Таким образом, происхождение этого слова уводит нас к Ветхому завету, где понятие мессии вырабатывается за много столетий до христианства. Специфика политической истории Иудеи, делавшая ее объектом многократных нападений разных держав древнего мира, породила здесь идею мессии, помазанника — царя, который в отличие от предшествующих царей будет в состоянии отразить все опасности, грозящие его народу, восстановить его политическую независимость и приведет его к торжеству над врагами. К этим чаяниям присоединяются утопические мечты об идеальном будущем мире (однако мире земном), которые противопоставляются порокам современного общества. «Горе вам, — говорит автор Первоисайи, обращаясь к богачам соплеменникам, — прибавляющие дом к дому, присоединяющие поле к полю, так что другим не остается места, как будто вы одни поселены на земле» (5, 8). «Перестаньте делать зло, — говорит он в другом месте, — научитесь делать добро, ищите правды, спасайте угнетенного, защищайте сироту, вступайтесь за вдову… князья твои законопреступники и сообщники воров; все они любят подарки и гоняются за мздою; не защищают сироты, и дело вдовы не доходит до них» (1, 16–17, 23). «Горе замышляющим беззаконие, — читаем мы у Михея, — и на ложах своих придумывающим злодеяния, которые совершают утром на рассвете, потому что есть в руке их сила! Пожелают полей — и берут их силой; домов — и отнимают их; обирают человека и его дом, мужа и его наследие» (2, 1–2).
Этим обличениям, в какой-то степени отражающим остроту социальных противоречий, противопоставлялись иллюзорные картины социальной справедливости после прихода ожидаемого мессии: «Он будет судить бедных по правде, — рисует Первоисайя счастливое будущее, — и дела страдальцев земли решать по истине; и жезлом уст своих поразит землю, и духом уст своих убьет нечестивого… Тогда волк будет жить вместе с ягненком, и барс будет лежать вместе с козленком, и теленок и молодой лев и вол будут вместе, и малое дитя будет водить их… Не будут делать зла и вреда на всей святой горе моей, ибо земля будет наполнена ведением господа, как воды наполняют море» (11, 4, 6, 9).
Здесь речь еще идет о земном царе из династии царя Давида, но являющимся ставленником самого бога Ягве, проводником его установлений и потому пользующимся его полной поддержкой.
В пророческой литературе этого круга имеется ряд отрывков, в которых христианские апологеты усматривают предсказания событий, связанных с евангельским Христом. Так, в одном месте Первоисайя, «пророчествуя» о событиях своего времени и опасности нападения на Иудею коалиции соседних государств, говорит, что этого не следует опасаться, ибо не успеет младенец, сейчас зачатый, научиться отличать плохое от хорошего, как эта опасность исчезнет. Вот как об этом говорится у Первоисайи: «Се дева во чреве приимет и родит сына и нарекут ему имя Еммануил. Он будет питаться молоком и медом, доколе не будет разуметь отвергать худое и избирать доброе; ибо прежде чем этот младенец будет разуметь отвергать худое и избирать доброе, земля та, которой ты страшишься, будет оставлена обоими царями ее» (7, 14–16).
Смысл этого места вполне определенный. Но автор евангелия от Матфея, конструируя сказание о непорочном зачатии Иисуса как свершение «реченного через пророков», приводит в качестве доказательства именно этот отрывок (1, 20–23).
Представляет интерес отрывок из Второисайи, где автор, живший на несколько столетий позже Первоисайи, рисует образ мессии, сложившийся в его время. Теперь мессия уже страдалец, который своей безропотностью, добровольными страданиями и смертью искупает грехи народа. «…Он взошел пред ним (богом. — М. К.) как отпрыск и как росток из сухой земли… Он был презрен и умален пред людьми, муж скорбей и изведавший болезни, и мы отвращали от него лицо свое; он был презираем, и мы ни во что ставили его. Но он взял на себя наши немощи и понес наши болезни; а мы думали, что он был поражаем, наказуем и уничтожен богом. Но он был изъязвлен за грехи наши и мучим за беззакония наши; наказание мира нашего было на нем, и ранами его мы исцелились. Все мы блуждали, как овцы, совратились каждый в свою дорогу — и господь возложил на него грехи всех нас. Он истязуем был, но страдал добровольно и не открывал уст своих; как овца, ведом был он на заклание, и как агнец пред стригущими его безгласен, так он не отверзал уст своих. От уз и суда он был взят; но род его кто изъяснит? Ибо он отторгнут от земли живых; за преступления народа моего претерпел казнь. Ему назначили гроб с злодеями, но он погребен у богатого, потому что не сделал греха, и не было лжи в устах его; когда же душа его принесет жертву умилостивления, он узрит потомство долговечное, и воля господня благоуспешно будет исполняться рукою его. На подвиг души своей он будет смотреть с довольством; через познание его, он праведник, раб мой оправдает многих и грехи их на себе понесет. Посему я дам ему часть между великими и с сильными будет делить добычу за то, что предал душу свою на смерть и к злодеям причтен был тогда, как он понес на себе грех многих и за преступников сделался ходатаем» (53, 2—12).
