Освоившись в окружении Иисуса, Иуда начал посылать своим хозяевам в Иерусалим секретную информацию. Вероятно, он и сам под тем или иным благовидным предлогом время от времени отлучался в Иерусалим. В Евангелии от Иоанна есть любопытный эпизод, который наводит именно на такую мысль. Иисус, готовясь насытить пять тысяч человек, спрашивает у апостола Филиппа: «Где нам купить хлебов, чтобы их накормить?.. Филипп отвечал Ему: им на двести динариев не довольно будет хлеба...» (Ин. 6: 6,7).
Но, позвольте, причём здесь Филипп?! Ведь «завхозом» у Иисуса, как мы помним, был не кто иной, как Иуда Искариот! Где же он был в это время? Протоиерей С. Булгаков полагает, что Иуда не сразу стал казначеем, и до него эту должность будто бы занимал Филипп {156}. Предположение сомнительное уже хотя бы потому, что хронологически этот эпизод относится ближе к концу трёхлетнего общественного служения Иисуса. Спрашивается, чем провинился перед учителем апостол Филипп, если, пробыв казначеем большую часть срока, вдруг вынужден был уступить этот свой пост Иуде? Не логичнее ли предположить, что Иуда всегда заведовал «денежным ящиком», а в тот момент просто находился в отлучке, передав на время свои функции Филиппу?
По-видимому, Иисусу довольно рано стало известно о том, что кто-то из его ближайших учеников — стукач. Об этом его могли предупредить некоторые влиятельные иерусалимские друзья, имевшие в той или иной степени доступ в окружение первосвященника. Например, это могли сделать Никодим или Иосиф Аримафейский — видные иерусалимские вельможи и тайные ученики Христа. Но даже они, по-видимому, довольно долго не знали всех подробностей этого дела и, в частности, имени секретного агента. «Берегись! — такого рода послания, очевидно, направляли они Иисусу. — В твоём окружении враг! Имени его мы, правда, пока не знаем, но как только что-нибудь выяснится, — сообщим немедленно!»
Стоит обратить внимание на одно немаловажное обстоятельство: Иисус, не считая нужным скрывать от апостолов информацию о наличии среди них предателя, не сразу назвал его имя, ограничившись на первых порах намёками: «Не двенадцать ли вас избрал Я? но один из вас диавол» (Ин. 6: 70). Вряд ли в задачу Иисуса входило интриговать своих учеников. Скорее всего, он и сам ещё не знал в то время всей правды. И лишь во время Тайной вечери, — это, примерно, месяцев пять спустя, — он наконец открыл имя предателя апостолу Иоанну (Ин. 21: 26). Столь долгая задержка, вероятно, объясняется тем, что Иисус узнал эту страшную тайну только явившись с последним визитом в Иерусалим. Именно в эти несколько дней его иерусалимские друзья смогли каким-то образом выведать имя секретного агента Каиафы и сообщить Иисусу.
В изложении Иоанна эта сцена выглядит следующим образом: «Иисус возмутился духом, и засвидетельствовал, и сказал: истинно, истинно говорю вам, что один из вас предаст Меня. Тогда ученики озирались друг на друга, недоумевая, о ком он говорит. Один же из учеников Его, которого любил Иисус, возлежал у груди Иисуса. Ему Симон Пётр сделал знак, чтобы спросил, кто это, о котором говорит. Он, припав к груди Иисуса, сказал Ему: Господи! кто это? Иисус отвечал: тот, кому Я, обмакнув кусок хлеба, подам. И, обмакнув кусок, подал Иуде Симонову Искариоту» И после сего куска вошёл в него сатана. Тогда Иисус сказал ему: что делаешь, делай скорее. Но никто из возлежавших не понял, к чему Он это сказал ему. А как у Иуды был ящик, то некоторые думали, что Иисус говорит ему: купи, что нам нужно к празднику, или чтобы дал что-нибудь нищим. Он, приняв кусок, тотчас вышел; а была ночь» (Ин. 13:21-30).
По свидетельству Матфея, апостолы, после того, как Иисус объявил им, что кто-то из них — предатель, начали наперебой спрашивать: «Не я ли?» Даже Иуда не утерпел, спросил: «Не я ли, Равви?» Иисус ответил предателю: «Ты сказал» (Мф. 26:25).
Для современного уха выражение «Ты говоришь» или «Ты сказал» звучит уклончиво. Но в те времена его часто употребляли, когда подразумевался не слишком приятный для собеседника ответ. Тогдашние, отличные от нынешних, понятия о вежливости запрещали говорить прямо «да» или «нет».
Вот ведь какой выдержкой обладал Иисус! Зная, что перед ним — предатель, он не только не закричал, не только не отвесил негодяю пощёчину, но отвечал вежливо, как будто стараясь не обидеть его!
