Что касается фрейдовских эрогенных зон для положительных аспектов БПМ-I, то я, с одной стороны, нахожу соответствие в биологическом и психологическом состоянии, при котором ни в одной из них нет напряжения, а все частичные стремления удовлетворены. С другой — поверхностное и частичное удовлетворение потребностей, ощущаемое в этих зонах (насыщение голода, ослабление напряжения уринацией, дефекацией, сексуальным оргазмом или родами), может приближать к свободному от напряжения экстатическому переживанию, описанному выше.
Следующее описание обучающего ЛСД-сеанса психиатра может оказаться полезной иллюстрацией психоделического переживания, ведомого положительными и отрицательными аспектами БПМ-I.
Несмотря на относительно высокую дозу ЛСД (300 микрограмм), скрытый период оказался чрезвычайно длинным. Первых признаков пришлось ждать целый час после приема препарата, но даже потом, по крайней мере еще час, они были незначительными. Я не испытывал каких-либо серьезных перцептуальных и эмоциональных изменений, за исключением комплекса физических симптомов, напоминающих начало простуды. Он состоял из чувства общего недомогания, холодного озноба и странного неприятного вкуса во рту, незначительной тошноты и неприятных ощущений в кишечнике. Волны легких судорог и дрожи временами проходили по мышцам моего тела, а кожа покрывалась капельками пота.
Через два часа после принятия препарата я почувствовал нетерпение. Я не мог поверить, что высокая доза ЛСД, которая на предыдущем сеансе вызвала драматические изменения (до такой степени, что временами я опасался, что мой рассудок и даже моя жизнь под угрозой), на этот раз привела к такой слабой реакции. Я решил закрыть глаза и посмотреть, что же происходит. В этот момент переживание углубилось, и я понял, что то, что с открытыми глазами представлялось взрослому как вирусная болезнь, теперь стало реалистической ситуацией страданий плода во время его внутриутробного существования от какого-то непонятного токсического воздействия. Я почувствовал себя значительно уменьшенным в размерах, а моя голова была значительно больше относительно тела и конечностей. Я находился в подвешенном состоянии в жидкой среде, и какие-то вредные химикалии проникали в мое тело через пупочную область. Используя некоторые неизвестные рецепторы, я определил эти влияния как вредные и враждебные моему организму. Я мог также по вкусу воспринимать вредное качество входящих веществ. Ощущение, как казалось, состояло из вкуса смеси йода с разлагающейся кровью или со старым бульоном.
Когда это происходило, я осознавал, что эти токсические «приступы» имели какую-то связь с состоянием и деятельностью материнского организма. Иногда я мог различить влияния, которые вызывались приемом алкоголя, неподходящей пищей или курением; в другой раз я воспринимал это как химические медиаторы эмоций моей матери — тревоги, нервозности, гнева, противоречивых чувств относительно беременности и даже сексуального возбуждения. Идея о проницательности сознания, существующего у плода, и возможность субъективного осознания всех нюансов его взаимодействия с матерью явно противоречили моим укрепившимся концепциям, основанным на изучении медицины. Реальность и конкретный характер этих переживаний, так же как и их весьма убедительное качество, вызывали во мне как в «ученом» в течение некоторого времени весьма серьезный конфликт. Затем неожиданно пришло решение этой проблемы: мне стало ясно, что более уместно было бы признать необходимость пересмотра научных допущений — что не раз случалось в истории человечества — чем подвергать сомнению подлинность моего собственного переживания.
Когда я сумел оставить мое аналитическое мышление и принять переживание таким, каково оно есть, характер сеанса резко изменился. Состояние болезненности и дискомфорта исчезло, и я начал испытывать постепенно нарастающий экстаз, сопровождавшийся прояснением и высветлением моего визуального поля. Это было похоже на то, как если бы были сорваны и отброшены многочисленные слои грязной паутины или как если бы слабое и расплывчатое изображение на кино- или телеэкране было сфокусировано и исправлено неким невидимым космическим техником. Сцена открылась, и мощный поток света и энергии охватил меня и устремился тонкими вибрациями сквозь все мое существо. На одном уровне я все еще был эмбрионом, переживающим высшее совершенство и блаженство благополучной матки, или новорожденным, сливающимся с кормящей и дающей жизнь грудью. На другом — я стал всей Вселенной. Я был свидетелем представления макрокосма с бесчисленными пульсирующими и вибрирующими галактиками и одновременно был самим макрокосмом. Лучистые, захватывающие дух космические перспективы перемежались с переживаниями не менее прекрасного микрокосма — от пляски атомов и молекул до возникновения жизни и биохимического мира отдельных клеток.
