Мы уже говорили об умственной составляющей техники дзадзэн: «Освободитесь от всех привязанностей <…>. Забудьте обо всех желаниях, всех понятиях и суждениях. Не думайте о том, как стать буддой». Бесцельность рассуждений Догэна становится очевидной, когда осознаешь, что просветление уже присутствует в самом дзадзэн. Зачем тешить себя иллюзорными желаниями и мечтать о будущем, когда в каждый момент сидячей медитации ты уже обладаешь всем? Впрочем, Догэн не только не считал просветление переживанием, но и не рассматривал его как нечто отличающееся от самого упражнения. Каждый момент дзадзэн равнозначен пребыванию в царстве Будды и бесконечности. Догэн осуждал тех учеников, которые в силу непонимания ожидали сильных ощущений и не обращали внимания на опыт текущего момента времени. Нет ничего более порочного, чем сознательно стремиться к достижению состояния Будды средствами медитации.
Мы уже упоминали о практических рекомендациях Догэна относительно умиротворения умственной деятельности. Вначале спонтанно возникающие мысли озаряются светом сознания, а затем полностью отбрасываются. Таким образом ученик достигает состояния сосредоточенности, отстраненно контролируя мысли или их отсутствие. Эту связь Догэн иллюстрирует диалогом, который приводится в китайской «Хронике» дзэн:
«Однажды монах спросил наставника Яо-шаня: «О чем следует думать во время сидячей медитации?» И Яо-шань ответил: «Следует мыслить об отсутствии мыслей». На это монах заметил: «Но как же можно мыслить в отсутствии мыслей?» – и получил ответ: «Посредством сверхмышления».
Просветления следует искать как в мышлении, так и в отсутствии такового, так как изначально мышление беспредметно, а отсутствие мыслей отнюдь не означает заурядной опустошенности ума. Как мышление, так и его отсутствие проявляются в трансцендентальном состоянии, которое подразумевает наличие как первого, так и второго. Во время медитации сознание подобно зеркальной, не потревоженной ветром поверхности озера, воды которого прозрачны до дна и самодостаточны. Подобная структурная особенность, посредством которой выражаются как понятия, так и их полное отрицание, является непременным условием достижения совершенного и внезапного постижения в дзэн, которое лишено субъективности, ибо эго находится в состоянии абсолютного покоя. Пребывая в этом состоянии, человек может «познавать вещи, не прикасаясь к ним», то есть не воспринимая их как объекты. Именно так вещи предстают в их истинной сущности, то есть такими, каковы они в действительности, но не как объекты сознательного субъективного восприятия. Иными словами, они предстают в своей первозданной таковости.
В представлении Догэна медитация по методике дзадзэн неотделима от высоких моральных качеств практикующего. Постоянно подчеркивая преходящую природу всего земного, он пытался привить своим ученикам вкус к аскетической жизни, которую вел сам с ранней юности: «Поутру – розовые щечки, а к вечеру – скорбный скелет». Вместе со своими монахами он вел простой и строгий образ жизни, большая часть которой протекала в зале для медитации, сама атмосфера которого располагала к освобождению от мирских привязанностей.
Жизненный уклад в современных дзэнских монастырях остался практически без изменений. Утренняя и вечерняя трапезы состоят из порции риса, а в полдень монахи довольствуются пшенной кашей с овощами. В рационе отсутствуют продукты животного происхождения, такие, как мясо, рыба, яйца и молоко. Одеяние монахов также отличается простотой и строгостью. В периоды специальных религиозных упражнений – летом и зимой – монахи не покидают пределов храма. Ежедневно – утром, до полудня, после полудня и после захода солнца – они восседают в медитации. Относительно короткий сон – от 21.00 до 3.00 – прерывается дважды, в полночь и в 2 часа утра, для краткой медитации.
На основании приведенного выше краткого описания монастырского образа жизни становится ясным, что тот, кто войдет во «врата Дхармы великого покоя и радости», не избежит болезненных усилий. И все же Догэн был убежден в том, что предлагал своим ученикам наиболее легкий путь. В приведенных ниже строках он чистосердечно и кратко излагает сущность своего учения:
Стать Буддой очень просто:
Не твори зла,
Не привязывайся к жизни и смерти,
Исполнись глубокого сострадания
ко всем живым существам,
Почитай старших и благоволи младшим.
Ни к чему не относись с ненавистью,
Ничего не желай
И ни о чем не печалься.
Именно это я называю Буддой.
