В напряжении.
В стрессе.
Вроде как Бог обещал нам мир, но последователи такого Бога пребывают не в покое, а в параличе, кататонии, вызванной ужасом. Только бы не переступить черту, не дать этому Богу повода для неудовольствия – а то Бог знает, что может случиться.
Иисус освобождает нас от такого представления,
потому что его любовь попросту устраняет страх.
Вспомните еще раз слова отца из притчи,
отца, радостно и щедро провозглашающего:
«Ты всегда со мной, и все мое твое».
Тут скрыта еще одна истина,
помимо нашего разговора о небесах и аде, о тревожности и жестокости.
Истина в самом сердце Евангелия,
утешающая – и бросающая вызов,
исцеляющая – и повергающая в трепет.
У каждого брата имеется своя версия событий,
каждый рассказывает историю на свой лад.
Но обе версии искажены,
потому что оба неверно понимают душу своего отца —
в этом мы убедились.
Однако их истории искажены и по другой причине,
не только потому, что они не понимают душу своего отца,
но и потому, что они не понимают самих себя.
Младший брат чувствует себя отверженным, изгнанным, он-де не достоин больше зваться сыном своего отца, ведь он наделал множество ошибок.
Он считает себя плохим, и это считает своей проблемой.
Он бездумно тратил деньги, пока не упал мордой в грязь, замарав при этом и отцовское имя. Он убежден, что в результате своих дурных, необдуманных поступков дошел до состояния, когда уже не заслуживает именоваться сыном.
Старший брат, напротив, считает, что заслужил быть сыном, ведь он все делает как надо, соблюдает правила, «служит» изо дня в день отцу.
Он ведет себя хорошо, и пусть ему это зачтется.
Дурные дела увели младшего прочь из дома, от родных, завели в беду. Это верно.
Грехи разлучили его с отцом.
Но правда и то – более тонкая и более токсичная правда, – что и старший брат разлучен с отцом, хотя не отлучался из дома.
И если у младшего беда в том, что он «плох», для старшего проблемой стало то, что он «хорош».
Он соблюдает правила, блюдет закон, черпает уверенность в своих делах – и это отдаляет его от отца.
Из его монолога мы слышим: он был уверен, что годы службы, рабства, обеспечили ему хорошее отношение отца. Он жил в такой уверенности.
Он думал, отец любит его за послушание.
Он думал, он достоин награды – вон сколько работы переделал.
Если совсем честно: он думал, что отец ему задолжал.
Дурное в нас разлучает нас с Божьей любовью – это, конечно, ясно.
Но и хорошее может разлучить нас с Божьей любовью.
Ни младший, ни старший и не догадывались, что любовь отца вообще не такова. Что его любовь нельзя заслужить, нельзя утратить.
Она существует – и все тут.
Как праздник.
Как вечеринка,
для всех,
без начала и без конца.
Продолжается,
в ночь,
и на следующее утро,
и на следующий день,
и на тот, который наступит после.
Самые темные, самые стыдные, глубоко спрятанные тайны – попросту лишаются значения, когда провозглашается благая весть – экстатически, сметая логику.
И ваша праведность, ваше хорошее поведение, посещение церкви, всевозможные мудрые, моральные, взвешенные решения и поступки – туда же.
Все это попросту ничего не значит, потому что – внезапно, ошеломляюще – звучит благая весть: любовь Бога принадлежит вам просто так.
Ни старшему, ни младшему ничего не нужно делать: лишь ввериться этой любви.
«До чего мы достигли, так и должны мыслить и по тому правилу жить», – пишет Павел филиппийцам (Флп 3:16). Уже достигли.
Отец все уладил.
Все уже здесь,
все готово,
ждет.
И всегда было здесь,
было готово,
ждало.
Когда мы поверим,
когда в нас переменится сердце
и мы примем свою историю так, как рассказывает ее Бог, —
этим актом мы не положим ей начало,
не создадим ее, не свершим.
Она просто есть.
На кресте Иисус молился:
«Отче! прости им, ибо не знают, что делают» (Лк 23:34).
Он простил всех,
не дожидаясь, чтобы его об этом попросили.
Все и так сделано.
Обо всем позаботились.
Не дожидаясь, чтобы мы стали хорошими или вели себя правильно,
или чтобы мы хотя бы уверовали, во что полагается.
Прощение – односторонний акт.
Бог не ждет, чтобы мы разобрались в себе —
поднялись, умылись, привели себя в порядок, —
Бог уже все сделал.
Как написано во Втором послании к Коринфянам:
«Бог во Христе примирил с Собою мир, не вменяя людям преступлений их» (5:19).
И во Втором послании к Тимофею: «Спасшего нас… не по делам нашим, но по Своему изволению и благодати, данной нам во Христе Иисусе прежде вековых времен» (1:9).
В Послании к Римлянам апостол говорит нам: «Христос, когда еще мы были немощны, в определенное время умер за нечестивых» (5:6).
И в Послании к Титу написано: «Когда же явилась благодать и человеколюбие Спасителя нашего, Бога, Он спас нас не по делам праведности, которые бы мы сотворили, а по Своей милости» (3:4).
Не по нашим делам.
Когда мы еще были бессильны.
По своей милости.
Мы спасены в нашей смерти,
и в нашей жизни.
В нашем избавлении от своего я,
и в цеплянии за него.
В нашей малости
и в нашем величии.
Иисус всюду идет нам навстречу и искупает нас – и когда мы сотрудничаем с ним, и когда не сотрудничаем, когда гордо выставляем перед миром свои лучшие качества, свое величие и праведность, и когда мы простерты лицом во прахе.
Лишь потерявший свою жизнь обретет ее, говорит Иисус.
Наше дело – довериться.
Все уже на пиру.
Небо и ад,
здесь,
сейчас,
вокруг нас,
на нас,
внутри нас.
–
Какой версии своей истории поверит та женщина, которая вручает мне свои еженедельные листочки бумаги? Тем мужчинам, которые называли ее ничтожеством, били ее и ругались над ней, презирали ее и бросали? Или он поверит другой версии, той, в которой ее любят и ценят, она прощена, чиста и прекрасна?
Если бы вы сидели рядом со мной
на краю подиума воскресным утром,
держа в руках тот клочок бумаги,
который та женщина вручила вам,
я знаю, что бы вы ответили.
Вы бы рассказали ей другую историю,
лучшую.
Разумеется.
А теперь – обернитесь.
Ведь в каждом из нас есть что-то от этой женщины: мы протягиваем Богу наш клочок бумаги.
И слушаем, когда нам рассказывают лучшую историю.
Ведь благая весть – лучше.
Вот мы и добрались до последней главы. Вот и конец.
Мы разобрали множество тем: поговорили о небесах и аде, об Иисусе и Боге, о радости и насилии и о благой вести, которая оказалась лучше, чем думалось.
А теперь небольшая история для затравки – и будет конец.
Однажды вечером – тогда я еще учился в младшей школе – я стоял на коленях у своей кровати в фермерском доме, где мы жили (Доби-роуд, Окимос, штат Мичиган). Мои родители стояли по обе стороны от меня. Я звал Иисуса войти в мое сердце. Я сказал Богу, что я верю: я грешен, Иисус пришел спасти меня, и я хочу быть христианином.
