Все, что нам известно в мире, чем-нибудь да обусловлено, имеет причину вне себя. Значит, вселенная, представляющая собой неисчислимое множество таких обусловленных сущностей, должна зависеть от какой-то причины, которая находится за ее пределами. Что-то должно было вызвать Большой взрыв – но что? Чем еще могло быть это что-то, кроме как сверхъестественной, ничем не обусловленной сущностью, которая находится вне природы и существует сама по себе?
Сэм Харрис в рецензии на книгу Фрэнсиса Коллинза выдвигает классическое возражение против подобной цепочки рассуждений. «В любом случае, – пишет он, – даже если мы примем как данность, что нашу вселенную просто должна была создать сущность, наделенная интеллектом, это еще не значит, что такой сущностью является библейский Бог»4. Это совершенно справедливо. Если мы обратимся к этим аргументам как к доказательствам существования Бога как личности, они ни к чему не приведут нас. Но если мы ищем намек на существование чего-то помимо естественного мира, эти рассуждения окажутся провокационными для многих людей.
Космическая ковровая дорожка
Для существования органической жизни необходимо, чтобы фундаментальные закономерности и физические постоянные – скорость света, постоянная силы тяжести, величины слабого и сильного ядерного взаимодействия – имели значения, попадающие в чрезвычайно узкий диапазон. Вероятность случайного появления таких идеальных характеристик настолько мала, что относится к статистически пренебрежимым5. Коллинз удачно выразил и эту мысль:
Если взглянуть на вселенную с научной точки зрения, можно подумать, что она знала о нашем появлении. Есть 15 констант – гравитационная, различные константы сильного или слабого ядерного взаимодействия и т. д., – которые имеют точную величину. Если бы величина хотя бы одной из них изменилась пусть даже на одну миллионную, а в некоторых случаях – на одну долю от миллиона миллионов, вселенная не смогла бы достичь момента, в который мы видим ее. Материя не смогла бы образоваться, не было бы галактики, звезд, планет и людей6.
Кое-кто сказал, что все выглядит так, как будто большое количество дисковых регуляторов со шкалами требовалось повернуть в строго ограниченных пределах – и их повернули. Крайне маловероятно, что это произошло случайно. Стивен Хокинг заключает: «Вероятность того, что вселенная, подобная нашей, не смогла бы возникнуть в результате Большого взрыва, огромна. Думаю, в этом есть явный религиозный смысл». В другом месте он пишет: «Было бы чрезвычайно трудно объяснить, почему вселенная зародилась именно так, если не упоминать о деянии Бога, который вознамерился создать таких существ, как мы»7.
Вселенная была приготовлена специально для людей
Этот довод получил название «аргумента точной настройки» или «антропного принципа», суть которого состоит в том, что вселенная была приготовлена специально для людей. По-видимому, как аргумент, он обладает значительной силой, поскольку уже вызвал публикацию массы опровержений. Самое популярное из них приводит Ричард Докинз в книге «Бог как иллюзия» – возражение о том, что таких вселенных могут быть триллионы. Поскольку на всей неизмеримой протяженности пространства и времени существует огромное количество вселенных, какие-нибудь из них неизбежно окажутся «точно настроенными» на нашу форму жизни. Одна из них – та, в которой мы находимся, потому мы и здесь8.
Опять-таки, как «доказательство», аргумент точной настройки не является неопровержимым с рациональной точки зрения. Хотя у нас нет ровным счетом никаких доказательств существования множества вселенных, в равной мере у нас нет доказательств того, что таких вселенных не существует.
Однако как намек этот ход рассуждений имеет смысл. Элвин Плантинга приводит следующий пример: он предлагает представить себе игрока, который за одну партию в покер двадцать раз подряд сдал себе четыре туза. Увидев, что его противники потянулись за своими шестизарядниками, этот игрок восклицает: «Да, понимаю, это выглядит подозрительно! Но если вселенных существует бесконечное множество, значит, в какой-нибудь одной распределение карт в покере может быть именно таким? Вот так и получилось, что мы находимся во вселенной, где я всякий раз сдаю себе четыре туза, не мошенничая!»9Вряд ли этот аргумент подействует на остальных игроков. Строго говоря, вполне возможно, чтобы человек двадцать раз подряд сдал себе по четыре туза. Но даже если доказать, что он смошенничал, невозможно, неразумно делать вывод, что он не прибегал к мошенничеству.
