Жак Маритен - Знание и Мудрость

С.24."·' Альберт Великий (1193 1280)  немецкий философ, теолог и ее гсствоиспытатель; за эцциклопедичность своих познаний удостоился почетною звания граф Альберт фон Болынтсдт, носил почетное звание "doctor universalis" ("всеобъемлющий доктор").

С.25.'' Аверроизм - философско-теоло! ическое направление эпохи средневековья и Возрождения, восходящее к воззрениям арабского философа XII в. Аверроэса (лат. от Ибн-Рущд, Мухаммед, 1126-1198). Аверроэс развил учение о вечности материи и движения, отвергнув акт единовременного божественного творения. Аверрронсты отрицали сотворение и индивидуальное бессмертие души. Критикуя церковное учение, они использовали его отдельные положения, в частности то, в котором утверждается, что представления религии являются лишь аллегорически выраженными чистыми (философскими) истинами. В Х111 в. авсрроизму противостояли традиционное августинианство и христианский аристотслизм (Альберт Великий, Фома Аквинский).

32

Знание и мудрость

С.25."' Сигер Брабанч ский (ок. 1235- ок. 1282) - нидерландский схоласт, один из основателей аверроизма; профессор Парижского университета. Защищал независимость философских учений от церковных догм. Дважды представал перед судом инквизиции. Убит при папском дворе.

С.25.'"' Данте Алигьери (1265-1321),-итальянский поэт и философ. Теологи часто упрекали Данте за то, что он разделял взгляды Аверроэса и его метафизику света, родственную учению неоплатоников (см. работу Э.Жильсопа "Дух среднсвекон философии" ("L'esprit de la philosophic medievale"), опубликованную в 1932г.

С.27.'' Соответствующая тому, что есть (лаг.).

С.27."' В самом деле, фактически, в сущности (лат.).

С.29.ч Nock A. Convertion: the Old and the New in Religion from Alexander the Great to Augustin of Hippo. - London et a.: Oxford Univ. Press, 1933. - 309 p.

Первый из двух очерков, включенных в эту книгу, был опубликован под заглавием "Религия и культура" в сборнике "Спорные вопросы", вышедшем в свет в 1930 г., который он открывал. Эта небольшая работа содержала в себе немало ростков, которым предстояло впоследствии развиться; она послужила как бы новой отправной точкой в творчестве Жака Маритена.

Интерес, вызвавший к жизни эту работу, впрочем, не был новым для их автора. Со времени опубликования "Записной книжки"*' уже было известно, что еще до своего обращения в католическую веру***, в течение первых лет XX века молодой философ пытался, "пользуясь неудачной терминологией, заново открыть древнее различие между духовным и преходящим". Как мы увидим - Ма-ритен и сам позднее вспоминал об этом - его друг Пеги"** предпринимал аналогичные попытки, противопоставляя "мистику" и "политику"""'.

Но обращение к Евангелию было для Маритена слишком сильным потрясением, чтобы его первоначальные "светские" позиции не были отброшены в тень и обречены на долгое пребывание в тиши, пока не появилась возможность скорректировать и укрепить их, не отказываясь при этом от того, что в них было изначально чистого и необходимого. Ему надо было, по его энергичному выражению, "изменить конечную цель". Когда после короткого периода, во время которого он доверял только мудрости святых, ему вновь предъявил свои права и возможности естественный разум, он посвятил себя проблеме назначения умозрительной философии и в течение целого двадцатилетия занимался

36

исключительно ею. Речь шла о том, чтобы со всей возможной спешностью, критикуя без всякого снисхождения "современные" ошибки, восстановить ценность рассудка. Такое предприятие, конечно же, имело большое значение для культуры, но не создавало само по себе "философии культуры". Думаю, однако, что Маритен не смог бы сделать этого впоследствии, если бы не был предварительно в течение долгого времени вовлечен в столь бескорыстное метафизическое исследование. Вопреки тому, что говорят или думают некоторые интеллектуалы-католики, именно метафизика Маритена является сердцевиной его "гуманизма"; пусть, между прочим, возьмут на себя труд рассмотреть под этим углом имеющиеся в данной книге разъяснения по поводу значения понятия природы применительно к человеку и относительно понятия

порядка.

