Как всегда, общее проявляется в частном, и дело здесь в том, что мир религий в высшей степени многогранен, богат различными оттенками и даже внутри одной религиозной традиции есть еще свое внутреннее многообразие, поскольку возникают различные её интерпретации и направления. Последствия этого многообразия ощутимы в повседневной политической жизни. Они затрагивают совместную жизнь людей и касаются сферы общей мировой этики.
МИРОВАЯ ЭТИКА И ЭТИКА РЕЛИГИЙ
Поскольку религии оказывают влияние на мысли, чувства и действия исповедующего их человека, их вызов, содержащееся в них «послание» составляет важный элемент основных этических норм человеческого общежития. Это религиозное «послание» находится в определенной взаимосвязи с тем, как люди формируют свое политическое, экономическое и социальное бытие. Оно важно также в системе взаимоотношений данного общества с внешним миром, с природой, с окружающей средой, с другими общинами и группами. Всё более становится очевидным, что жизнь отдельного человека и отдельной общины находится в зависимости от действий других людей и других общин, и эта зависимость простирается вплоть до условий самого существования. Отсюда следует необходимость мировой этики, которая только в том случае имеет шанс, если все придерживаются её принципов. Следовательно, позитивное сотрудничество людей, последователей всех религий, безусловно необходимо, но перед лицом многообразия религиозных позиций это представляется безнадежно рискованным предприятием.
Ганс Кюнг попытался сформулировать некоторые общие принципы такой мировой этики и нашел в этом поддержку представителей всех религий[12]. Это не значит, что все без исключения верующие — представители этих религий — следуют призывам, которые ориентированы в основном на десять заповедей. Расхождения внутри каждой религии, в силу которых одни верующие следуют этим заповедям, а другие — нет, дает повод надеяться, что ни одна из упомянутых религий принципиально не закрыта для этих принципов и не обладает монополией на них. Базисные тексты этих религий (так называемые священные книги) часто допускают двойственные решения, позволяя и следовать заповедям, и не следовать им, ибо они во многих случаях содержат различные и даже прямо противоположные друг другу высказывания, позволяющие по-разному истолковывать их. Здесь заключается причина смены парадигм в ходе истории и неоднозначных ответов на вопросы, волнующие людей сегодня. Собранные в этом томе исследования помогают понять причины того, почему внутри одной религиозной традиции встречаются разные ответы на эти вопросы, и содержат арсенал аргументов, необходимых в конкретном диалоге с людьми — последователями данных традиций.
Ориентация в дебрях религиозных традиций и движений была бы невозможна без конструктивного сотрудничества с теми, кто является авторами отдельных разделов, в связи с чем я хотел бы выразить этим авторам свою признательность. Особое слово благодарности заслуживает издательство «Бек», господин доктор Гюнтер Шивы, который был одним из вдохновителей создания этой книги и вплоть до своего выхода на пенсию с большим энтузиазмом заботился о ней, а также госпожа Ингрид Кинцель-Амузер, которая приняла эту заботу из рук господина Шивы, и господин доктор Герберт Вутц, который взял на себя труд сквозного редактирования и объединения разделов, подготовки рукописи к печати и составления именного и тематического указателя. Без его большого вклада книга не выглядела бы так, как она выглядит. Итак, мне остается только высказать пожелание и надежду, что эта книга дойдет до тех, к кому она обращена, и поможет им сориентироваться в дебрях религиозных традиций и движений.
Петер Антес
Ганновер, 16 февраля 1996 года
«Иудаизм» как термин не ведет свое начало из еврейской Библии. Греческое слово «иудаизмус» (во второй книге Маккавеев) появляется в контексте с понятием «эллинизмус» и означает скорее восприятие религии и культуры евреев сторонним наблюдателем; при таком восприятии, возникающем в момент перевода этого понятия на эллинистический способ мышления, можно сказать, тематически лишь обозначается то, что определяет сложившееся задолго до этого обозначения самосознание иудаистов. Более близко этому иудейскому самосознанию немецкое понятие «Judentum» («еврейство», «иудейское сообщество»), поскольку оно распространяется одновременно на религию и на народ. В соответствии с традицией оба эти аспекта («религия» и «народ») являются составными частями общей, охватывающей то и другое идентичности. Разделение этого понятия на религиозную «конфессию», с одной стороны, и независимую от религиозности «национальность», с другой стороны, что особенно характерно для нового и новейшего времени, является следствием определенной конфронтации с понятийным миром окружающей, не-еврейской среды.
