Вспоминаются слова митрополита Сурожского Антония (Блума) о кончине его матери. Год, в который она умирала, оказался самым счастливым в их жизни, потому что каждую свою встречу они воспринимали как последнюю, стараясь одарить друг друга всей полнотой любви, ведь следующего раза могло и не быть…
Глупо грешить человеку, живущему памятью о смерти (вот почему Отцы Церкви говорят, что, имея память смертную, вовеки не согрешишь!) Глупо тратить время на разгадывание кроссвордов и чтение детективов. Глупо ругаться и спорить. Бессмысленно обижаться на окружающих. Какой смысл обижаться, если, возможно, доживаешь последний день? Лучше уж простить, лучше наполнить оставшееся время добром, любовью и милосердным прощением. Тогда и жизнь вдруг делается совершенно иной. Если человек и согрешит, то не станет тянуть с покаянием, а сразу же попросит прощения. И так день за днем, до самого смертного часа…
Жизнь обретает новый творческий импульс, становится по-настоящему счастливой и насыщенной, а человек в это время молится или беседует с другими людьми, потому что это – тоже великое счастье. Он может сочинять музыку или стихи или писать картины, может строить дом или вскапывать огород, исходя из того, что ему в последний раз предоставлена возможность потрудиться своими руками для ближних. Все вокруг обретает для такого человека совершенно новый, доселе неведомый смысл.
Вот что такое память смертная. Собственно говоря, и наши молитвы вечерние носят тот же самый характер – характер смиренного покаяния и глубокого примирения с Богом и людьми.
Обратимся к молитве «Отче наш», занимающей особое место в жизни христианина. Когда ученики попросили Иисуса научить их молиться, Господь никаких молитвенных правил им не давал, а предложил единственную молитву «Отче наш» и даже предупредил их: Молясь, не говорите лишнего, как язычники, ибо они думают, что в многословии своем будут услышаны; не уподобляйтесь им, ибо знает Отец ваш, в чем вы имеете нужду, прежде вашего прошения у Него (Мф. 6: 7–8).
Молитва «Отче наш» раскрывает нам христианский путь. Если человек умеет не просто читать эту молитву по-настоящему, а исполнять ее всей своей жизнью, то ничего большего и не надо, потому что она обнимает всю сферу христианской жизни и определяет правильное отношение человека к Богу и к ближнему.
Что с самого начала привлекает наше внимание в этой молитве? Два первых слова, потому что они определяют уникальность нашей веры. Никто из приверженцев других религий никогда не скажет: «Бог – мой Отец». Только христианин может так сказать, и вот по какой причине: мы исповедуем Святую Троицу, а Отечество Божественное укоренено именно в Ней – Бог Отец рождает Своего Божественного Сына и является Источником исхождения Духа Святаго. Отечество – непреложное свойство Его Божественной природы.
«Отче наш…»
Когда мы произносим эти слова, происходит нечто удивительное, потому что Отцом Бога называет Его Сын, Господь наш Иисус Христос, Который дарует нам возможность тоже называть Бога Отцом; ставя нас на одну ступень с Собой, возводя нас до Себя в Своем Сыновстве. Апостол Павел пишет: А как вы – сыны, то Бог послал в сердца ваши Духа Сына Своего, вопиющего: «Авва, Отче!» Посему ты уже не раб, но сын; а если сын, то и наследник Божий через Иисуса Христа (Гал. 4: 6–7).
При этом мы не говорим: «Отец мой», потому что так может сказать только Господь наш Иисус Христос, а произносим вместо этого: «Отец наш». Таким образом раскрывается двуединая заповедь Христова: Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душою твоею, и всем разумением твоим, и всею крепостию твоею, – вот первая заповедь! Вторая подобная ей: возлюби ближнего твоего, как самого себя (Мк. 12: 30–31). В молитве Господней раскрывается и наша догматика, и удивительное предназначение человека, которого Господь возводит до Себя…
У преподобного Максима Исповедника я вычитал потрясающие слова: в той самой мере, в какой
Господь сделался человеком, нам надлежит стать богами. Иными словами, нам дана Божественная природа, в которую следует войти в той же мере, в какой Господь стал человеком, а раз Бог вочело-вечился во всей полноте, то и мы призваны к делам до такой степени невероятным, что о них даже помыслить страшно…
«Иже ecu на небесех…»
В Новом Завете сказано: А вы не называйтесь учителями, ибо один у вас Учитель – Христос, все же вы – братья; и отцом себе не называйте никого на земле, ибо один у вас Отец, Который на небесах; и не называйтесь наставниками, ибо один у вас Наставник – Христос (Мф. 23: 8-10).
