Некоторые толкователи говорят, что основной причиной скорби Спасителя был не страх страданий и смерти, а то, как ученики их воспримут: «Взяв с собой Петра, Иакова и Иоанна, Он опечалился. Но до того, как Он привел их с Собой, Он не чувствовал скорби; только вместе с ними появилась скорбь. Итак, печаль Его происходит не от Него самого, но от тех, кого Он взял с Собой. Надо понимать, что Сын Человеческий привел с Собой не кого-нибудь, а тех же самых учеников, которым показал, что войдет в Царство Свое, в тот раз, когда в присутствии Моисея и Илии на горе Он окружен был сиянием Своей вечной славы… Прежде Он говорил: все вы соблазнитесь о Мне в эту ночь (Мф. 26: 31). Он знал, что они устрашатся, что они убегут и что они отрекутся. А поскольку хула на Святого Духа не прощается ни здесь, ни в вечности, то Он и опасался, что они будут отрицать, что Он – Бог, когда увидят Его избитым, оплеванным и распятым… Не сама смерть вызывает страх, но время ее, ибо после смерти вера людей укрепится силой Воскресения»[418]. Блж. Иероним, продолжая ту же мысль, говорит, что Господь страдал не из-за боязни предстоящего страдания, «но из-за жалкого Иуды и соблазна апостолов, из-за отвержения Его народом иудейским, из-за падения несчастного Иерусалима»[419].
В соучастники молитвы («Побудьте здесь и бодрствуйте со Мною» – Мф. 26: 38) Господь взял с Собой только трех апостолов, которые на горе Преображения «видели славу Его, славу, как Единородного от Отца» (Ин. 1: 14). «Для чего Он не взял всех? Для того, чтобы они не подверглись падению»[420]. Но удержало ли Петра, Иакова и Иоанна знание о Христе от смущения и соблазна в Гефсимании во время моления Христа? Видим, что даже лучшие из апостолов не смогли бодрствовать со Спасителем и поддались духу чрезмерной печали от неизбежности разлуки, несмотря на троекратный призыв Христа собраться с силами и провести это последнее время общения с Ним в молитве, чтобы не впасть в искушение от немощи плоти (в ближайшем смысле подразумевается бегство апостолов, отречение Петра и соблазн Распятия). Евангелист Матфей отмечает, что преимущественно упрек Спасителя обращен к Петру (Мф. 26: 40), который только что на Тайной вечере собирался ради Христа даже умереть, а теперь не мог удержаться от сна на короткое время. В богослужении Великого Четверга противопоставляется неразумной самоуверенности и бездеятельности апостолов бдение и активность Иуды: «Господи, на страсть вольную пришед, вопиял еси учеником Твоим: аще и единаго часа не возмогосте бдети со Мною, како обещастеся умрети Мене ради? Поне Иуду зрите, како не спит, но тщится предати Мя беззаконным. Востаните, молитеся, да не кто Мене отвержется, зря Мене на Кресте, Долготерпеливе слава Тебе»[421].
Гефсиманское моление Спасителя, помимо всего сказанного, стало руководством молитвенного делания для христиан. Так, свт. Филарет Московский, во-первых, видит в Гефсиманском молении (когда Господь, «приближаясь к пределу Своего земного поприща, дабы принести Богу Отцу молитву, сколь важную и таинственную по предмету, столь же трудную по обстоятельствам, удалился сперва с тремя избранными учениками от собора прочих, а потом и от трех избранных в совершенное уединение, рекши: Седите ту, дондеже шед помолюся там»[422]) образ молитвы уединенной «во всевозможном отлучении от всего сотворенного, погружающей душу в единое присутствие Божие»[423].
Во-вторых, Гефсиманское моление Христово побуждает христианина усилить аскетический подвиг: «Когда подумаешь, что это Единородный Сын Божий, от вечности с Отцом и Святым Духом царствующий на пренебесном Престоле и теперь сего Престола не оставивший, – что Он, облекшись в нашу нищету, немощь, низость, повергается в молитве на землю, чтобы молитвою исходатайствовать нам спасение, а смирением обличить, загладить и уврачевать нашу гордость, тогда пораженная мысль ищет, есть ли в мире довольно униженное место или положение, в которое бы человек мог себя уничижительно повергнуть, дабы ему не слишком стыдно было пред сим Божественным уничижением? При таком размышлении как должны быть для нас легки и сладостны наши молитвенные коленопреклонения и земнопоклонения, которые так тяжкими кажутся иногда для нашей немощи и, может быть, для нашей лености!»[424]
И, наконец, в-третьих, память о «победоносном Гефсиманском поприще Иисусовом», где «сила всех возможных искушений побеждена силою молитвы Христовой, и сия победоносная сила не прешла, но пребывает и пребудет, потому что Иисус Христос вчера и днесь Тойже, и во веки (Евр. 13: 8)»[425] удержит верующего от уныния и безнадежной скорби. «Там, недалеко от Агнца Божия, вземляющего грехи мира, повергнись с твоими грехами, скорбию, тугою, страхом от разверстых челюстей смерти и ада и помяни, что горечь твоей чаши уже наибольшею частию испита в великой чаше Христовых страданий, что под бремя, на тебе тяготеющее, уже подложил Свою облегчающую руку крепкий Гефсиманский Подвижник, что твой Спаситель, совершивший для тебя всецелое дело твоего спасения, ожидает от тебя только сообщения страстей Его (Флп. 3:
10), какое возможно для твоей, хотя немощной, веры, любви и благодарности»[426].