Впервые я переживал Вселенную такой, какова она есть в действительности, — непостижимой тайной, божественной игрой энергии. Все во Вселенной оказалось сознательным. После того как я допустил возможность сознания у эмбриона, я пришел к еще более удивительному открытию: сознание пропитывает собой всю Вселенную. Мой разум — разум ученого — подвергся при этом тяжкому испытанию, пока я не понял, что, хотя многие из этих переживаний были несовместимы со здравым смыслом, они все же имеют отношение к науке. Это открытие было, конечно, не более поразительным, чем скрытый смысл теории относительности Эйнштейна, квантовой механики, различных астрономических концепций и современных теорий космогенеза. Пантеистические религии, философия Спинозы, учение Будды, индийская концепция Атмана-Брахмана, майя и лилла — все это неожиданно наполнилось жизнью и осветилось новым смыслом. Это невероятно богатое и сложное переживание длилось, казалось, целую вечность. Я колебался между состоянием страдающего, больного эмбриона и блаженством безмятежного внутриутробного существования. Временами вредные влияния принимали форму демонов из мира волшебных сказок. Я понял наконец, почему детская психика настолько очаровывается разными сказками и их персонажами. Некоторые из этих инсайтов несли несравненно более высокую ценность. Стремление снова восстановить состояние тотального совершенства, пережитое однажды в материнской утробе, оказывается первичной мотивирующей силой у каждого человека. Этот принцип, очевидно, лежит в основе неизбежного счастливого завершения сказок, а также мечты революционеров о будущей Утопии, потребности артиста в одобрении публики или амбициозной гонки за богатством, высоким положением и славой. Мне стало ясно, что здесь лежит ответ на извечную человеческую дилемму. Я понял, что ненасытную жажду и нужду не удовлетворишь никаким достижением и успехом во внешнем мире. Единственным решением остается восстановление связи со своим собственным умом, своим собственным бессознательным. И я неожиданно осознал послание духовных учителей: единственная революция, способная принести желанные плоды, — это внутренняя трансформация каждого человеческого существа.
Во время того, что, очевидно, было эпизодами переживания положительной памяти эмбрионального существования, я испытывал чувства основополагающей идентичности и единства со Вселенной. Это было Дао, Запредельность, которая Внутри, Tат твам аси (Ты есть То) из Упанишад. Я потерял ощущение индивидуальности. Мое Эго растворилось, и я стал всем существованием. Временами это переживание было неощутимым и лишенным всякого содержания, временами сопровождалось прекрасными видениями — архетипическими образами рая, изначальным рогом изобилия, картинами золотого века или девственной природы. Я становился рыбой, плавающей в кристально чистой воде, бабочками, порхавшими над горными лугами, и чайками, парившими над морем. Я был океаном, различными животными, растениями, облаками — иногда всеми ими в одно и то же время.
Один раз ощущение пребывания в «благополучной матке» открылось, очевидно, не в пространстве, а во времени. К моему крайнему изумлению, я вспомнил свое собственное зачатие и различные стадии своего эмбрионального развития. Переживая все сложности эмбриогенеза в деталях, превосходящих лучшие медицинские книги, я вдруг перенесся в еще более отдаленное прошлое, визуализируя филогенетические следы из жизни своих животных предков. Ученый во мне был поражен другой загадкой: может ли генетический код при определенных обстоятельствах быть транслирован в сознательное переживание? Я решил подумать над этой проблемой позже, а сейчас отдаться увлекательной игре тайн природы.
После полудня не произошло ничего конкретного, а большую часть вечера я провел в ощущении своего единства с природой и Вселенной, купаясь в золотом свете, который постепенно утрачивал свою интенсивность. Не без сопротивления я расстался с этим переживанием и вернулся к своему обычному состоянию сознания. Я чувствовал, что в день сеанса со мной случилось нечто чрезвычайно важное и что я уже никогда не буду прежним. Я достиг нового чувства гармонии, самопринятия и глобального понимания существования, которое трудно поддается определению. Долгое время я чувствовал себя так, будто я состою из чистой энергии и чистых духовных вибраций, совершенно не сознавая своего физического состояния. Поздно вечером мое сознание постепенно вернулось в обиталище, оказавшееся моим исцеленным, здоровым и в совершенстве функционирующим телом.