Как же нам быть? Протестанты упрекают нас в том, что священнослужителей мы называем отцами. Выходит, они правы: в Евангелии ведь написано, что этого делать нельзя. А мы отцом зовем и родителя, и священника; когда-то отцом и царя величали: «царь-батюшка»… Дело в том, что у нас есть Отец Небесный, Который в Себе заключает все виды отцовства. И тот, кто не чтит отца своего по заповеди: Почитай отца своего и мать свою (Мк. 7: 10), – по сути, даже от Бога отрекается, потому что в отеческой любви земной мы можем увидеть отражение Любви Небесной, которой Бог любит всех людей, а в отеческой заботе священника о духовных чадах – Небесное попечение Отца Небесного.
Если Бог – не Отец, то отцом на земле вообще никого назвать нельзя; тогда у нас вообще не может быть отцовства, а существует лишь родовая репродуктивность. Однако Христос молит Отца о Своих учениках: Да познает мир, что Ты послал Меня и возлюбил их, как возлюбил Меня (Ин. 17: 23), а значит, Отеческая любовь Бога в равной степени распространяется и на Сына Его Единородного и на все человечество. Именно поэтому мы не можем никого назвать отцом по-настоящему, если не видим Отца в Боге. Отечество земное познается в Отечестве Небесном и учительство земное познается в Учительстве Небесном, и наставничество земное познается только в Наставничестве Небесном.
«Да святится Имя Твое…»
А известно ли нам имя Божие? Оно непознаваемо, потому что непознаваем Сам Господь, а имя – это то, что выражает некое сущностное знание. Бог повелел Адаму нарекать имена животным – не просто дать им клички, как мы сейчас делаем: «Тузик», «Барсик», а определить их истинную сущность, тем самым получив власть над ними.
В Апокалипсисе сказано: Дух говорит церквам: побеждающему дам вкушать сокровенную манну, и дам ему белый камень и на камне написанное новое имя, которого никто не знает, кроме того, кто получает (Откр. 2: 17). Человек ведь тоже непознаваем, его только Бог познает. Кто из человеков знает, что в человеке, кроме духа человеческого, живущего в нем? (1 Кор. 2: 11), – спрашивает апостол. Господь наречет спасенных новыми именами, которые до конца выразят их духовную сущность.
Имя Божие непознаваемо еще и потому, что оно не называлось и не называется прилюдно. «Яхве» звучит весьма приблизительно, поскольку в этом слове издревле записывались лишь согласные звуки, а гласные были известны только первосвященникам, и имя Божие произносилось ими шепотом в храме лишь раз в году, во время пасхальной жертвы. Мы открываем тайну имени Божия в Новом Завете: Бог есть любовь (1 Ин. 4:16), об этом же читаем и в молитве святого праведного Иоанна Кронштадтского [30] : «Имя Тебе – Любовь…»
Вспоминаются строки из Евангелия: Так да светит свет ваш пред людьми, чтобы они видели ваши добрые дела и прославляли Отца вашего Небесного (Мф. 5:16). Имя Божие святится в нас, потому что все мы носим на себе это имя.
Имя Господа нашего Иисуса Христа состоит из двух частей: Иисус — это человеческое имя, а Христос — Божественное предназначение, Помазанник. В Божественное имя Христа каждый из нас облекается при святом крещении. Когда читается молитва о наречении имени, священник молится о том, чтобы новообращаемый не отрекался от святого имени Христа, которое сейчас получает. Если в нас имя Христово святится, значит, люди в нас видят христиан. Если мы приходим куда-то, а в нас видят бизнесмена, ученого, художника – кого угодно, а христианина не видят, значит, имя Христово в нас не святится. И мы просим, чтобы оно в нас святилось, чтобы люди в нас узнавали учеников Христовых, как узнавали их в первых христианах. Когда во время гонений люди видели, как христиане принимали муки, многие вставали рядом и говорили: и я – христианин, и я хочу идти с вами!
«Да приидет Царствие Твое…»
О чем мы молимся, повторяя эти слова? О том, чтобы Господь поскорее пришел на землю. Эта молитва носит эсхатологический характер. А первые христиане молились на литургии так: « Да прейдет образ мира сего» — и добавляли: «Ей, гряди, Господи Иисусе!»
