Затем произошло неожиданное. Лютер написал другие тезисы без особых надежд на то, что ими заинтересуются больше, чем предыдущими, но они вызвали такое сильное волнение, что последствия его в конечном счете отразились на всем христианском мире. Причина совершенно иного отношения к новому варианту тезисов – известных как "Девяносто пять тезисов" Лютера – заключалась в том, что в них подвергались резкой критике продажа индульгенций и ее богословские основания. Не вполне сознавая, что он делает и кого критикует, Лютер выступил против планов обогащения, которые строили могущественные сеньоры и прелаты.
Продажа индульгенций в Германии, вызвавшая протест Лютера, проводилась с разрешения папы Льва X и отвечала интересам могущественной династии Гогенцоллернов, стремившейся к гегемонии в империи. Один из членов этого семейства, Альбрехт Бранденбургский, уже владел двумя епархиями и стремился захватить самое крупное архиепископство Германии – Майнцское. Он начал переговоры со Львом X, одним из самых алчных и праздных пап, глубже других погрязшим в пороке. Они достигли соглашения, по которому за десять тысяч дукатов Альбрехт получал все, что просил. Это была значительная сумма, поэтому папа разрешил Альбрехту провести крупномасштабную продажу индульгенций на его территориях при условии, что половина вырученных доходов отправится в папскую казну. Лев мечтал закончить строительство большой базилики Св. Петра, начатое Юлием II, и нуждался для этого в средствах, которые надеялся получить от продажи индульгенций Альбрехтом. Таким образом, собор, ставший гордостью римского католичества, был одной из косвенных причин протестантской Реформации.
Продажа индульгенций в Германии была поручена доминиканцу Иоганну Тецелю, человеку беспринципному, готовому нарушить любые приличия, лишь бы сбыть свой товар. Так, например, Тецель и его проповедники заявляли, что индульгенции, которые они продают, делают грешника "чище, чем сразу же после крещения", "чище, чем Адам до грехопадения" и что "у креста продавца индульгенций больше силы, чем у креста Христа". Желавшим купить индульгенцию для кого-то из усопших близких обещали, что "как только раздается звон монеты, душа выходит из чистилища"{2}.
Такие заявления вызывали негодование у многих образованных людей, знавших, что Тецель и его проповедники искажают учение церкви. Для гуманистов, сожалевших о широком распространении невежества и предрассудков, деятельность Тецеля была очередным свидетельством глубокого разложения церкви. Выразители немецких национальных чувств в кампании Тецеля видели еще один пример того, как папство ради пиров и роскоши вымогает деньги у немецкого народа, играя на его доверчивости. Но поскольку дело ограничивалось глухим недовольством, продажа индульгенций не прекращалась. Именно тогда Лютер прибил к дверям виттенбергской церкви свои знаменитые "Девяносто пять тезисов". Этими тезисами, написанными на латинском языке, он не рассчитывал, как это было в случае с первыми тезисами, произвести в церкви великое потрясение. После первого опыта он, по-видимому, пришел к выводу, что такие вопросы представляют интерес только для богословов и что обсуждение новых тезисов не выйдет за рамки ученых кругов. Но эти девяносто пять тезисов, продиктованные праведным гневом, обладали большей разрушительной силой, чем первые. Чисто богословским вопросам в них уделялось меньше внимания, и они вызвали благожелательный отклик у тех, кого возмущали эксплуатация Германии иностранными державами и политика попустительствовавших этому немцев, подобных Гогенцоллернам. Кроме того, выступив против продажи индульгенций в Германии, Лютер ставил под угрозу доходы и планы папы и династии Гогенцоллернов. Хотя критика его была относительно умеренной, Лютер не ограничился вопросом о действенности индульгенций и указал, что эта система строится на эксплуатации. Лютер заявил, что если папа действительно способен освобождать души из чистилища, он должен пользоваться этой властью не из каких-то практических побуждений (например, ради постройки церкви), а из чувства любви и делать это бесплатно (тезис 82). По сути, как раз папа должен давать деньги беднякам, у которых продавцы индульгенций вымогают последние сбережения, и поступать так он должен даже в том случае, если для этого ему придется продать базилику Св. Петра (тезис 51).