Философ Джон Лесли приводит подобный пример: он предлагает представить себе, что человека, приговоренного к смертной казни, расстреливает команда, состоящая из пятидесяти опытных снайперов10. Все они стреляют с расстояния менее двух метров, но ни одна пуля не задевает приговоренного. Поскольку даже самый опытный снайпер может промахнуться, стреляя практически в упор, есть вероятность, что все пятьдесят промахнулись одновременно. Невозможно доказать, что снайперы сговорились промахнуться, однако было бы неразумно заключать, что они этого не делали.
Строго говоря, возможно, что мы по чистой случайности оказались именно в той вселенной, которая пригодна для органической жизни. У нас нет доказательств, что точная настройка этой вселенной – результат какого-либо замысла, и вместе с тем неразумно делать вывод, что она таковым не является. Хотя органическая жизнь вполне могла зародиться без участия Творца, разве имеет смысл жить так, словно эта бесконечно малая вероятность оправдалась?
Природа обладает еще более удивительным и необъяснимым свойством, нежели ее замысел. Все научные, индуктивные рассуждения опираются на предположение об упорядоченности («законах») природы, согласно которым завтра вода закипит при таких же условиях, при которых закипает сегодня. Индуктивный метод требует обобщения и распространения закономерностей наблюдаемых случаев на все случаи того же рода. Без индуктивного мышления мы не смогли бы учиться на своем опыте, пользоваться языком, полагаться на свою память.
Большинство людей считает упорядоченность природы нормальным явлением и не тревожится по этому поводу – в отличие от философов. Дэвида Юма и Бертрана Рассела, как добрых мирян, встревожил тот факт, что мы не имеем ни малейшего представления, почему природа упорядочена сегодня, более того – у нас нет никаких рациональных объяснений того, что ее упорядоченность сохранится завтра. Если бы кто-нибудь напомнил, что «раньше будущее всегда было подобно прошлому», Юм и Рассел возразили бы, что этот человек вводит как допущение именно то, что пытается обосновать. Иначе говоря, наука не может доказать непрекращающуюся упорядоченность природы – может только принять ее на веру.
Упорядоченность вселенной – это не доказательство, а намек на существование Бога
В последние десятилетия появилось немало ученых, утверждающих, что современная наука в своей самой стабильной форме развилась из христианской цивилизации, благодаря ее вере во всемогущего, персонифицированного Бога, который сотворил и продолжает поддерживать порядок во вселенной11. Упорядоченность как доказательство существования Бога легко опровергнуть. Всегда можно заявить: «Мы не знаем, почему дело обстоит так, а не иначе». Но в качестве намека на существование Бога она способна пригодиться.
Артур К.Данто, художественный критик из журналаThe Nation,однажды сказал, что произведение искусства – то, что вызывает у него ощущение «смутного, но неизбежного смысла»12. Иными словами, великое искусство не «бьет по голове» простой идеей, но неизменно вызывает ощущение, что жизнь – отнюдь не «повесть, которую пересказал дурак: в ней много слов и страсти, нет лишь смысла». Оно наполняет нас надеждой, дает силы, чтобы продолжать действовать, даже если мы не в состоянии определить, что именно подвигло нас на это.
Леонард Бернстайн восхищался влиянием, которое оказал на него Бетховен:
Бетховен… вел разработку пьес с потрясающей правильностью. «Правильность» – вот оно, это слово! Когда создается ощущение, что нота, следующая за предыдущей, – единственная, какая только возможна в этот момент и в этом контексте, значит, есть вероятность, что слушаешь Бетховена. Мелодии, фуги, ритмы – оставьте их чайковским, хиндемитам и равелям. А у этого малого есть нечто по-настоящему ценное, небесный дар, власть, чтобы заставить нас почувствовать: есть в этом мире нечто правильное. Есть то, что выверено, что неуклонно следует собственному закону – то, чему можно доверять и что никогда не подведет нас13.
Если Бога нет и все в этом мире – результат «случайного расположения атомов», по известному выражению Бертрана Рассела, значит, нет и цели, для которой мы созданы: мы – случайности. Если мы – продукт случайного действия сил природы, тогда то, что мы называем словом «красота» – не что иное, как стандартная неврологическая реакция на конкретные данные. Мы находим красивым некий пейзаж только потому, что наши предки знали, что в таком месте наверняка найдется еда, они выжили благодаря этой неврологической реакции, и теперь эта реакция есть у нас. Точно так же можно считать, что даже если музыка кажется исполненной смысла, этот смысл – иллюзия. В таком же свете можно рассматривать и любовь. Если мы – результат действия слепых сил природы, значит, то, что мы называем «любовью» – всего-навсего биохимическая реакция, унаследованная от предков, которые выжили потому, что им помогла эта черта.
