Но у ветхозаветных людей, в силу уже известного нам сокращения временной перспективы, оба Богоявления сливались в одно целое. Если Судия является в мир — значит, пришло время гибели Левиафана, извивающегося змея…
В этой нерасчлененной эсхатологии сплелись воедино мотивы возмездия и примирения, гимны Судному Дню и новому творению.
Хотя Иудея была в стороне от битв, кипевших на севере и на юге от нее, но и она оказалась в атмосфере тревог, надежд и смятений. Завоеватель не пришел на ее поля, однако люди во всем теперь пытались увидеть знаки близящейся Божией грозы. Таким знаком явилось общее народное бедствие.
В один злосчастный день солнце над окрестностями Иерусалима померкло — его затмила шелестящая живая туча. То была саранча, которая, словно полчища демонов, несла голод и смерть. Напрасно трубили трубы, напрасно разжигались костры и рылись рвы. Прожорливые твари, оставляя за собой голую землю, летели, ползли, облепляли сады и виноградники, стены домов, проникали в жилища. Это жуткое зрелище внушало мистический ужас. Народ плакал и роптал. И тогда выступил пророк Иоиль, сын Петуэля, и призвал растерявшихся людей к покаянию.
В книге, носящей его имя, о самом пророке ничего не сказано. Молчат о нем и предания. Можно лишь предполагать, что Иоиль принадлежал к служителям Храма и проповедовал в Доме Господнем [15].
В неотвратимом нашествии саранчи пророк увидел грозный символ последних битв и Суда. В его речах как бы вновь оживают Амос, Исайя, Софония:
Трубите в рог на Сионе и бейте тревогу на святой горе Моей!
Да трепещут все жители земли, ибо приходит День Господень, Да, он уже близок, день мрака и тьмы,
День сумрачный и облачный.
Солнце превратится во тьму и луна в кровь,
Прежде нежели наступит День Господень, великий и страшный.
Иоил 2, 1-2, 3, 31
В пророчествах Иоиля стаи саранчи сливаются с образом страшного нашествия врагов Божиих. Не воины ли это Гога и Магога, о которых предсказывал Иезекииль?
Идет народ многочисленный и сильный, какого еще не было от века.
Перед ним была земля, как сад Эдемский, а после него унылая пустыня,
Ничто от него не спасается, вид его, как вид коней, И скачут, как всадники.
Иоил 2, 2-4
В этой безликой массе нет людей, это стадо, стая, подобная тучам алчных насекомых. Иоаннов Апокалипсис повторит слова Иоиля, изображая полки Антихриста в виде саранчи, закованной в броню. Завоеватели всех времен обозначены этим зловещим символом. Бессмысленное, жестокое, губящее жизнь нашествие. Сатанинские силы, вырвавшиеся на свободу. Грехи мира породили этот смерч, этот разгул насилия и пожирания. Когда Иоиль писал свое пророчество, призрак мировых войн впервые навис над человечеством.
Пророк хочет, однако, чтобы люди не предавались безнадежному страху, но встретили грозную годину во всеоружии духовной готовности. Он зовет к осознанию своих грехов, своего недостоинства перед Богом Правды. Проповедь Иоиля подобна проповеди Крестителя: «Покайтесь, ибо приблизилось Царство Божие».
Посему и теперь изрек Господь:
Обратитесь ко Мне всем сердцем своим в посте, плаче и сетовании.
Рвите сердце свое, а не одежды ваши, и обратитесь к Господу Богу вашему.
Иоил 2, 12-13
От самого человека зависит, чего ждать ему в День Божий. Пусть же всеобщий хаос — прелюдия к Суду — заставит людей очнуться от духовной спячки!
Не вечно будет мир таким, как сейчас. Великие перемены ждут Вселенную. Голод, который принесла саранча, сменится процветанием, духовный голод — последним Откровением Господа.
Не бойся, земля, радуйся и ликуй, ибо Господь совершит великое…
И вы, сыны Сиона, радуйтесь и ликуйте о Господе Боге вашем,
Ибо Он даст вам Учителя Праведности.
Иоил 2, 21, 23
Не только пророком и избавителем будет этот Учитель Праведности [16], но он откроет новую эру Священной Истории. Впоследствии ессеи назовут Учителем Праведности одного из своих вождей в знак того, что «последние дни» близки. Иными словами, пророчество об Учителе имеет эсхатологическое значение и связано с провозвестием Дня Господня:
В тот День воды живые потекут из Иерусалима…
И Господь будет Царем над всей землею.
В тот День Господь будет един и имя Его — едино.