Свои тезисы Лютер обнародовал накануне Дня всех святых, и они оказали такое воздействие, что эта дата, 31 октября 1517 года, считается обычно началом протестантской Реформации. Текст девяноста пяти тезисов печатники вскоре распространили по всей Германии, причем не только в оригинале, на латыни, но и в переводе на немецкий язык. Экземпляр тезисов с исполненным почтения сопроводительным письмом Лютер отправил Альбрехту Бранденбургскому. Тезисы и письмо Альбрехт переслал в Рим, попросив папу Льва вмешаться. Император Максимилиан пришел в ярость от наглости этого выскочки-монаха и в свою очередь попросил Льва принудить Лютера к молчанию. Тем временем Лютер опубликовал развернутое объяснение своих тезисов, в котором уточнил, что, собственно, он имел в виду в этих очень кратко сформулированных положениях, но при этом подверг систему индульгенций еще более суровой критике и изложил некоторые богословские предпосылки, на которых основывался его протест.
Папа попросил разобраться во всем этом орден августинцев, так как Лютер был его членом. Лютера вызвали на очередное собрание капитула ордена в Гейдельберг. Он прибыл туда, хотя и опасался за свою жизнь, предполагая, что его осудят и сожгут на костре как еретика. Но его приятно удивило, что многие братья-монахи благосклонно относятся к его теориям и что его взгляды находят поддержку среди молодежи. Остальные относились к спору между Лютером и Тецелем как к очередному проявлению соперничества между доминиканцами и августинцами и не хотели ради одной только этой борьбы отрекаться от уже сделанного выбора. В конечном счете Лютер вернулся в Виттенберг, заручившись поддержкой своего ордена и воодушевленный теми, кого он убедил в правоте своих взглядов.
Девяносто пять тезисов Лютера были вскоре напечатаны и разойтись по всей территории Германии.
Тогда папа пошел по другому пути. Имперский рейхстаг, то есть собрание знати, должен был состояться в Аугсбурге под председательством императора Максимилиана. Своим легатом на это собрание Лев назначил кардинала Каэтана, человека очень образованного, перед которым ставилась задача убедить немецких властителей в необходимости организовать крестовый поход против турок, угрожавших Западной Европе, и согласиться на взимание налогов для этой цели. Турок боялись до такой степени, что Рим готов был примириться с гуситами в Богемии и даже согласиться с некоторыми их требованиями. Кроме того, Каэтану поручили встретиться с Лютером и принудить его к отречению от своих взглядов. Если же монах стал бы упорствовать, его надлежало силой отправить в Рим.
Земли, где жил Лютер, находились под управлением Фридриха Мудрого, курфюрста Саксонии, который от имени императора Максимилиана выдал Лютеру охранное свидетельство. Лютер, впрочем, не очень доверял слову императора, так как помнил, что при таких же обстоятельствах и невзирая на императорское охранное свидетельство Яна Гуса сожгли на костре в Констанце. Но несмотря на это, он отправился в Аугсбург, будучи убежденным, что он не может умереть, если того не пожелает Бог.
Каэтан не выполнил возложенную на него миссию. Кардинал отказался обсуждать теории Лютера и потребовал, чтобы он просто отрекся от них. В ответ на это монах заявил, что готов отказаться от своих слов, но только если убедится в своей неправоте. Узнав, что Каэтан не желает обсуждать спорные вопросы, так как получил от папы полномочия на его арест, Лютер ночью тайно покинул Аугсбург и вернулся в Виттенберг, где выступил с призывом о созыве вселенского собора.
Все это время Лютер мог рассчитывать на поддержку Фридриха Мудрого, курфюрста Саксонии и, следовательно, правителя Виттенберга. На этом этапе Фридрих считал себя обязанным защищать Лютера не потому, что был убежден в правоте монаха, а потому, что простая справедливость требовала, чтобы его выслушали и чтобы суд над ним был беспристрастным. Превыше всего Фридрих хотел слыть и запомниться мудрым и справедливым правителем. С этой целью он основал Виттенбергский университет, многие преподаватели которого теперь говорили ему, что Лютер прав и что его ни в коем случае нельзя считать еретиком. По крайней мере до официального суда и вынесения приговора Фридрих был готов ограждать Лютера, дабы не совершилось преступление, подобное сожжению на костре Яна Гуса. Занимать такую твердую позицию было нелегко, так как число и влияние тех, кто объявлял Лютера еретиком, постоянно росли.
