Однако в стане победителей вскоре наметился раскол. Пипин и Людовик, недовольные деспотизмом Лотаря, поддержали свергнутого отца и восстановили его на троне.
«После праздника Богоявления Людовик вновь отправил своих послов к отцу – почтеннейшего аббата и пресвитера Гримальда, а также благороднейшего и преданнейшего герцога Гебаарда. Когда они пришли в Аахен, Лотарь позволил им увидеть отца (только) в присутствии соглядатаев, одного из которых звали епископ Отгар, а другого неверный Рихард. Когда послы предстали перед князем, они смиренно бросились к его стопам. Затем они приветствовали его от (имени) сына, носившего одно с ним имя. Из-за присутствия соглядатаев они не хотели передавать ему секретное поручение, однако при помощи некоторых знаков они дали ему понять, что сын, который носит одно с ним имя, не одобряет такое наказание отца.
После того как посланцы ушли, Лотарь немедленно принудил отца снова идти с ним в Компендиум, куда тот, уступая сыну, отправился с ним. Когда об этом услышал его сын, который носил одно с ним имя, он последовал за ними с собранным войском; когда он был недалеко от них, Лотарь отпустил отца и удалился от него со своими дурными советниками. Его сын, носивший одно с ним имя, пришел к нему, с почестями его принял и снова отвел в его резиденцию в Аахен и по велению Господа восстановил его на королевство и место свое. И там они вместе отпраздновали святую Пасху Господню» (Теган, «Деяния Людовика»).
Увы, стареющий император уже не мог контролировать ситуацию в стране. В 838 году Юдифь, опираясь на своих сторонников, вновь заставила Людовика поделить империю, но теперь уже между Карлом и Лотарем. Последний получил прощение с тем условием, что будет защитой младшему брату против двух других претендентов на отцовскую любовь. Разумеется, Пипин и Людовик, узнав о сговоре Юдифи и Лотаря, взялись за оружие. Смерть Людовика Благочестивого, последовавшая в 840 году, избавила его от необходимости оправдываться перед сыновьями за очевидную несправедливость, допущенную им в отношении близких людей, восстановивших его на троне. После смерти благочестивого императора почти уже воплощенная в жизнь мечта о Новом Израиле рухнула в грязь.
Противники разделились на два лагеря. Один образовался вокруг императора Лотаря. Другой составили те, кто поддерживал Людовика и юного Карла (Пипин Аквитанский к тому времени уже умер). Франкская аристократия наконец-то осознала, какую опасность представляют для ее наследственных привилегий «дивтиские люди» из Сирии и Палестины, уже успевшие к тому времени освоиться в Европе, и поспешила сплотиться вокруг младших сыновей Людовика Благочестивого, требующих соблюдения древних традиций. Однако и у сторонников Нового Израиля под властью единого императора еще далеко не иссякли силы. Они и собрались вокруг Лотаря, объявившего братьям истребительную войну. В 841 году в жесточайшем сражении у Фонтенуа-ан-Пюизе войско Лотаря была разбито армиями Людовика и Карла. А в 843 году в Вердене три брата разделили поровну империю франков. Однако борьба римской церкви за Новый Израиль, или Град Божий, по определению Блаженного Августина, которому приписывается идея столь грандиозного строительства, отнюдь не закончилась. Впереди была борьба пап с императорами, которую официальная история именует борьбой за инвеституру, и, наконец грандиозные походы по освобождению Гроба Господня, которые назвали крестовыми. Наверное, самым удивительным в этих походах было то, что состоялись они через более чем четыре сотни лет после того, как Иерусалим был захвачен арабами. Почти полтысячи лет никто даже не вспоминал о том, что священное для всех христиан место находится в руках неверных. К чему бы такой энтузиазм, прорезавшийся в 1096 году? Алексей Комнин, обратившийся к папе Урбану за поддержкой в борьбе с турками-сельджуками, даже не предполагал, какую бурю он поднимет в Европе. И уж конечно, он знать не знал, что эта грандиозная волна захлестнет не только Иерусалим, но и Константинополь, который в конце концов падет под ударами братьев по вере. Меня в поведении Алексея настораживает один факт: будучи глубоко религиозным человеком, он пальцем не пошевелил, чтобы помочь крестоносцам в их благородном начинании. Хлопотал он прежде всего об интересах своей империи. Его споры с крестоносцами из-за Антиохии частенько перерастали в полномасштабные войны. Зато Иерусалим его как будто не интересовал вовсе. Почему? И еще одно «почему», вырастающее из перипетий Первого крестового похода – его вожди после взятия Антиохии и других богатых городов вдруг потеряли к Иерусалиму всякий интерес. Потребовалось едва ли не восстание черни, чтобы подвигнуть графов, баронов и рыцарей на выполнение взятой на себя клятвы. Иерусалим был отнят у неверных. Возникло даже Иерусалимское королевство, новый Град Божий, но оно не просуществовало и ста лет, рухнув под ударами воинов Салах ад-Дина. И опять возникает все тот же вопрос – почему? Почему орден тамплиеров, созданный для защиты Гроба Господня, очень скоро потерял к Иерусалиму всякий интерес, сосредоточив свою деятельность на Европе? Печальная судьба этого ордена, чьи члены были обвинены в ереси и сожжены, тоже наводит на размышление. И наконец – почему крестоносцы так рвались на Русь? Что искали на ее заснеженных просторах? И чем их так привлек малоприметный вроде бы город Ярославль? Неужели только названием, подозрительно сходным с Иерусалимом? Я попытаюсь ответить на эти вопросы и очень надеюсь, что мои ответы приблизят всех нас к познанию истины.