Зах 14, 8-9
Для Иоиля пришествие Учителя Праведности — знак падения преграды, разделявшей Бога и человека. Сущий откроет Себя уже не только избранникам, но и всем верным:
И после этого изолью Я Мой Дух на всякую плоть,
И будут пророчествовать сыны ваши и дочери,
и старцы ваши узрят вещие сны,
и юноши ваши — видения,
И даже на рабов ваших и рабынь в те дни Я изолью Дух Мой…
И тогда спасется всякий, кто призовет имя Господне.
Иоил 2, 28-29, 32
Эти строки — апогей маленькой Книги Иоиля. Можно даже сказать, что ради них она была написана. Провидец говорит о Духе, который почиет на каждом, чье сердце открыто Богу. Напомним еще раз, что под «Духом» в Библии разумеется не «бесплотное бытие», как у греков, но мощная, животворная, приходящая, словно ветер в пустыне, сила Господня.
Апостол Петр в день Пятидесятницы, обращаясь к Иерусалиму, приведет именно эти слова пророка Иоиля. Они как нельзя лучше будут соответствовать христианскому чувству универсальности нового Богоявления. Носителем Духа должен стать каждый, «призывающий имя Господне», все будут приобщены к Его огню.
Таково предвидение Иоиля. И пусть ветхозаветный пророк, говоря о Царстве Божием, по обычаю рисует его в виде изобилия даров земли; главный дар — это дар Духа, который преобразит творение.
Мир тем временем продолжал бушевать. События, круто менявшие русло истории, стремительно следовали одно за другим. В 338 году при Херонее Александр похоронил свободу Греции, а через пять лет поставил на колени державу персов. В 332 году после семимесячной осады пал Тир, а за ним Газа. Вскоре Македонец вступал уже в Египет, где в том же году было положено основание Александрии (См. Том 4).
В предании, сохранившемся у Иосифа Флавия, рассказывается, что Иерусалим отказался помогать Александру, ссылаясь на присягу, принесенную Ахменидам, после чего Македонец двинулся в Иудею. Тогда, ободренный вещим сновидением, первосвященник вышел со своей свитой навстречу завоевателю. «Александр, — пишет Иосиф, — еще издали заметил толпу в белых одеждах и во главе ее священников в одеяниях из виссона, первосвященника же в гиацинтового цвета и золотом вышитой ризе и чалме с золотой дощечкой, на которой было имя Господне, и потому один выступил вперед, преклонился перед именем Божиим и первый приветствовал первосвященника». При этом Александр тоже заявил, что видел сон, побудивший его воздать почести Богу иудеев [17].
Известно, что сын Филиппа всегда демонстрировал свое уважение к святыням, и вполне можно допустить, что рассказ этот в целом достоверен. Но, быть может, в Иерусалим прибыл не сам царь, а один из его военачальников, который обещал иудеям уважать их обычаи и веру и провозгласил страну частью Македонской империи. Как бы то ни было, смена власти ничего не изменила во внутренней жизни Общины. Однако приход греческих войск и падение персидской монархии должны были поразить воображение иерусалимлян.
Именно тогда появилась еще одна книга пророка-апокалиптика.
Если Иоиль известен нам хотя бы по имени, то его собрат, подобно Второисайе, остался анонимным. В Библии его предсказания включены в Книгу Захарии (гл. 9-14), но по всем признакам его нельзя считать одним лицом с Захарией, жившим в годы восстановления Храма [18].
Быть может, загадочный Второзахария и был тем пророком-мучеником, которого, по словам Христа, убили «между алтарем и жертвенником» [19]. В пользу этого, кажется, говорит сама книга. Она вся проникнута скорбью и несет на себе следы борьбы, разгоревшейся под сводами Храма.
Мы, скорее всего, никогда не узнаем об обстоятельствах этих споров, но упреки пророка весьма определенны. «На пастырей воспылал гнев Мой», — говорит Господь у Второзахарии. Пророк изображает два типа пастырей, сравнивая «посох благодати» и «посох безумного пастыря», который не радеет об овцах. Намек, не требующий комментария. Точно так же его обличения лжепророков показывают, сколь жестоким было противоборство религиозных групп в Иерусалиме тех дней.
Второзахария — иерусалимлянин, но, чуждый сепаратизму, он обращается и к Эфраиму, под которым разумеет самарян, жителей Севера. Он искренне стремился к тому, чтобы долго враждовавшие колена объединились. Увы, этот последний призыв к миру прозвучал накануне окончательного раскола между иудеями и самарянами.
