феминность мертвы и бесплодны, они как неразбавленное вино, дающее лишь опьянение и буйное безумие. И только разбавленные водой, они подобны благородному напитку, который украшает праздники веселием сердца.
Об упоминаемых географических объектах замечу, что Хешбон (звучащий как Есевон в Септуагинте) — это город в Моаве, известный своими искусственными прудами-водохранилищами, а вот Батраббим может читаться как топоним (Синодальный перевод) или же, как в Септуагинте и церковнославянском тексте, — «дочерей многих», а возможно, и как в современном переводе РБО — «ворота великого города». Последний перевод не дословен, но передает основной смысл данного оборота, так как «дочь» — регулярный синоним «города», а раббим имеет значение не только «многие», но и «важные, великие», то есть «дочь великих» — это синоним-метафора врат города Хешбона-Есевона.
…Голова твоя но тебе, как Кормил, и волосы на голове твоей, как пурпур; царь увлечен твоими кудрями (Песн. 7: 6).
Сравнение с Кармилом основано на игре слов, так как у ивритского кармил есть омоним, обозначающий красящее вещество кармин и пурпур.
Как ты прекрасна, кок привлекательна, возлюбленная, твоею миловидностью! (Песн. 7: 7).
Этим возгласом завершается первая часть хвалебной тирады, которая продолжится сравнениями героини с пальмой.
Этот стан твой похож на пальму, и груди твои но виноградные кисти (Песн. 7: 8).
Конечно, речь идет не о виноградных гроздьях на пальме, а о финиках.
Подумал я: влез бы я но пальму, ухватился бы за ветви ее; и груди твои были бы вместо кистей винограда, и запах от ноздрей твоих, кок от яблоков; уста твои — кок отличное вино. Оно течет прямо к другу моему, услаждает уста утомленных (Песн. 7: 8–10).
В конце стиха меняется фигура говорящего — вместо любимого начинает говорить героиня.
Чтобы вкусить плодов, нужно подняться на дерево. Этим подчеркивается труднодоступность героини и, в христианской аллегории, необходимость постоянно устремляться к высотам духовной жизни, чтобы получить плоды добродетелей: «Высоту Слова видя и уповая, что на высоту Его и на вершину познания войти возможет, говорит она: „Поднимусь на финик" — да оставит все низшее и к вышнему да устремится, к победной награде Христа, да пожнет и вкусит сладкие плоды Его, ибо сладок плод добродетели» (Свт. Амвросий Медиоланский. Шестоднев, 3.13.53).
Уста утомленных, засыпающих: сложность перевода заставляет искать варианты перевода конъектурного (от лат. coniectura — «догадка, предположение»). Корень шн предлагает ряд вариантов, связанных с алым цветом (шани), сном (шенах), лилиями/лотосами (шошаним) или даже зубами (ше-ним). Поэтому в современном русском переводе мы встречаем «с губ моих алых струясь», тогда как абсолютное большинство переводов, вслед за масоретами, предпочитают обыгрывать версию сна и спящих, а Вульгата и зависящие от нее переводы — зубов.
Я принадлежу другу моему и ко мне обращено желание его. Приди, возлюбленный мой, выйдем в поле, побудем в селах; поутру пойдем в виноградники, посмотрим, распустилось ли виноградная лоза, раскрылисьли почки, расцвели ли гранатовые яблоки; там я окажу ласки мои тебе. Мандрагоры уже пустили благовоние, и у дверей наших всякие превосходные плоды, новые и старые: это сберегла я для тебя, мой возлюбленный! (Песн. 7:11–14).
Мандрагоры, не забывшиеся в современной культуре благодаря Джоан Роулинг, в свое время были чрезвычайно популярны из-за множества приписываемых им чудодейственных свойств. На иврите название растения — хаддудаим — происходит от того же корня, что и слово додим «ласки», указывая на свойство, связанное с пробуждением желания и детородных функций. Так, вера в то, что мандрагоры повышают фертильность, зафиксирована в Книге Бытия, где за них (желанных и для бесплодной Рахили) Лия приобретает право на ночь с Иаковом (см. Быт. 30: 14–15). Эффект от растения Писание, однако, не подтверждает: и без него Лия рожает Иакову пятого сына — Иссахара, а получившая заветные коренья Рахиль остается бесплодной, пока к ее мольбе не склоняет Свое ухо Господь (см. Быт. 30: 22).
В упоминании о новых и старых плодах, сохраненных для Возлюбленного, читатель-христианин услышит отсылку к новому и старому вину и мехам, которые необходимо сберечь (см. Мф. 9: 17), новым и старым сокровищам, которые мудрец, наученный пути Царства Божия, износит из сокровищницы своей (см. Мф. 13: 52). Следуя за созвучием «ласк» и «плодов», автор говорит о полноте наслаждений, которые ждут юношу; в аллегорическом же значении — о полноте плодов праведности, которыми радует вечного Любимого верная Ему душа.
О, если бы ты был мне брат, сосавший груди матери моей! тогда я, встретив тебя на улице, целовала бы тебя, и меня не осуждали бы. Повело бы я тебя, привела бы тебя в дом матери моей. Ты учил бы меня, а я поила бы тебя ароматным вином, соком гранатовых яблоков моих. Левая рука его у меня под головою, а правая обнимает меня. Заклинаю вас, дщери Иерусалимские, — не будите и не тревожьте возлюбленной, доколе ей угодно (Песн. 8:1–4).
Горестное восклицание героини подчеркивает, что обращения «брат» и «сестра» в тексте являются не более чем метафорами, призванными подчеркнуть сердечную близость героев. В реалиях ближневосточного общества девушке естественно появиться на улице в сопровождении отца или брата — этого и желает возлюбленная.
Утонченное христологическое видение этого фрагмента предлагает святитель Афанасий Александрийский. Община верных устами девушки умоляет небесного Жениха, чтобы Он стал братом, подобным ей: «…чтобы „Ты стал подобен человеку и воспринял на Себя вместо нас скорби человеческие"… Поэтому, когда подходящее время наступит, Отец ниспошлет Сына, согласно с обетованием» (Пасхальные послания, 1.1), и молящийся Израиль встретит Возлюбленного!
Приход пары в дом матери получает несколько иные коннотации, нежели при первом упоминании; если в 3-й главе это однозначно образ брака, то с появлением братской темы слышится и мотив возвращения, который еще прозвучит в этой главе. В целом 8-я глава вписывается в обрисованную ранее структуру текста, где 5-я глава — кульминация, а вокруг нее относительно симметрично расположены остальные главы. Здесь большинство параллелей с 3-й главой, но есть и текст, объединяющий с 1-й и 2-й — последняя глава существует в созвучии с первыми.
Ароматное вино, сок гранатовых яблок — все эти образы уже использовались при описании красоты девушки, они придают фрагменту эротическую окраску: ароматное вино не иссякает в круглой чаше ее живота (см. Песн. 7: 3), вино струится от ее уст прямо к возлюбленному (см. Песн. 7: 10), гранатовые яблоки ее ланит (см. Песн. 6: 7) волнуют юношу, а приобщение жениха к яствам пира — главная метафора
