Римские прокураторы Иудеи очень часто не гнушались за взятки отпускать на волю преступников, даже самых отъявленных разбойников и бандитов. Вот, например, что рассказывают про Вентидия Кумана, наместника Иудеи в 48 — 52 гг. Когда однажды в его правление произошёл конфликт между жителями Галилеи и Самарии, закончившийся кровопролитием, «Куман дал себя подкупить крупною суммою денег, полученных от самаритян, принял их сторону и отказался от наказания виновных» {188}.
Ну, чем не стиль Понтия Пилата?
А вот что сказано о прокураторе Альбине (62 — 64): «Мало того, что он похищал общественные кассы, массу частных лиц лишил состояния и весь народ отягощал непосильными налогами, но он за выкуп возвращал свободу преступникам... содержавшимся в заключении как разбойники. Только тот, который не мог платить, оставался в тюрьме» {189}.
Но даже Альбин был сущим ангелом по сравнению с Гессием Флором (64 — 66), пришедшим ему на смену. Своими беззакониями, грабежами и кровопролитиями Флор фактически спровоцировал Иудейское восстание 66 года. Иосиф Флавий говорит о нём: «Его любостяжание было прямо ненасытно, так что он не делал различия между большим и малым, но делил свою добычу с разбойниками» {190}.
Нашёлся, наконец, среди прокураторов и такой, который не только брал взятки, но и сам давал их. Это был Антоний Феликс, правивший в 52 — 60 гг. Поссорившись с первосвященником Ионатаном, «Феликс за огромную сумму денег подкупил одного из преданнейших друзей Ионатана... и уговорил его подослать к Ионатану наёмных убийц» {191}.
В общем, что ни прокуратор, то негодяй, взяточник и вор! И Понтий Пилат, надо полагать, ничем не отличался от своих алчных собратьев. По чистой случайности среди узников, которых он за деньги обещал спасти от смерти, оказался Иисус Христос. И хотя на этот раз у Пилата вышла осечка, и Христа всё-таки казнили, это не помешало возникновению легенды о мнимой гуманности и снисходительности пятого прокуратора Иудеи.
3. Итак, мы предположили, что наиболее вероятной причиной, побудившей Понтия Пилата настойчиво добиваться спасения Иисуса, была взятка. Очевидно, накануне суда он встречался с кем-то из состоятельных друзей Иисуса и, получив от них немалую сумму денег, обещал свою помощь в этом деле.
Кто же были эти таинственные друзья Иисуса? Мы можем только догадываться, но, скорее всего, это известные нам из Евангелий Иосиф Аримафейский[40] и Никодим. Почему именно они? На их ведущую роль в этом деле могут указывать несколько важных моментов. Во-первых, они оба были учениками Христа, хотя и тайными «из страха от Иудеев» (Ин. 19:38). Никодим даже предпочитал встречаться с Иисусом по ночам, чтобы не навлекать на себя подозрения со стороны иудейских начальников (Ин. 3:2).
Впрочем, несмотря на конспирацию, их симпатии к проповеднику из Галилеи, очевидно, не укрылись от внимания членов Синедриона. Во всяком случае, Никодиму, ешё за несколько месяцев до роковых событий призывавшему своих коллег по Синедриону не спешить с осуждением Иисуса, пришлось выслушать прямую угрозу с их стороны: «И ты не из Галилеи ли? рассмотри и увидишь, что из Галилеи не приходит пророк» (Ин. 7:52). Что же касается Иосифа Аримафейского, то про него в Евангелиях сказано, что он не участвовал «в совете и в деле» саддукеев, задумавших погубить Иисуса (Лк. 23:51). То есть на последнее, роковое, собрание у Каиафы и Анана, где решалась судьба Христа, он — «знаменитый член совета»![41] — приглашён не был. По всей видимости, первосвященники догадывались о его симпатиях к Иисусу и опасались, что он может помешать их расправе над пророком из Галилеи.
Во-вторых, мы видим, что после казни Иисуса именно Иосиф Аримафейский с Никодимом взяли на себя все хлопоты и расходы по устройству похорон. Вряд ли это случайность. Иосиф лично ходил к Пилату с просьбой отдать ему для захоронения тело Иисуса. После снятия с креста Иисус был положен гробницу, вырубленную в скале и ещё ни разу не использовавшуюся. Давид Флуссер справедливо замечает, что это было «совершенно особым актом любви, потому что в Палестине едва ли можно найти хоть одно античное еврейское захоронение, в котором не были бы погребены многие» {193}.
