Глава 2
Начало раскола
С захватом турками Константинополя и балканских славянских государств в Москве укрепилась мысль, что именно Русь теперь является единственным оплотом православной веры. Отныне истинное христианство сохраняется только в Москве – Третьем Риме.
Считается, что эту мысль первым высказал старец Филофей из псковского Елеазарова монастыря. В конце XV века он писал великому князю Василию III: «Сиа же ныне тр[ет]иаго новаго Рима дръжавнаго твоего царствиа святая соборная апостольскаа Церкви, иж в концых вселенныа в православной христианьстей вере во всей поднебесней паче солнца светится… Блюди и внемли, благочестивый царю, яко вся христианская царьства снидошас в твое едино. Яко два Рима падоша, а третей стоит, а четвертому не быти»[13].
Русские, считавшие свою Церковь последней твердыней православия, бережно сохраняли древние обряды византийского богослужения. Того самого, что некогда поразило в Царьграде послов киевского князя Владимира: «И придохом же в Греки. И ведоша ны, идеже служат Богу своему. И не свемы, на небе ли есмы были, ли на земли. Несть бо на земли такаго вида ли красоты такоя. И недоумеем бо сказати. Токмо то вемы, яко онъде Бог с человеки пребывает. И есть служба их паче всех стран»[14].
Обряды эти воспринимались московскими богословами как неизменный атрибут правой веры, как древнехристианское предание, ибо так учили святые отцы.
Например, Василий Великий (ок. 330–379) писал в книге «О Святом Духе»: «Из догматов и проповедей, соблюденных в Церкви, иные имеем в учении, изложенном в писании, а другие, дошедшие до нас от апостольского предания, прияли мы в тайне. Но те и другие имеют одинаковую силу для благочестия. И никто не оспаривает последних, если хотя несколько сведущ он в церковных постановлениях»[15].
К апостольскому преданию святой Василий относил крестное знамение, обращение при молитве на восток, евхаристические молитвы, троекратное погружение крещаемого человека и многое другое.
Себе, строгим ревнителям православия и верным хранителям благочестия, русские противопоставляли греков, у которых «православие пестро стало от насилия турскаго Магмета»[16].
Действительно, за века турецкого владычества греки в значительной мере утратили чинность и красоту богослужения, допуская сокращения и изменения, в то время как русские твердо держали византийскую уставную службу.
В XVII веке эта древняя долгая служба удивляла и утомляла самих греков. Архидиакон Павел Алеппский, посетивший Россию в 1654–1656 годах в свите своего отца, антиохийского патриарха Макария, и написавший книгу об этой поездке, не раз восхищался русским благочестием: «Какая твердость и какие порядки! Эти люди не скучают, не устают, и им не надоедают беспрерывные службы и поклоны… Кто поверит этому? Они превзошли подвижников в пустынях. Но Творец свидетель, что я говорю правду!»[17] Так грек Павел дивился греческому же богослужению, принятому Русью от Византии вместе с верой Христовой.
Греков исстари недолюбливали на Руси. Еще автор «Повести временных лет» заметил: «Суть бо греци лстивы и до сего дни»[18]. А после заключения унии с Римской Церковью в каждом приезжем с Востока готовы были видеть еретика, предавшего отеческую веру, «латинянина» и «христопродавца». Падение Царьграда было воспринято как Божья кара грекам за измену православию.
В начале XVII столетия, при московском патриархе Филарете (Романове), греков принимали в общение с Русской Церковью через «исправление веры», то есть как еретиков второго чина – через помазание священным миром. Миропомазанию подвергались не только миряне, приезжавшие на Русь, но и священнослужители.
«После смерти патриарха Филарета проблема отношения к Греческой Церкви и выходцам из нее отходит на второй план. Патриарх Иоасаф продолжал использование миропомазания греческих иммигрантов, но позиция к ним постепенно смягчается. “Очищения” более не применялись к греческому духовенству»[19].
В XV–XVII веках православный Восток испытывал сильное влияние европейской религиозности. Особенно значительно было влияние Католической Церкви, основными проводниками которого стали богослужебные книги, печатавшиеся для греков в Италии.