Если греческое понятие «иудаизмус» ведет определение религии от обозначения народа — иудейской нации, то собственно иудаистская традиция представляет эту связь в обратной зависимости: синайское откровение[13], вызвавшее некое коллективное религиозное потрясение, по крайней мере определившее основы религиозности еврейского народа, стало источником и первопричиной этнического самоопределения — того, что позволяет евреям считать себя народом, избранным Богом. Этот божественный выбор определяется встречным обязательством народа следовать заветам Торы, что является своего рода языковой «калькой» по отношению к понятию «благословенный, одобренный Богом образ жизни». Данное понятие («Тора») по сути является универсальным, ибо Бог выступает не только как союзник, покровитель Израиля[14], но и как творец всего сущего, которому принадлежит вся Земля. Согласно одной из легенд, включенных в Талмуд, Бог обратил свой завет — Тору ко многим народам, но только израильтяне приняли её, не ставя никаких условий и даже еще не зная её содержания. Здесь, по крайней мере теоретически, выступает этнически частный аспект универсальности религиозного «послания». Этому соответствует конверсия религиозности и этничности в понятии «еврейство», насколько это в принципе допустимо. С другой стороны, послушание Израиля Торе, согласно традиционным представлениям, является образцом для других народов, которые также могут в мессианской перспективе аналогично решить свою судьбу; в этой парадигме исполнение израильтянами заветов Торы, послушание Израиля Торе имеет универсальную функцию.
1. ОТ БИБЛЕЙСКОГО К РАВВИНИСТИЧЕСКОМУ ИУДАИЗМУ
История иудаизма в более узком смысле, как религии, отличающейся от религии библейского Израиля, начинается, согласно распространенному представлению, после возвращения из вавилонского изгнания. Разумеется, она развивается на основе того, что было до изгнания, в тесной связи с этими традициями.
Удивительным фактом является то, что вера израильтян в их Бога пережила разрушение Иерусалима и Храма Соломона в 587 году царем Навуходоносором. Это было возможно только потому, что разрушение Южного царства[15] получило теологическую интерпретацию. Пророки и раньше угрожали разрушением союза израильтян как божьей карой; теперь эта кара осуществилась. Тем самым Бог племени не был повергнут, напротив, он, Господин мира, судил и наказал свой народ, использовав для этого в качестве своего инструмента мировые державы. Пророки возвещали об этом событии не как о катастрофе, они обещали остатку праведников возможность конечного спасения. Когда персидский царь Кир завоевал в 538 году до н. э. Вавилон и позволил его жителям вернуться и восстановить их храм, это воспринималось как подтверждение пророческих представлений об исторических делах Бога, который так или иначе поступает со своим народом.
Далеко не все изгнанники смогли решиться на возвращение. Вавилонская диаспора продолжала существовать и после указа царя Кира; в эллинистическую эпоху к ней присоединилась не менее значительная иудейская община сначала в Египте, а затем и во всём средиземноморском пространстве. Диаспора как образ жизни классического еврейства отнюдь не берет свое начало в новых событиях, связанных с утратой прежних форм национального существования (завоевание Иерусалима римлянами), более того — она сохраняет свое значение контрапункта по отношению к иудейскому государству и его населению в Палестине на протяжении всей так называемой «эпохи Второго Храма». Ныне еврейская диаспора и государство Израиль находятся в относительно интенсивном взаимодействии друг с другом, которое постоянно обновляется и акцентируется.
