Эти родословные данные Иисуса в принципе соответствуют официальной версии, каноническим источникам или созвучным им. Но существует и другая родословная, от того же Цельса. Диковато сейчас, на фоне международного авторитета девы Марии, матери Божьей, выглядят Цельсовы описания событий, связанных с происхождением и рождением Иисуса и судьбой Марии. Может ли быть историк, призванный быть объективным и детальным до мелочей, столь злобствующим? Наверное, объективность в его духе все-таки берет верх: чего ему врать, ведь он пишет не философский труд, не апологию и не критику, а историю, чего, повторим, ему сильно врать? Можно неохотно, тенденциозно освещать правду, но полностью от нее отойти — это значит потерять авторитет историка (наверное, Цельс написал свой труд в справедливом возмущении). Так что нет дыма без огня, и придется-таки делать заключения с оглядкой на Цельса. А Цельс утверждает, что мать Иисуса была деревенской женщиной легкого поведения. Ее муж, плотник Иосиф, выгнал ее из дому, узнав, что она изменяла ему с беглым солдатом римской армии, неким Пантерой, греком по национальности. Оставшись без крова, Мария скиталась по свету и, когда пришло время, родила внебрачного ребенка, Иисуса (может, поэтому Иосиф почти не упоминается рядом с именем Иисуса, чаще пишут: Иисус — сын Марии; и еще — надо думать, что Иосиф после этого все-таки простил и принял Марию и умножал далее семью сам). Иисус, когда подрос, отправился в поисках заработка в Египет и там овладел искусством фокусника. Вернувшись в родную Галилею, он фокусами добывал себе пропитание. Его искусство пользовалось таким успехом, что Иисус возгордился и объявил себя Сыном Божьим. Мень, правда, элегантным и вполне весомым приемом опрокидывает Цельса и его последователей, предполагая, что они стали жертвами старой лингвистической ошибки: имя Пантерос (часто Панфера, Пантера) созвучно слову «партенос» — дева, и тогда получается, что Иисус был сыном своей матери, да и все. Однако такой «гвоздь» легче забить переводчикам, возможно ли авторам? И наверняка в контексте «деву» нельзя спутать с солдатом. Интересно, что это же слово — «дева» — фигурирует и в другой лингвистической коллизии, вскрытой Косидовским, но уже в иной связи — в связи с библейской идеей девственности Марии, идеей непорочного зачатия и вообще с постоянной ее канонической непорочностью. Из четверых евангелистов на непорочном зачатии настаивают Матфей и Лука. Матфей делает прямую ссылку на Исайю: «Се, Дева (курсив мой. — В. Е.) во чреве примет и родит Сына, и нарекут имя Ему: Еммануил, что значит: с нами Бог» [Мф, 1: 23]. Косидовский считает, что Матфей ошибся при переводе древнееврейского слова «алма», которое означает и «девица», и «молодая женщина»: он избрал первый вариант и предопределил, предпослал канон перманентной непорочности Марии.
Та же переводческая неоднозначность и в ситуации с братьями Иисуса: родные, сводные или двоюродные, все зависит от понимания слова «брат» — греческое «аделфои» и арамейское «ах» обозначают не только кровное родство (тогда прощай девственность), но и двоюродность, и сводность, а также содружество в общине. Так что вопросы девственности и отцовства из-за таких переводческих проблем открыты. Выводы у каноников и у критиков обоснованные и уверенные, но противоположные. От себя добавим, что братья были все-таки сводные, но не по отцу, как принято считать, а по матери (точнее, одноутробные), если она была введена в соблазн Пантерой.
Здесь трудно удержаться от упоминания о крутой борьбе за девственность Марии на вселенских соборах 431 и 439 годов в Эфесе. Сторонники и противники канонизации непорочности Марии бились натурально. Косидовский приводит цитату архиепископа Никифора: «Флавиан (противник культа Марии) был избит Диоскуром кулаками и пинками ногой в живот и умер три дня спустя». Культ Марии утвердили. Но истина существует, конечно, сама по себе. Иногда она проглядывает через толщи веков в незначительных документах, по халатности пропущенная цензорами. Существует цикл христианских апокрифов — апологий Понтия Пилата, которые по их поверхностности и наивности можно назвать лубочными (а то и комиксами). Апокрифы изобилуют сведениями типа: двенадцать апостолов выступают свидетелями защиты на еврейском суде над Иисусом; Иисусу благоволит, помимо Пилата и его жены, сам император Тиберий и другими неуемными фантазиями. Но всегда случается дым, наводящий на мысли об огне. Так, апокрифы сообщают, что во время суда евреи выдвинули в качестве обвинения следующее: Иисус — сын блудницы (например, в евангелии Никодима). Эта сплетня, значит, прочно сидела в умах современников, на языках молвы. Именно по плотному информационному напору молвы можно с большим приближением определить истину, нежели по разрозненным наставлениям догматиков, пытавшихся погасить молву. И пожалуй, главное — нет разнобоя в вымыслах, во всех приведенных выше случаях фигурирует одно конкретное лицо. Так что грек Пантерос застрял в родословной Иисуса не меньше, чем Иосиф, а если представить количество сожженных церковью самых ранних исторических «контрафактов» о житии Иисуса, то, может, и больше.