Но человеческая культура, или цивилизация, образуется не из

одних естественных факторов, и нет необходимости быть христианином, чтобы это заметить: столкновение, переплетение или конфликт "культурного" и "религиозного" - это явление имело место во все времена и в любом климате. К этому всеобщему явлению, в коем одном содержится знак божественной воли, проходящей сквозь космос и историю, в наше время прибавилось и частное явление - замешательство, испытываемое христианами перед лицом резкого изменения характера цивилизации:

средневековое христианство окончательно разложилось, и ничто не могло его возродить, надо было, не жертвуя ни одним из его незыблемых принципов, найти новый стиль отношений между духовным и светским. Как признал Жак Маритен, его размышления в этом направлении "были в большей своей части вызваны практическим положением христиан - их земными трудностями и их светскими обязанностями - в современном обществе и стремлением открыть и разработать такие принципы интеллекта, которые позволили бы решить эту проблему". Недавние события показали, что сегодня это стремление необходимо как никогда*'.

Положения, высказанные в 1930 г., разумеется, потребовали уточнений, развития, а также более конкретного применения. Все это нашло себе место в многочисленных трудах и очерках

последующих лет.

"Религия и культура II" была вначале частично опубликована в одном из первых номеров журнала "Esprit""'(январь 1933 г.), а затем полностью в сборнике "Спорные вопросы" (т. XI "О вре-

37

менном порядке и о свободе"), где эта работа была представлена вместе с двумя другими очерками: "Философия свободы" и "Об очищении средств". Здесь впервые увидели свет или получили уточнение несколько тем, которые спустя три года были развернуты со всей их взрывной силой в "Интегральном гуманизме".

Жак Маритен создал ряд работ, более завершенных и более известных, чем "Религия и культура". Но именно в этой работе его мысль,·обращенная к читателю, излучает вдохновение, и среди большого числа великолепных страниц, которыми мы столь обязаны ему, не знаю, можно ли найти что-то более совершенное, чем те места, которые касаются "бедных земных средств" или "соблазна истории". Будьте добры, не обманитесь: его речь кажется такой легкой лишь потому, что за ней стоят долгое и требовательное размышление, интеллектуальная строгость, столь высокая, чтобы уметь остаться незаметной, и исполненное глубокого смысла молчаливое созерцание.

Публикуя первый из этих двух очерков как "спорный вопрос", философ хотел показать, что его взгляды не кажутся ему гипотетическими. "Но они, - прибавляет он, - зачастую практически неизвестны, а между тем, уместно констатировать, что нет никого, кто не обсуждал бы эти темы". Положение дел не изменилось и спустя сорок лет. Казалось, что путаница в умах по поводу этих проблем даже усугубилась. Но имеют ли поборники "культурной революции" четкое представление о мысли Жака Маритена? Именно для того, чтобы предоставить современному мышлению достойный обсуждения материал, "Религия и культура" выносится на суд самой широкой публики.

АнриБарс, 1968

Эта небольшая работа представляет собой расширенный текст лекции, прочитанной во Фрибуре, в Швейцарии, более пятнадцати лет тому назад. Это было время, когда автор, первые работы которого носили преимущественно умозрительный характер, начал заниматься философскими проблемами политики. Тогда он вместе

со своими друзьями мечтал основать "Общество философии культуры", но так его до сих пор и не создал. Перечитывая эти страницы, он видит, что на них в зародыше присутствуют многие темы, которые он намеревался рассмотреть и развить позднее. Ведь спор о духовном и временном неразрывно связан с философией политики, с философией культуры, а также и с философией истории с тех пор, как Иисус Христос провозгласил принцип разделения на Кесарево и Божие, который и поныне являет нам богатство своих

возможностей и требований.

Сегодня перед лицом мира, несущего в себе столько же угроз,

сколько и великих соблазнов, прежде всего именно в мышлении каждого из нас необходимо провести это различие и понять трудные истины, верности которым оно потребует от нас. Если христианин уступит соблазну мыслить о духовной сути и основной миссии религии в зависимости от социальных, земных достижений и движения истории, он с самого начала станет в своих рассуждениях на ложную почву, рискуя забыть о том, что составляет его собственную силу перед теми разрушительными философиями, которые стремятся добраться до его сердца и то ли совершить революцию, призванную преобразить человека здесь, на этом свете, то ли сделать мгновенную и бессмысленную свободу конечной целью. В то же время, если он забудет, что именно духовное есть истинная закваска*' нашего земного бытия, которая действует непрерывно, очищая его от несправедливости, и учит нас высоко ценить природу и историю в силу закона братской любви и разума, оживляемого милосердием, то он предаст свое собственное назначение и, к несчастью всего мира, даст угаснуть в людях земной надежде, внушаемой Евангелием.