Греческой общине Венеции принадлежала крупнейшая типография, открытая при участии латинян: «При поддержке св. престола и венецианского правительства в этой общине были основаны школа… и ряд издательств, долгое время остававшихся наиболее влиятельными в грекоязычном мире»[20].
Не без влияния книг, напечатанных в итальянских типографиях, на Востоке произошли некоторые изменения в обрядах, сделавшие их отличными от древней византийской и современной русской богослужебной практики.
Самым существенным и наиболее заметным нововведением было изменение крестного знамения. Если в древности оно творилось двумя перстами (средним и указательным), то теперь греки складывали для крестного знамения три перста (большой, указательный и средний).
Были и другие различия. Например, если в древности литургию совершали на семи просфорах[21], то теперь греки служили на пяти, а то и на одной просфоре.
Изменился вид печати на верхней части просфоры. В древности на ней изображались трисоставный (восьмиконечный) крест и евангельские слова «Се Агнец Божий, вземляй грехи мира» (Ин. 1, 29). Теперь греки использовали печать с четырехконечным крестом и надписью «ΙΣ ΧΣ ΝΙΚΑ» – Ιησους Χριστος νικα (Исус[22] Христос побеждает).
Если в древности крестный ход обходил храм посолонь – за Солнцем-Христом, то теперь греки ходили против солнца.
Если в древности на великопостной молитве святого Ефрема Сирина «Господи и Владыко животу моему…» клали земные поклоны (метания), то теперь греки заменили их поясными.
Изменилось произношение славословия «аллилуйя» при чтении псалмов. В древности греки произносили сугубую (двукратную) «аллилуйю» – «Аллилуйя, аллилуйя, слава Тебе, Боже». С XV века они стали читать трегубую (троекратную) «аллилуйю» – «Аллилуйя, аллилуйя, аллилуйя, слава Тебе, Боже».
Были и другие, менее заметные различия. От греков новые обряды переняла прочая паства константинопольского патриарха – балканские славяне, малорусы и белорусы.
Среди православных малорусов и белорусов эти изменения распространялись с помощью книг, напечатанных в католических и униатских типографиях. «Известно, что в числе главных средств, коими старались латины распространить свое исповедание, была порча наших богослужебных книг. С этою целию они покушались с одной стороны изгладить мало по малу в наших богослужебных книгах все то, что могло бы внушить православным отвращение к римскому вероисповеданию, а с другой стороны – и прямо вносить латинские верования»[23].
Разница в обрядах между Русью и остальным православным миром была существенна. И русским на это постоянно указывали греческие иерархи, приезжавшие в середине XVII века в Москву для сбора милостыни. Они же внушали царю Алексею Михайловичу мысль о воссоздании великой Византии.
Греки советовали юному государю начать войну с Турцией, разгромить ее и водрузить крест над поруганным храмом Святой Софии в Царьграде. Тогда, говорили гости с Востока, Алексей Михайлович станет самодержцем всего православного мира, а московский патриарх Никон – вселенским патриархом, Папой Нового Рима.
Перспектива греческого проекта была очень заманчивой, но для ее достижения нужно было устранить разницу между русскими и греческими обрядами.
Никон, шестой московский патриарх, был человеком честолюбивым, но малообразованным и потому полностью доверялся приезжим советникам, которые уверяли, что обрядов, подобных московским, Восточная Церковь не знает. Они утверждали, что русские обряды – новые и испорченные, а греческие – старые и правые.
Однако, как писал историк Николай Федорович Каптерев, «древние наши церковные чины и обряды никогда никем у нас не искажались и не портились, а существовали в том самом виде, как мы, вместе с христианством, приняли их от греков. Только у греков некоторые из них позднее изменились, а мы остались при старых, неизменных»[24].
С этим согласны современные историки, например, Лев Николаевич Гумилев, писавший: «Доказано (в частности, Е. Е. Голубинским – самым авторитетным историком Церкви), что русские вовсе не исказили обряд и что в Киеве при князе Владимире крестились двумя перстами – точно так же, как крестились в Москве до середины XVII в.»[25].
В начале Великого поста 1653 года Никон разослал по храмам Москвы «память» (циркуляр) о введении новых обрядов: «Год и число. По преданию святых апостол и святых отец, не подобает во церкви метания творити на колену, но в пояс бы вам творити поклоны. Еще же и трема персты бы есте крестились»[26].