Никто из присутствующих, за исключением Иоанна и, быть может, Петра, не понял значения слов Иисуса, обращённых к Иуде. Многие из учеников подумали, что Иисус отдал ему, как казначею «партии», какие-то распоряжения относительно текущих хозяйственных дел.
Почему Иисус публично не изобличил предателя? Трудно сказать. Может быть, он опасался, что апостолы немедленно учинят над предателем самосуд? Или же рассчитывал на возможное раскаяние Иуды?
А эти слова: «Что делаешь, делай скорее»? Что они означают? Истолкований было предложено великое множество, даже такое нелепое, как возможность тайного сговора между Иисусом и Иудой. Иисус, якобы планируя непременно пострадать в Иерусалиме, договорился с Иудой, чтобы тот выдал его властям. А этими словами хотел поддержать его морально, чтобы не сомневался.
Излишне говорить о том, что эта и подобные ей гипотезы выглядят просто оскорбительно по отношению к Христу. Судите сами: как два балаганных актёра, Иисус и Иуда втайне от всех подстраивают какой-то дешёвый спектакль... Бр-р-р!
Я думаю, всё объясняется гораздо проще: Иисусу уже просто физически было невыносимо присутствие предателя, и он под любым предлогом старался удалить его из дома, где происходила Вечеря.
Удалить-то — удалил, а дальше что? Чего ещё надо было ждать от Иуды? Побежит он немедленно за стражей или же устыдится своего гнусного замысла? Подумать только, от Иуды-предателя зависело, сколько ещё времени оставалось жить Иисусу!
Предаст или не предаст? Этот вопрос сильно тревожил Иисуса вплоть до самого ареста в Гефсиманском саду.
2. А предатель и не думал раскаиваться! Покинув Иисуса, он поспешил к дому Каиафы. Вряд ли там его дожидался готовый к действию отряд воинов. Если бы это было так, то Иисуса, наверное, схватили бы ещё во время Тайной вечери. А евангелисты единодушно утверждают, что между уходом Иуды с Вечери и арестом в Гефсимании прошло довольно много времени. Иисус успел обратиться к ученикам с длинной проповедью, умыл всем апостолам ноги, учредил Евхаристию, после чего, «воспевши» псалмы, — это, значит, без спешки, — они все вместе отправились за город, в Гефсиманию (Мф. 26:30; Мр. 14:26). Ясно, что на всё это ушло несколько долгих часов.
За это время первосвященник собрал свою челядь, вооружив её дубинками и кольями, и для пущей надёжности послал к римскому прокуратору за подмогой. После всех приготовлений «группа захвата» отправилась за Иисусом. Проводником был Иуда — как хорошо знающий привычки своего бывшего учителя. Вероятно, стражники сначала нагрянули в тот дом, где проходила Тайная вечеря, и не найдя никого, затем уже отправились в Гефсиманский сад, где, как было известно Иуде, часто проводил ночи Иисус: «Знал же это место и Иуда, предатель Его, потому что Иисус часто собирался там с учениками Своими» (Ин. 18:2).
Действительно, Иисус был там. Томимый тревожными предчувствиями, он горячо молился, уповая на то, чтобы «чаша» страданий, по возможности, миновала его (Мф. 26:37- 42; Мк. 14:33-36; Лк. 22:42- 44).
Почему Иисус не делал ни малейшей попытки спастись, если, судя по всему, прекрасно понимал, что эта ночь может оказаться для него последней? Почему оставался на месте, зная, что предатель в любой момент может появиться вместе со стражниками в саду?
Об этом мы можем сейчас только догадываться. Евангелисты на этот счёт ничего нам не говорят, а может, и сами не знают. Из их рассказов видно только, что Иисус, во-первых, никуда не собирался уходить из Гефсиманского сада и, во-вторых, вовсе не хотел быть схваченным. На что же он тогда рассчитывал?
Может быть, Иисус надеялся, что в предателе заговорит совесть, и он откажется от своего гнусного намерения? Или что первосвященники отложат арест до окончания праздника, и у него таким образом ещё будет время ускользнуть из их лап? Или же Иисус полагал, что именно в эту ночь суждено исполниться древнему пророчеству о страдающем Мессии (Ис. 53), которое он целиком и полностью относил к себе, и решил на этот раз от судьбы не бегать?
Так или иначе, но его надежды на избавление или хотя бы на отсрочку не оправдались. Уже вскоре Гефсиманский сад осветился колеблющимся светом множества факелов, и во главе вооружённой толпы появился Иуда Искариот...
3. В Евангелиях сказано, что за все свои «подвиги» Иуда получил в награду тридцать сребренников (Мф. 26:15). Не густо! Многих исследователей этот факт сильно смущает. Им кажется, что за такие дела нужно платить гораздо больше, а если евангелисты настаивают именно на этой сумме, то, значит, весь эпизод с сребренниками выдуманный, целиком и полностью подогнанный под древнее пророчество: «И они отвесят в уплату Мне тридцать серебренников» (Зах. 11:12).