«Имена трех Князей Варяжских – Рюрика, Синеуса, Трувора – призванных Славянами и Чудью, суть неоспоримо Норманские: так, в летописях Франкских около 850 года – что достойно замечания – упоминается о трех Рориках: один назван Вождем Датчан, другой Королем (Rex) Норманским, третий просто Норманом; они воевали берега Фландрии, Эльбы и Рейна. В Саксоне Грамматике, в Стурлезоне и в Исландских повестях, между именами Князей и Витязей Скандинавских, находим Рурика, Рерика, Трувара, Трувра, Снио, Синия. Русские Славяне, будучи под владением Князей Варяжских, назывались в Европе Норманами, что утверждено свидетельством Лиутпранда, Кремонского Епископа, бывшего в десятом веке два раза Послом в Константинополе. «Руссов, говорит он, именуем и Норманами». Цари Греческие имели в первом-надесять веке особенных телохранителей, которые назывались Варягами, а по-своему Waringar, и состояли большею частию из Норманов. Слово Vaere, Vara есть древнее Готфское и значит союз: толпы Скандинавских витязей, отправляясь в Россию и в Грецию искать счастия, могли именовать себя Варягами в смысле союзников или товарищей. Сие нарицательное имя обратилось в собственное. Константин Багрянородный, царствовавший в Х веке, описывая соседственные с Империею земли, говорит о порогах Днепровских и сообщает имена их на Славянском и Русском языке. Русские имена кажутся Скандинавскими: по крайней мере не могут быть изъяснены иначе. Законы, данные Варяжскими Князьями нашему Государству, весьма сходны с Норманскими. Слова Тиун, Вира и прочие, которые находятся в Русской Правде, суть древние Скандинавские или Немецкие (о чем будем говорить в своем месте). Сам Нестор повествует, что Варяги живут на море Балтийском к западу, и что они разных народов: Урмяне, Свис, Англяне, Готы. Первое имя в особенности означает Норвежцев, второе – Шведов, а под Готами Нестор разумеет жителей Шведской Готии. Англяне же причислены им к Варягам для того, что они вместе с Норманами составляли Варяжскую дружину в Константинополе. Итак, сказание нашего собственного Летописца подтверждает истину, что Варяги его были Скандинавы» (Карамзин, «История государства Российского»).
Забавно, но далее Карамзин сам же по сути опровергает все свои доводы в пользу происхождения Рюрика, простодушно заявив, что «напрасно в древних летописях скандинавских будем искать объяснения: там нет ни слова о Рюрике и братьях его, призванных властвовать над славянами; однако ж историки находят основательные причины думать, что Несторовы варяги-русь обитали в королевстве Шведском, где одна приморская область издавна именуется Росскою, Ros-lagen». Далее следует пресловутый пассаж о знаменитых шведских гребцах, которых финнам на нашу беду вздумалось назвать руотси. Вокруг этих самых руотси сломано было столько копий, что их древков нам бы хватило, чтобы вымостить дорогу от Новгорода до Киева.
Академик Рыбаков в своей книге «Рождение Руси» считает историю с призванием варягов самой обычной легендой, а их имена курьезными: «Историки давно обратили внимание на анекдотичность «братьев» Рюрика, который сам, впрочем, являлся историческим лицом, а «братья» оказались русским переводом шведских слов. О Рюрике сказано, что он пришел «с роды своими» (sine use – «своими родичами» – Синеус) и верной дружиной (tru war – «верной дружиной» – Трувор)».