4.8. Суд над Сыном Божиим
4.8.1. Поцелуй Иуды и взятие Христа под стражу
Окончив молитву, Христос подошел к спящим ученикам: «Вы все спите и почиваете! Кончено, пришел час: вот, предается Сын Человеческий в руки грешников. Встаньте, пойдем; вот, приблизился предающий Меня» (Мк. 14: 41). Спаситель вышел навстречу приближающейся толпе. Люди были вооружены: одни из них держали палки и колья, другие – мечи и копья; среди народа были воины из отрядов храмовой стражи, а также старейшины.
Евангелист Иоанн говорит, что Господь не только пошел навстречу толпе, но и спросил их: «Кого ищете?» – и после ответа: «Иисуса Назарея», – предал Себя им, сказав: «Это Я» (Ин. 18: 3–5). Толпа, услышав это, упала на землю, пораженная силой слова Христова. Эта ситуация, уже в трагических обстоятельствах Гефсиманского ареста, показывает, что все произошедшее – это не несчастный случай. Господь добровольно передает Себя в руки грешников. «Сила Его была неизреченна, что не могли бы и распять Его, если бы Он Сам не предался добровольно. Господь не только ослепил глаза их, но и поверг их на землю одним только вопросом Своим. То, что пришедшие на Иисуса пали, было знаком всеобщего ниспадения этого народа, которое и постигло его впоследствии, после смерти Христовой, как и Иеремия предсказал: дом Израиля пал, и нет восстановляющего»[427].
С ними шел Иуда, который быстро приблизился к Спасителю, чтобы поздороваться с Ним и этим указать воинам, Кого нужно схватить. Господь кротко спросил Иуду: «Друг, для чего ты пришел?» (Мф. 26: 50). Трижды в Евангелии используется это обращение «друг»[428], и каждый раз оно имеет уважительное, но не собственно дружеское значение (в притче о брачном пире так обращается царь к дурному человеку, не пожелавшему надеть брачную одежду – см. Мф. 22: 12: «Друг! как ты вошел сюда не в брачной одежде? Он же молчал», а в притче о работниках в винограднике так обращается хозяин к человеку, недовольному уравнением заработка – см. Мф. 20: 13: «Друг! я не обижаю тебя; не за динарий ли ты договорился со мною?»). Вопрос Христа можно назвать риторическим, потому что и для Спрашивающего, и для человека спрашиваемого был очевиден ответ. Это обращение Христа к Иуде напоминает вопросы Бога Адаму после грехопадения (Быт. 3: 9, 11) и показывает, что можно через покаяние уклониться от погибельного пути, как бы далеко по нему человек ни зашел. Но Иуда отверг и эту возможность и, наклонившись к Иисусу, сказал: «Радуйся, Равви!» – и поцеловал Его, дав условленный знак воинам. Христос, показывая Иуде, что знает цену этого поцелуя, спросил: «Иуда! целованием ли предаешь Сына Человеческого?» (Лк. 22: 48).
Митр. Антоний (Храповицкий) предполагает, что целование Иудино нужно было не только для того, чтобы в темноте не произошло ошибки и взяли Того, Кого хотели, но и в соответствии с нормами Закона. Иуда выступает в роли официально предающего (передающего) Христа в руки Синедриона, как ответственный свидетель вины, но не решается, как требовалось, сам возложить руки на Христа и препоручает это другим: «Предающий же Его дал им знак, сказав: Кого я поцелую, Тот и есть, возьмите Его и ведите осторожно. И, придя, тотчас подошел к Нему и говорит: Равви! Равви! и поцеловал Его. А они возложили на Него руки свои и взяли Его» (Мк. 14: 44, 46)[429].
