75
такое осмысленное строение природы, которое указывает на то, что абсолютная ценность Бога и Царства Божия уже реализована, хотя и в другом плане бытия, и соучаствует в попытках восхождения существ природы вверх. «Из того, что высшие формы, или типы, бытия являются или открываются после низших, — говорит Соловьев, — никак не следует, что они суть произведение или создание этих низших. Порядок сущего не есть то же, что порядок явления. Высшие, более положительные и полные образы и состояния бытия существуют (метафизически) первее низших, хотя являются или открываются после них. Этим не отрицается эволюция; ее нельзя отрицать, она есть факт. Но утверждать, что эволюция создает высшие формы всецело из низших, т. е. окончательно из ничего, — значит под факт подставлять логическую нелепость. Эволюция низших типов бытия не может сама по себе создавать высших, но она производит материальные условия или дает соответствующую среду для проявления или откровения высшего типа… Условия явления происходят от естественной эволюции природы, являемое — от Бога» (С. 246 и. след.).
Учение о стремлении мира к Богу, как абсолютно ценному началу, очень распространено в философии. Согласно Аристотелю, мир в целом с любовью стремится к Богу как своей конечной цели. (Другие примеры этого учения см. в моей книге «Ценность и бытие», гл. II. Эта мысль широко распространена в средневековой философии, в философии эпохи Возрождения и нередко встречается также в новой философии.)
Смотря, таким образом, на природу и ее развитие как на единое целое, нельзя не сочувствовать тому, что Спенсер исследует в своей этике поведение живых существ с первых ступеней животного царства. Во втором томе своих «Оснований этики» он говорит, что «существует нечто, заслуживающее названия нравственности у животных». «Птица–самец, кормящий свою подругу в то время, когда она высиживает яйца, возбуждает чувство одобрения. Курица, отказывающаяся сидеть на яйцах, внушает отвращение, тогда как наседка, вступающая в битву за своих цыплят, возбуждает удивление».
«Себялюбивые поступки точно так же, как и поступки, внушенные любовью к другим, если они совершаются животными, должны считаться хорошими или дурными. Белка, собирающая запас пищи на зиму, поступает так, как, по нашему мнению, должна поступать каждая белка. Обратно, та, которая по лености не делает запаса и гибнет от голода, рассматривается как несущая достойное наказание за свою беспечность. Собака, отдающая кость другой собаке без драки и боязливо убегающая прочь, называется трусливой — слово, выражающее порицание» (§ 246).
В главе «Совесть у животных» Спенсер приводит замечательные наблюдения Т. М. Джонса над собаками и над пони, свидетельствующие о наличии нравственных проявлений у животных (Приложение Д).
76
Натуралист–гилозоист Геккель считает возможным пользоваться термином «мораль» уже при исследовании жизни одноклеточных животных, когда они образуют колонии. «Приспособление соединенных клеток индивидуумов друг к другу и к общим условиям существования внешнего мира», говорит он, «есть физиологическая основа примитивнейших зачатков морали у протистов. Все одноклеточные, покидающие свою обособленную, отшельническую жизнь и собирающиеся в общежития или клеточные союзы, тем самым уже принуждены ограничивать свой естественный эгоизм и ради общности социальных интересов делать уступки в сторону альтруизма. Уже у шарообразных колоний вольвокса и Mogesphära особая форма и способ движения, «нравы» размножения возникают из компромисса между эгоистическими влечениями отдельных клеток и альтруистическою потребностью союза клеток»*.
Известный анархист, географ П. Кропоткин, путешествуя по Восточной Азии, пришел на основании своих наблюдений к убеждению, что не борьба за средства существования между представителями одного и того же вида животных, а, наоборот, взаимная помощь и даже помощь друг другу животных разных видов есть явление, широко распространенное в природе. «Где бы мне ни приходилось видеть изобильную, кипучую животную жизнь - как, например, на озерах, весною, где десятки видов птиц и миллионы особей соединяются для вывода потомства, или же в людных колониях грызунов, или во время перелета птиц, который совершался тогда в чисто американских размерах вдоль долины Уссури, или во время одного громадного переселения косуль, которое мне пришлось наблюдать на Амуре и во время которого десятки тысяч этих умных животных убегали с огромной территории, спасаясь от выпавших глубоких снегов и собираясь большими стадами с целью пересечь Амур в наиболее узком месте, в Малом Хингане, — во всех этих сценах животной жизни, проходивших перед моими глазами, я видел взаимную помощь и взаимную поддержку, доведенные до таких размеров, что невольно приходилось задуматься над громадным значением, которое они должны иметь для поддержания существования каждого вида, его сохранения в экономии природы и его будущего развития»**.
