё-Чику-Бай обнаружили владелицу предмета. Все стали ее презирать, а муж приказал ей уйти из дома. Несчастная не смогла вынести позора и утопилась, оставив прощальное письмо. Вот что в нем было написано:
— Когда меня не станет, вы легко расплавите мое зеркало, а затем отольете колокол. Тому же человеку, который, звоня в него, сможет его разбить, мой дух даст большое богатство.
Вы, должно быть, слышали, что последнее желание или обещание человека, который умер сам, или был убит, или совершил самоубийство в порыве гнева, обладает сверхъестественной силой. Таково всеобщее мнение.
После того как зеркало умершей расплавилось и колокол был благополучно отлит, люди вспомнили слова ее письма. Они были совершенно уверены в том, что дух писавшей непременно даст большое богатство тому, кто сумеет его разбить. Поэтому, как только колокол повесили во дворе храма, отовсюду стали стекаться толпы народа в надежде разбогатеть. Каждый пытался изо всех сил раскачать его язык и ударить посильнее. Но колокол оказался на редкость прочным и стойко сопротивлялся всем этим усилиям. Тем не менее, людей было не так-то просто разочаровать. День за днем, в любое время суток, они яростно продолжали звонить и звонить, не обращая никакого внимания на гневные протесты священника. Этот постоянный гул превратился в истинное бедствие. И тогда настоятель не выдержал и распорядился снять колокол и скатить его с холма, на котором стоял храм, в болото. Оно было очень глубоким и с каким-то радостным чавканьем поглотило колокол целиком. Осталась лишь легенда, и в ней этот случай назван Муген-Коне — Колокол из Мугсна.
Таков был конец колокола, но не конец этой истории[Для того чтобы лучше понять последующие события, надо сказать, что в основе некоторых старинных японских поверий лежит так называемая имитационная магия (назераёру). В широком смысле это слово означает: «Замещать в воображении один объект или действие другим с целью получить равноценный магический или сверхъестественный результат». Например: в средневековой Европе считалось, что если изготовить восковую фигурку определенного человека и проткнуть ее, скажем, булавкой, то этот человек умрет.
Или: вы не можете себе позволить построить буддийский храм, но для вас не составит труда положить небольшой камень определенных очертаний перед образом Будды с тем же самым благочестивым чувством, с которым бы вы возвели храм. При этом цена вашего поступка в глазах Будды считается адекватной или почти адекватной цене постройки вами храма.].
После того как колокол утопили в болоте, у людей, естественно, пропала возможность его разбить, ибо звонить было не во что. Но утратив прямой путь, они ведь могли ломать и разбивать предметы, в их воображении замещающие оригинал, таким образом надеясь умилостивить дух владелицы зеркала, который затеял весь этот беспорядок.
Одним из таких людей была женщина по имени Умегаё — особа, известная благодаря своему замужеству с Кайиварой Кагесуе, — доблестным воином из клана Хейке. Как — то раз эта пара путешествовала и неожиданно оказалась в стесненных обстоятельствах. Сметливая Умегаё не растерялась и, вспомнив все связанное с «Колоколом из Мугена», взяла бронзовый таз для умывания, представила себе, что это и есть тот колокол, и начала в него бить, одновременно громко прося триста кусков золота. Таз оказался не столь прочным, как колокол, и вскоре раскололся. Эта сцена происходила возле постоялого двора, где остановились супруги. Одновременно с нимитам проживал один очень богатый и веселый купец из столицы. Он осведомился у слуг о причине шума и криков и, узнав, в чем дело, ради шутки подарил женщине триста рё[6].
По этому случаю была даже сложена шутливая песенка о Бронзовом тазе Умегаё, которую распевали танцовщицы;
Всего-навсего таз из бронзы
Разобьешь и станешь богатой
И зачем танцовщицей быть мне и подружкам.
Перевод стихов С.Н. Гловюка
Описанное событие возвеличило славу Муген-Коне. В надежде получить такое же богатство и счастье множество людей последовало примеру Умегаё.
Был среди них непутевый крестьянин, который жил в окрестностях Мугениямы, на берегу реки Ойгавы. Растранжирив свое имущество в разгульной жизни и нуждаясь хоть в каких-то средствах к существованию, он соорудил из глины и грязи в своем огороде подобие Муген-Коне. Оглушительным криком вызывая дух усопшей, крестьянин ударил пару раз по глине, и та, понятное дело, разбилась на несколько кусков,
И вдруг из-под земли, прямо перед ним, выросла фигура одетой в белое женщины с длинными развивающимися волосами. В руках она держала плотно запечатанный горшок. Она посмотрела на радостно — перепуганного крестьянина странным «взглядом и сказала:
— Я пришла к тебе, потому что всякая горячая мольба требует ответа. Вот, возьми. Этот горшок твой.