Для краткости опустим общеизвестные сведения из Талмуда, где также упоминаются имена Иисус, Мария и Пантера (но не Иосиф), успешно довершающие полную неясность по данному вопросу. Кстати, об имени его. Применяем здесь наиболее употребительное и в свете, и в религии имя — Иисус. Если придерживаться иврита, то Иешуа, конечно. Точнее — Йешуа, без двойной гласной в начале. Может и правы наши старообрядцы, настаивающие на имени Исус.
Но о младенце. Все же сомнительно, чтобы престарелый и больной Ирод истерически приказал избить двухлетних вифлеемских младенцев. Об этом событии, безусловно громком даже для тех времен, нет ни слова в исторических сведениях Иосифа Флавия об Ироде Великом. Флавий крепко ненавидел Ирода и не пропустил бы такого позорного для Ирода биографического пятна. Ирод — идумей, чужак на иудейском троне, не из рода Давида и не из линии Маккавеев, истребил множество своих близких, в том числе и родственников, хотя бы отдаленно потентных на его место. Но увидеть конкурента с двухлетнего его возраста и убояться его, наверное, не смог бы даже ирод нарицательный. Хотя как знать. Но тогда ему пришлось бы регулярно убивать вифлеемский приплод издавна, поскольку Давидов преемник намечался родом из Вифлеема по Писанию (Ирод, исповедовавший иудаизм, конечно, был в курсе, волхвы ни при чем). И в описываемое время Ирод был уже на излете по возрасту, опасаться мог только скорой смерти, а не двухлетнего претендента Иисуса. Так оно и получилось: едва Иисус научился говорить, как Ирод дал дуба.
Как бы там ни было, младенца Иисуса благополучно обрезали, и благополучно прошла «презентация» в храме. И вошел он в мир с несколько нестандартными для иудея (по Марку — галилеянина) задатками морфологии и психики. Далее его поджидали благоприятные (но экстремальные) стечения жизненных обстоятельств, претворившие его в личность. Отдельно для ортодоксальных христиан небольшое замечание. Странный путь вочеловечивания избрал Господь — через ненадежное утробное развитие, болезненное, прозаическое поступление на свет, с агуканьем вступая в затяжную младенческую войну один на один с высокой для тех времен детской смертностью. И наверняка Иисус болел и остался жив лишь неусыпными стараниями матери — Марии.
Итак, детство Иисуса. Очевидно, оно было обычным счастливым детством живого ребенка в полунищей многодетной (четыре брата-погодка, две сестры) семье. Присмотр, опека, внимание со стороны родителей были, естественно, минимальными, если не нулевыми. Многого не хватало, достаток скудный, питание в семье — проблемное; бесконечная работа или поиски работы быстро пригибали к земле. В общем, дети росли как трава, общение с родителями происходило в основном за трапезой. Всерьез о детях вспоминали лишь тогда, когда они, уцелев, дожив до отрочества, способны были помочь по хозяйству, в работе, если не стали бандитами. Зато вдоволь было свободы, уличного общения в среде таких же шумных, хитроватых, хулиганистых, разновозрастных городских мальчишек, которые нарождались в бесконтрольном количестве. Характер, как известно, закладывается с раннего детства (добавим, на базе врожденных поведенческих черт). Как правило, с детства в многодетной семье у старшего ребенка приобретаются лидерские черты, повелительные наклонности. А в разновозрастной детской уличной среде авторитет достается сильнейшим и хитрейшим. Естественно, и у Иисуса отрабатывались сметка, быстрая реакция во взаимоотношениях, стычках, игровых ситуациях. Все эти дела стандартны во всех временах и народах: у полубеспризорных детей процесс обучения общению и быстрее, и глубже, и разностороннее. Всегда выделяется такой пацан, не лезущий за словом в карман и способный извернуться в конфликте со взрослым, обмануть, найти верный выход из чреватой дракой или поркой ситуации. Тертый подросток с отшлифованным чувством опасности, но бесстрашный заводила или наоборот, всерешающий «теневик». В таких условиях, контактах проходило детство Иисуса. Достаточно хорошо физически развитый и с явными задатками неординарного ума, Иисус вполне мог быть лидером в своей возрастной категории.