Мы привели знаменитую 53-ю главу Второисайи. В ней отражены уже новые представления современников об иудейском мессии. Однако он здесь еще не бог. Пророк прочит ему за его страдания удел «с великими». Тем не менее христианство сочло эту главу пророческим предсказанием об евангельском Иисусе Христе.
В книге Даниила, датируемой первой половиной II в. до н. э., дан другой образ: «Видел я, — говорится там, — в ночных видениях, — вот, с облаками небесными шел как бы сын человеческий, дошел до ветхого днями и подведен был к нему. И ему дана власть, слава и царство, чтобы все народы, племена и языки служили ему; владычество его — владычество вечное, которое не прейдет и царство его не разрушится» (7, 13–14).
Примечательно, что в русском переводе этого места Ветхого завета содержится упоминание «Христа владыки», создающее иллюзию, будто Даниил за два столетия до христианства прямо называет евангельского Христа (9, 25). Однако достаточно обратиться к еврейскому оригиналу, чтобы убедиться, что здесь употреблено не имя собственное, а всего лишь знакомое уже нам слово «машиах» (помазанник, мессия), которое неоднократно встречается в ветхозаветных произведениях.
Таковы иудейские корни проблемы «Христа» до Христа.
Христианское богословие выдает рассмотренные выше отрывки за доказательство чудесного предвидения ряда черт образа евангельского Христа. Однако нетрудно понять, что здесь вопрос перевернут с ног на голову. Не Второисайя и не Даниил пророчески предсказали образ евангельского Христа, а авторы новозаветных произведений творили своего богочеловека, используя ветхозаветные пророчества о мессии. Это положение вполне очевидно и подтверждается неоднократно встречаемой в евангелиях фразой: «Да сбудется реченное через пророков». Имея перед собой такую цель, авторы новозаветных произведений легко достигали в творимом ими образе сходства с пророческими мессиями.
* * *
Кумранские открытия, по выражению одного зарубежного журналиста, вызвали бурю как в кругу ученых, так и среди широкой публики. Причиной этому было некоторое сходство идеологии, обрядности, социальных идеалов между кумранским и раннехристианским движениями. Сходство это выявилось в результате сопоставления некоторых свитков Мертвого моря с новозаветными произведениями. При этом наиболее сенсационными оказались кумранские оказания о некоем безымянном «учителе праведности». Они дошли до нас в маленьких фрагментах, разбросанных в разных произведениях кумранского круга. Взятые по отдельности эти отрывки глухо говорят о своем герое. Однако в совокупности они позволяют уловить канву какого-то широко распространенного в кумранской среде повествования об «учителе праведности», его «духоносной» деятельности, неравной борьбе с безымянным «нечестивым жрецом», его насильственной смерти и ожидании его возвращения в «конце дней».
Как можно понять, «учитель праведности» был главой или основателем кумранской общины. Он охарактеризован как «избранник божий», посланный свыше, чтобы вести своих соотечественников по начертанному богом пути. Кумранские авторы, писавшие об этом, по-видимому, считали учение «учителя праведности» откровением: оно получено «из уст бога», оно раскрывает «все тайны слов его пророков», оно же послужит и к спасению всех уверовавших в него.
Учение этого божьего посланца нашло себе приверженцев. Надо полагать, это были те «сыны света» — кумранская община, в среде которой и сохранились сами сказания. Однако в дальнейшем «учителя праведности» постигли неудачи. Во-первых, некоторые из его приверженцев отошли от него и «отвернулись от колодца живой воды»— нового богоносного учения. Еще более драматические последствия имело преследование его «нечестивым жрецом»— исследователи довольно единодушно отождествляют его с первосвященником иерусалимского храма. Один маленький отрывок рассказывает о каких-то трагических событиях, развернувшихся в «день всепрощения»— судный день, когда среди сторонников «учителя праведности» появился «нечестивый жрец», чтобы «поглотить» их. В другом фрагменте упоминается, что «нечестивый жрец» направил кого-то к «учителю праведности», «чтобы умертвить его». Как можно понять из других мест, эти усилия в конечном счете увенчались успехом: «учитель праведности» погиб насильственной и, вероятно, мученической смертью.