И не стремись ни к чему иному!
Догэн, подобно всем великим религиозным подвижникам, превыше всего ставил религиозный опыт. По его убеждению, практика, то есть дзадзэн, самодостаточна. И все же он был мыслителем, который черпал вдохновение в откровениях, которые посещали его в повседневной жизни. Ключ к пониманию исключительной предрасположенности Догэна к дзадзэн следует искать в его философской позиции, согласно которой дзадзэн и просветление тождественны. Подобная точка зрения, в свою очередь, была порождением его метафизических рассуждений по поводу природы Будды. Изначальное просветление – врожденность природы Будды – является априорной основой практики единого процесса просветления. Рассуждения Догэна сводятся к следующему: «В буддизме практика и просветление являются одним и тем же. Коль скоро основой практики является просветление, даже новичок обладает врожденной способностью к просветлению. Поэтому [дзэнский наставник], давая указания, предупреждает его о том, что не следует ждать просветления как переживания, отдельного от практики дзадзэн, так как именно она [практика] прямо указывает на врожденность просветления. Коль скоро последнее является непосредственной составляющей медитации, то оно не может быть окончательным; а поскольку эта практика сама является просветлением, то у нее нет и начала».
В философии Махаяны взаимосвязь медитационной техники и просветления поясняется разграничением между «врожденным просветлением» и «достигнутым просветлением». Именно врожденное просветление создает возможность медитационной практики. В свою очередь, практика необходима для того, чтобы природа Будды проявилась во всей своей полноте. Следовательно, являясь упражнением для просветленного, дзадзэн рассматривается как самопроявление изначального (врожденного) просветления. Постигший эту истину ученик дзэн не стремится к единению с Абсолютом вне себя самого; он не обращает свой взор на небеса в поисках Высшей Сущности и не пытается снискать вечную благодать вовне собственной личности, но стремится постичь собственную природу Будды как основу бытия. Догэн напоминает: «Позвольте свету отразиться и осветить сознание». А затем – «ум и тело сами по себе исчезнут, и на вас снизойдет изначальное умиротворение».
В «Махапаринирвана-сутре» четыре китайских иероглифа, в которых выражена махаянская идея о природе Будды, в зависимости от прочтения могут толковаться двояко: «существо располагает совершенной природой Будды» или «все сущее есть природа Будды». Согласно первому, наиболее распространенному толкованию, природа Будды рассматривается как сущность бытия. Во втором прочтении Догэн усматривает несколько иное значение. Однако это не означает, что природа Будды сокрыта в людях и вещах, но относится скорее ко всеобъемлющей реальности как к манифестации Будды в том виде, в котором она предстает пред нашим взором. Мир уподобляется безбрежному океану Будды. Коль скоро природа Будды ничем не ограничена, все сущее должно непрерывно возвышаться (эволюционировать). Дедуктивными методами разум постигает бесформенность природы Будды, которая проявляет себя в каждой форме. В известном гимне Хакуина есть такие слова: «Она подобна льду и воде». Так же как не бывает льда без воды, ничто не может существовать вне природы Будды. Согласно буддийской терминологии, вся полнота реальности и все дхармы воплощены в Будде.
Предпосылкой единства практики и просветления является «буддовость» природы человека. Подобно тому как неоплатоники считали свою монистическую метафизику вершиной греческой философии, Догэн и его ученики относились к доктрине дзадзэн, которая включала в себя как метафизические понятия, так и феноменальные откровения, как к истинной сущности буддизма. Если Закон Будды и дзадзэн нераздельны, достаточно познать дзадзэн, или, как более утонченно заметил Догэн, «познать дзадзэн как дзадзэн. …Несмотря на то что человек должен познать дзадзэн как Закон Будды, как он сумеет познать Закон Будды как таковой, если не познает дзадзэн как таковой?» Итак, все и вся постигается посредством дзадзэн.
Ученики Догэна с энтузиазмом восприняли подобное упрощение буддийского учения, ибо оно значительно сокращало путь к спасению. Фундамент, стены и крыша здания выстраивались в единую архитектурную композицию. Сущность бытия раскрывалась в отождествлении практики и просветления. Для просветленного взора исчезали противоречия между субъектом и объектом, а в обыденной жизни ученик дзэн не делал различия между средствами и целью, между желанием и вожделенным объектом. Таким образом, монах занимался медитацией не потому, что стремился достичь некой возвышенной цели, но в силу того, что практика воспринималась как непрерывный процесс просветления.
