А так ли на самом деле?
Разве не знаете, что те, кто поднимает восстания, кто творит мятежи, часто бывают не злодеями, а людьми, проникнутыми желанием блага своему народу, пытающимися облегчить участь народа кровавым мятежом?
Это не разбойники и не злодеи — это люди в нравственном отношении нередко безупречные.
Не таков ли был этот покаявшийся разбойник?
Разве не могло быть, чтобы он, будучи на свободе, слышал проповедь Иисусову, был зрителем чудес Его и запомнил все это, ибо глубоко проникли слова проповеди Спасителя в сердце его.
И теперь, когда он увидел, что Иисус осужден, как он сам, на смерть, теперь содрогнулось сердце его, и незримый свет, исходивший от распятого на кресте Иисуса, Божественный свет проник в его сердце, внезапно озарил его, горячей верой внезапно наполнил сердце его.
Не этим ли объясним мы это внезапное, это поразительное обращение разбойника, эти изумительные слова: «Помяни мя, Господи, егда приидеши во царствии Твоем».
О, какой пример для нас, знающих из Евангелия все, что творил Иисус, все, чему учил Он, свет души Которого изливается беспрестанным потоком в сердца наши со страниц Евангелия.
Мы, озаряемые этим светом, неужели не воскликнем вместе с разбойником: «Помяни мя, Господи, егда приидеши во царствии Твоем!»
Совершено великое дело покаяния разбойника, обещано ему Царствие Божие в тот же день, прощены все грехи его за одно это полное веры и любви слово.
Умолкли слова разбойника, умолк и ответ Иисусов.
Мало-помалу стали затихать и те издевательства над Христом, в которых изливали свою злобу враги Его.
Медленно, медленно, с ужасной, невыносимой медленностью текли страшные часы страданий Христовых…
Он мучился. Он терзался. Он терпел невыносимые муки… Но все терпел…
Идут, идут медленно часы…
Вот уже и шестой час, и вот «настала тьма по всей земле».
Что значит по всей земле? Писатели того времени не знали, конечно, иных мест, иной земли, кроме своей Палестины и сопредельных с нею стран империи Римской.
Это была дня них вся земля.
Имеются несомненные и достоверные известия древних римских историков, что в этот именно день и час «настала тьма по всей земле и продолжалась до часа девятого» (Мк. 15, 33).
Какого происхождения тьма эта? Можно ли думать, что это было солнечное затмение? Нет, никак, никак нельзя: это было в день полнолуния, а в дни полнолуний невозможно затмение. Оно бывает тогда, когда невидима луна с земли. Тьма солнечного затмения наступает на земле тогда, когда луна стоит между солнцем и землей и бросает на нее тень свою.
Что же была это за тьма?
Это была чудесная тьма, Богом посланная на грешную землю; тьма, подобная той тьме египетской, которая была одной из десяти казней, посланных фараону и народу его.
Это было одно из чудес Божьих. Иисус мучился, а близкие люди, стоявшие доселе вдали и с ужасом взиравшие на распятие, пользуясь тьмой, пользуясь смущением, охватившим врагов Иисусовых, стали приближаться ко кресту.
И стояла у самого креста Пречистая и Пресвятая Матерь Его, над Которой в этот час сбылось страшное предсказание Симеона Богоприимца в день Сретения: как меч обоюдоострый, страшное горе пронзило сердце Марии.
Она молчала, и Ее молчание несравненно глубже выражало Ее невыразимую скорбь, чем крики, вопли и стенания.
Стояли с Ней сестра Ее Мария, жена Клеопы, Мария Магдалина и любимый ученик Христов Иоанн.
И вот новое излияние любви Спасителя, Его благодарной заботы о Своей несчастной Матери. Обратя взор Свой к Ней, он сказал, взором указывая в другую сторону на Иоанна: «Жено, се сын Твой», а обратившись к Иоанну: «Се, Матерь твоя. И от того часа поят Ее ученик сей восвояси» (Ин. 19, 26–27).
Сколько любви, о, сколько заботы и нежности в час самых невыносимых страданий, уже близившихся к концу.
Страшные часы идут… Вот уже восьмой, вот и страшный девятый час…
И иссякают уже силы Иисуса…
Жгучая жажда иссушила уста Его и гортань, и воскликнул Он: «Жажду!»
И нашелся среди грубых воинов человек, который пожалел Его, вонзил на трость губку, напоенную водой с уксусом, и поднес к устам Иисусовым. Утолил жажду Иисус, но страдания Его достигли уже невыносимой степени.
И услышал народ страшные слова из уст Его: «Элои! Элои! Ламма савахфани?», что значит: «Боже Мой! Боже Мой! Почто Мя оставил еси?» (Мк. 15, 34).