Приведу лишь немногие из фактов, которыми Кропоткин обосновывает главную мысль своей книги. Крабу, упавшему на спину, очень трудно повернуться и привести тело в нормальное положение; другие крабы приходят к нему на помощь и затрачивают много труда, чтобы вывести товарища из беды (23). Птенчики, потерявшие своих родителей, нередко выкармливаются взрослыми птицами другого вида. Кропоткин сообщает об одном факте этого рода (5); думаю, однако, что он общеизвестен и что каждый, кто
________________
Haeckel Е. Die Lebenswunder. 1904. S. 478. Кар. XVIII.
** Кропоткин П. Взаимная помощь как фактор эволюции. Изд. товарищества «Знание». Спб., 1907.
77
любит природу, хоть раз в жизни наблюдал это явление. Всякому также, наверное, случалось видеть, как маленькие птицы, собравшись стаею, нападают на хищных птиц, на ястреба, орла (37). Особенно интересно наблюдать, как, например, ласточка, обладающая быстрым и легким полетом, отравляет существование хищной птицы, подклевывая ее на лету. Сообщества птиц (например, журавлей, попугаев), грызунов (сурков, бобров), жвачных (антилоповых, козловых, овцовых) и др. дают множество примеров взаимной помощи путем организации стражи, совместной защиты от врага, кормления инвалидов и т. п. (39 и след., 51–60). Некоторые виды обезьян «с чрезвычайной заботливостью относятся к своим раненым товарищам и во время отступления никогда не бросают раненого, пока не убедятся, что он умер и что они не в силах возвратить его к жизни» (62, 70). Дружба животных между собой и с человеком нередко бывает так сильна, что животное по- гибает от тоски и горя по умершем друге (41).
Какой высокий характер может иметь отзывчивость животного к чужому страданию, видно из следующего случая, сообщенного мне художником Пясковским. Катаясь на коньках, К. П. нечаянно ударил собаку в бок ногою; она отчаянно завизжала и спряталась в камышах. К. П. стал звать ее, но она не показывалась и не под- ходила к нему; тогда он сам лег в камыши, стал стонать и звать собаку плачущим голосом; собака тотчас вышла из камышей и подбежала к нему. О поразительном случае альтруистического поведения двух собак я слышал от профессора зоологии А. И. Петрункевича. Лет пятьдесят тому назад А. И. жил зимою в имении своего отца Машук в Тверской губернии. Однажды дворовая собака стала подбегать к членам семьи Петрункевичей и теребить их за платье, как бы приглашая идти за собою. Когда за нею пошли, она повела в лес, где на снегу лежала другая собака, обнимая своими лапами новорожденного ребенка. Оказалось, что в одной из окрестных деревень незамужняя крестьянка родила ребенка и забросила его в лес. Был сильный мороз, и собаки спасли жизнь ребенка.
Взаимная помощь, согласно исследованию Кропоткина, есть более мощный фактор эволюции, чем борьба за существование и вымирание неприспособленных к среде. Говоря о вымирании неприспособленных во время таких катастроф, как наводнение. засухи или чрезмерные дожди, чрезмерные холода, войны и т. п., Кропоткин приходит к выводу, что в случае действия одного лишь этого фактора «регресс был бы общим правилом в животном ми- ре. Те, которые переживают голод или суровую эпидемию холеры, оспы или дифтерита, свирепствующих в тех размерах, которые наблюдаются в нецивилизованных странах, вовсе не являются ни наиболее сильными, ни наиболее здоровыми, ни наиболее разумными». «Все, что естественный подбор может сделать в периоды бедствий, сводится к сохранению особей, одаренных наибольшею выносливостью в перенесении всякого рода лишений. Такова и есть роль естественного подбора среди сибирских лошадей и рогатого
78
скота. Они действительно отличаются выносливостью; они могут питаться, в случае необходимости, полярной березой; они могут противостоять холоду и голоду. Но зато сибирская лошадь может нести только половину того груза, который без напряжения несет европейская лошадь». «Ни один туземец нецивилизованных стран не выдержит сравнения с европейцами. Такие ту- земцы могут легче выносить голод и холод, но их физические силы гораздо ниже хорошо питающегося европейца, а их умственный прогресс совершается с отчаянной медленностью». «Лучшие условия для прогрессивного подбора создаются устранением состязания, путем взаимной помощи и взаимной поддержки» (С. 84 и след.). Взаимная поддержка и жизнь в сообществах, говорит Кропоткин, содействуют долголетию, увеличивают силы каждого индивидуума путем сочетания их с силами других особей, создают условия для разделения труда и большего разнообразия деятельностей, развивают подражание, использование накопленного опыта, умственную жизнь вообще. Завоевывают земной шар не хищники, а кроткие существа. На съезде русских зоологов Н. А. Северцов говорил, что некоторые виды соколов «одарены почти идеальной организацией в целях нападения, но тем не менее вымирают, в то время как другие виды соколов, практикующие взаимопомощь, процветают». С другой стороны, такая общительная птица, как утка, «в общем плохо организована, но она практикует взаимную поддержку и, считая по ее бесчисленным видам и разновидностям, положительно стремится распространиться по всему земному шару» (20).