Дух женщины вложил его в руки бездельника и тотчас исчез.
Счастливый человек опрометью помчался к себе домой, задыхаясь от волнения, и рассказал жене о доброй новости. Она ему не поверила, но крестьянин тут же поставил запечатанный горшок на пол у ее ног. Женщина его приподняла — он был тяжелым. Затаив дыхание, вместе они открыли его. И обнаружили, что до самых краев он был наполнен…
Но нет! Я не могу сказать вам, чем он был наполнен.
Однажды священник секты Дзен[7] по имени Мусо Кокуши, странствуя по провинции Мино, заблудился. Дорога, по которой он шел в полном одиночестве, привела его в горы и затерялась в каменных россыпях. Он стал искать кого-нибудь, кто мог бы указать ему нужное направление, но вокруг были лишь скалы и ущелья, поросшие соснами. Обессилев, Мусо опустился на большой камень и задумался над тем, как ему придется провести надвигающуюся ночь. Глядя на долину, расстилавшуюся перед ним в последних лучах заходящего солнца, он вдруг заметил на холме одну из тех маленьких построек, которые называются анийтсу и служат одновременно и жилищем, и молельней решившим удалиться от мира отшельникам.
Издали анийтсу казался полуразрушенным и необитаемым, но когда Мусо подошел к его замшелым стенам, навстречу ему из отверстия, бывшего когда-то дверью, вышел очень древний старик с грязными седыми волосами, клочьями свисавшими с его затылка, в лохмотьях, издававших ужасное зловоние.
Будучи священником, Мусо, разумеется, приходилось иметь дело с самыми разными людьми и попадать во всякие ситуации, порой весьма рискованные. Поэтому брезгливость была не в его натуре. Да и перспектива провести ночь на холодной земле казалась для него гораздо менее привлекательной, чем иметь хотя бы такую крышу над головой.
Вот почему, приблизившись к старику, он поклонился и сказал:
— Здравствуй, святой отец. Да ниспошлют тебе боги беспечальные лета. Не окажешь ли ты мне любезность и не доставишь ли радость, позволив разделить с тобой на эту ночь твой кров?
Старик вытянул вперед руку с длинными отвратительными, хищно загнутыми ногтями и пророкотал неожиданно мощным утробным голосом:
— Прочь отсюда! Плевал я на все обычаи гостеприимства! Здесь не какой-нибудь постоялый двор, чтобы терпеть праздношатающихся!
Ответить на это было нечего, и Мусо повернулся и побрел прочь. Но едва он сделал несколько шагов, низкий голос уже мягче произнес:
— Ступай в эту долину. Там, на краю, ты найдешь деревеньку, и если тебе повезет, ты получишь все необходимое.
Мусо посмотрел из-за плеча назад, но старика не увидел. Тот словно растворился в воздухе.
Священник направил свой путь в указанном направлении и действительно очень скоро увидел маленькую деревню, которая, как он мог разглядеть в сгустившихся сумерках, состояла не более чем из дюжины домов.
В деревне он встретил какого-то юношу, который проводил его к старосте. Тот тепло приветствовал священника, ввел его в свой дом и предложил отдохнуть. В большой главной комнате Мусо увидел сорок или пятьдесят крестьян, но не успел как следует все разглядеть, так как его сразу же провели в маленькую отдельную комнатку и принесли еду и постель. Немного поев, священник почувствовал, как сильно он устал, и, несмотря на довольно ранний час, лег спать и сразу же уснул.
Его разбудил громкий плач, доносившийся из главной комнаты.
В этот момент дверная циновка отодвинулась и появился хозяин с зажженным фонарем.
Он поклонился и сказал тихим голосом:
— Достопочтенный господин, как Вы, наверное, поняли, я глава этого дома. Но стал я им лишь несколько часов назад вследствие печального события. Ибо еще вчера я был только старший сын. А сегодня, незадолго до Вашего прихода, мой отец умер. Вы выглядели таким уставшим, что я, не решившись обременять Вас чем либо, ничего Вам не рассказал. Те люди, которых Вы видели, — жители нашей деревни. Все они собрались здесь, чтобы почтить память умершего, но теперь они уйдут в соседнюю деревню, которая находится примерно в полутора ри[8] отсюда.