Смущают некоторых эти слова: как это, почему оставил, почему не облегчил страдания Его?
А мы что скажем в объяснение этого недоумения? Так надлежало быть: Бог Отец не мог и не должен был облегчить Его страдания, ибо Он страдал за грехи всех людей, ибо на Нем висели и давили Его, как горы Памира, страшной тяжестью своей грехи всего мира.
Он должен был Сам Своими страданиями искупить все эти грехи, должен был стереть главу древнего змия диавола.
А для этого нужно было, чтобы исполнилось страшное пророчество великого Исаии: «Наказание мира нашего было на Нем, и ранами Его мы исцелились» (Ис. 53, 5).
Это наказание за грехи наши, именно поэтому, потому что бесчисленны грехи людей, грехи всего человечества, было так страшно наказание мира нашего на Нем.
Жил в III веке священномученик Киприан, епископ Карфагенский, и вот что он сказал в объяснение этих слов Иисусовых: «Для чего оставлен Господь? Дабы нам не быть оставленными Богом; оставлен для искупления нас от грехов и вечной смерти; оставлен для показания величайшей любви к роду человеческому; оставлен для доказательства правосудия и милосердия Божия; для привлечения нашего сердца к Нему, для примера всем страдальцам».
Чтобы нас не оставил Бог, если не снимет Христос с нас, грешных, наши грехи… Для привлечения наших сердец к Нему.
И привлек Он все сердца…
Неужели же останется хоть одно холодное сердце? Нет, нет, не может быть! Полны все сердца наши горячей любовью ко Христу Спасителю.
Настал страшный момент — момент смерти Иисусовой.
Из груди Богочеловека, страдавшего за весь мир, раздался глагол, который должен был потрясти весь мир, который потрясает и доселе весь мир христианский: «Совершишася…»
Свершилось великое дело искупления рода человеческого, и содрогнулась земля, вздрогнули, вздрогнули горы, расселись камни и скалы, и завеса в храме Иерусалимском раздралась надвое — с верхнего края до нижнего.
Сотник, командовавший казнью, и воины, исполнявшие ее, видя сие бывшее, содрогнулись, ужаснулись.
И уверовал сотник во Христа, восклицая: «Истинно Человек Сей был сын Божий» (Мк. 15, 39).
И принял он крещение во Имя Христово, и кончил свою жизнь мученической смертью, ибо не потерпели враги Иисусовы, книжники, первосвященники и фарисеи того, что сотник римский обратился ко Христу, наклеветали на него Пилату, и он отдал приказ отрубить сотнику голову.
О ты, блаженный мученик Лонгин, научи и нас воскликнуть, глядя на крест: «Истинно Человек Сей был Сын Божий!»
8 апреля 1951 г.
На вечерне 1-го дня Пасхи
Христос воскресе из мертвых, смертию смерть поправ и сущим во гробех живот даровав.
Что это за удивительный тропарь величайшего из праздников, столь дорогой для нас и столь непонятный для нехристиан, вызывающий даже их насмешки?
Огонь может ли быть потушен огнем? Тьма может ли просветиться тьмой? Зло может ли быть побеждено злом? Конечно, нет.
Подобное подобным не уничтожается, а только противоположным. Огонь угашается водой, тьма разгоняется светом, зло побеждается добром.
И, тем не менее, вопреки этому всеобщему закону, Христос Своею смертью попрал смерть.
Какую смерть? Духовную смерть. Ту смерть, сущность которой есть отчуждение от Христа-Бога, Который есть Любовь, Путь, Истина и Жизнь. Духовная смерть есть отвержение пути добра, любви и истины, и предпочтение ему другого пути — пути зла, ненависти и лжи.
А этот путь от диавола, врага Христова, ибо он есть отец лжи, ненависти и зла. Итак, духовная смерть от диавола.
Эту смерть попрал Христос безмерным и неиссякаемым потоком любви Божественной, излившимся с креста Голгофского. Ненависть диавола к роду человеческому побеждена любовью Божией к нему.
Итак, не нарушен всеобщий закон, по которому подобное не может быть преодолено подобным, а только противоположным, и истинно то, что Христос Своей смертью попрал смерть.
Крестом Христовым связан князь, господствующий в воздухе (Ефес. 2, 2), и возлюбившим Христа дана сила для борьбы с ним и могучая защита от него.
Не менее удивительна и вторая часть тропаря: «и сущим во гробех живот даровав».
Не только удивительна, но и Божественным светом драгоценнейшей надежды озаряет сердца наши. Если Христос воскрес, то мы воскреснем в телах наших. Ибо Он воскрес из мертвых, как первенец из умерших, положив начало всеобщему воскресению.