В-третьих, Иосиф Аримафейский и Никодим были богатыми людьми и, следовательно, имели все возможности для подкупа Понтия Пилата. Из раввинических источников известно, что Никодим, сын Гориона, являлся в то время одним из трёх богатейших людей в Иерусалиме {194}. Про Иосифа из Аримафеи в Евангелиях прямо сказано, что он — «богатый человек» (Мф. 27:57).
Таким образом, у нас всё сходится. Иосиф и Никодим являлись состоятельными учениками Иисуса и могли использовать своё богатство для спасения учителя от смерти. Скорее всего, они не были приглашены на ночное собрание в доме Каиафы из-за своей привязанности к Иисусу. Но, даже не участвуя в этом судилище, они, вне всякого сомнения, должны были догадываться о том, что затевалось под покровом ночи против Христа. К тому же они могли получать информацию непосредственно из дома Каиафы. Иоанн пишет, что за арестованным Иисусом«следовали Симон Пётр и другой ученик; ученик же сей был знаком первосвященнику и вошёл с Иисусом во двор первосвященнический» (Ин. 18:15). Этот «другой ученик» не только сам вошёл во двор, но ещё и провёл с собой Петра (Ин. 18:16). Увидев к чему идёт дело, этот «другой ученик» (церковное предание отождествляет его с апостолом Иоанном) не теряя времени даром бросился к наиболее влиятельным и богатым из учеников Христа — то есть к Иосифу Аримафейскому и Никодиму. И тот и другой принадлежали к верхушке иудейского общества, обладали обширными связями и могли в этой ситуации предпринять некоторые шаги для спасения Иисуса. Выслушав взволнованный рассказ Иоанна о готовящемся преступлении, Иосиф с Никодимом поняли, что теперь вся надежда на прокуратора Иудеи Понтия Пилата. Только от него теперь зависело, будет вынесен смертный приговор Иисусу или нет.
Осознав это, Иосиф с Никодимом решили подкупить Пилата. В том, что нечистый на руку прокуратор возьмёт у них деньги, они не сомневались. С точки зрения морали, они также не испытывали колебаний. Ведь они хорошо помнили притчу Иисуса о неверном управителе с её недвусмысленно звучащим призывом: «Приобретайте себе друзей богатством неправедным, чтобы они, когда обнищаете, приняли вас в вечные обители» (Лк. 16:9). И вот этот случай представился. При помощи взятки — то есть «богатства неправедного» — они должны были теперь приобрести «друга» — Понтия Пилата!
Кстати, притча о неверном управителе всегда была камнем преткновения для всех комментаторов евангельских текстов, начиная с ранних отцов церкви и заканчивая современными церковными писателями. Понять её буквально они не смеют, им кажется, что в этом случае будет брошена тень на светлый облик Спасителя. Как же: «Приобретайте себе друзей богатством неправедным»! Немыслимо! Каких только объяснений не придумывали они для истолкования этой притчи! Блаженный Феофилакт, например, начинает своё исследование такими словами: «Всякая притча прикровенно и образно объясняет сущность какого-нибудь предмета, но не она во всём подобна тому предмету, для объяснения которого берётся. Посему не должно все части притчи изъяснять до тонкости, но воспользовавшись предметом, насколько прилично, прочие части нужно опускать без внимания, как прибавленные для целости притчи, а с предметом не имеющие никакого соответствия» {195}.
Вы что-нибудь поняли? На мой взгляд, это толкование Феофилакта нуждается уже в своём собственном истолковании, а иначе понять, что именно блаженный хотел здесь сказать, невозможно. В «переводе» же на обычный русский язык эта мысль Феофилакта, по всей видимости, должна означать вот что: если притча не соответствует тому, что мы привыкли думать про Иисуса, то эту притчу следует крутить, вертеть, мять и ужимать до тех пор, пока она не уляжется в заранее известную форму. Правда, сохранит ли она во время этой операции свой изначальный смысл — большой вопрос.
А ведь как всё просто и понятно, если не искать в этой притче скрытый вероучительский смысл, которого она не имеет, а рассматривать её исключительно как практическое руководство для повседневной «партийной» работы! Иисус, несомненно, понимал, что никакая серьёзная общественная деятельность не бывает успешной без активной поддержки со стороны «сильных мира сего», и поэтому учил своих сторонников всемерно добиваться их расположения.
Подтверждением нашей трактовки можно считать и другое место из этой же притчи: «И похвалил господин управителя неверного, что догадливо поступил; ибо сыны века сего догадливее сынов света в своём роде» (Лк. 16:8). Я уже упоминал о том, что «сыны света», — это, скорее всего, секта ессеев (см. Главу 4); их главным принципом был уход «из грешного мира» в недоступные и пустынные места. Никакие контакты, связи и знакомства во внешнем мире им были не нужны. Это и понятно. Зачем отшельникам общаться с кем-то из окружающих?
