ХХII
Вот басни и заблуждения, которые наследовали мы от невежественных отцов; и что всего тяжелее, они составляют предмет наших занятий, нашего изучения, особенно же песнопений поэтов, которые весьма много повредили истине своим авторитетом. И потому справедливо Платон знаменитого Гомера, прославленного и увенчанного, исключил из республики, которую он изобразил в своем сочинении. Ибо этот преимущественно поэт при описании троянской войны хотя и для забавы, вмешал ваших богов в события и дел а человеческие. Он разделил их на две спорящие стороны, ранил Венеру, связал, ранил и обратил в бегство Марса; рассказал о том, как Юпитер был освобожден Бриареем, чтобы его не связали другие боги; как он оплакал кровавыми слезами сына Сарпедона, которого никак не мог избавить от смерти, и как воспламенившись любовью сильнее, чем с другими любодейцами, предался сладострастию с женою Юноною. Здесь Геркулес убирает навоз, а Аполлон пасет скот Адмета; Нептун занимается построением стен Лаомедона и, несчастный строитель — не получает награды за свои труды; там на наковальне куется молния Юпитера вместе с оружием Энея, между тем, как молния существовала задолго еще до рождения Юпитера в Крите, и пламени настоящей молнии не мог сделать ни один циклоп, и ее не мог не страшиться и сам Юпитер. Что же сказать об изобличенном прелюбодеянии Марса и Венеры, или об освященном на небе постыдном сладострастии Юпитера с Ганимедом? Все это передано для того, чтобы некоторым образом оправдать пороки человеческие. Такие и тому подобные выдумки и увлекательные басни развращают умы мальчиков, которые возрастают под впечатлениями таких рассказов и сохраняют их до самых зрелых лет, и несчастные состареваются в своих заблуждениях, не достигая истины, которая доступна только ищущим ее. Сатурна, родоначальника этих богов все писатели древности, как греческие так и римские, выдают за человека. Это знают Непот и Кассий в своей истории, об этом говорят Талл и Диодор. Известно, что Сатурн, убежав из Крита от преследования своего разгневанного сына, прибыл в Италию и, принятый тут гостеприимным Янусом, будучи родом грек и образован, он научил здесь грубых и невежественных людей многому, например, искусству писать, делать монету и употреблять разные инструменты. Он назвал страну, давшую ему убежище, Лациум (Latium) потому, что он безопасно скрылся (latuit) в ней, а городу дал название Сатурнии по своему имени, равно как и Янус назвал город Яникул, чтобы оставить о себе память в потомстве. Итак, Сатурн как обыкновенный человек убежал, как человек скрывался; он отец человека, и сам также родился от человека. Он был выдан за сына неба и земли, потому что в Италии не знали его родителей, так и в настоящее время мы называем упавшими с неба людей, которых встречаем неожиданно, и называем сынами земли людей неизвестных и незнатных. Сын Сатурна Юпитер, по удалении своего отца, сделался царем в Крите; здесь он и умер, и оставил после себя детей; и теперь еще можно видеть пещеру Юпитера и его гробницу, и его человеческая природа изобличается самыми священнодействиями в честь его.
XXIII
Бесполезно останавливаться на каждом из других богов в частности и говорить о всем ряде их поколения, ибо доказанная смертность их родоначальников перешла по порядку преемства в потомкам; но вы еще возводите в богов людей после их смерти. Так Ромул — бог по клятвопреступлению Прокула, и Юба, по желанию мавров, также бог, равно как и другие цари, которые обоготворены не потому, чтобы они были признаваемы богами, но в уважение заслуг их царствования. Им дают, против их воли, название богов; они желают оставаться людьми; боятся и не хотят быть богами, хотя и находятся в старческом возраст. Боги не могут быть ни из умерших, ибо Бог не может умереть, ни из родившихся, потому что все, что рождается умирает; а существо божественное не имеет ни начала, ни конца своего бытия. Далее, если боги когда–нибудь родились, то почему они теперь не рождаются? Потому ли, что Юпитер состарился, Юнона стала неплодною, и Минерва поседела не родивши? Или не потому ли прекратилось это рождение, что ныне не дают никакой веры подобным выдумкам? Впрочем, если бы боги и могли рождаться, но не могли бы умирать; в таком случай богов было бы больше, чем рожденных людей, и небо и воздух не вмещали бы их, и земля не могла бы их носить. Таким образом ясно, что они были люди, о которых мы знаем, что они родились и умерли. Итак, будет ли кто–нибудь смущаться, видя, что народ публично молится и поклоняется священным изображениям этих богов; когда ум людей необразованных пленяется изящностью форм, сообщенных им искусством, обольщается блеском золота, сиянием серебра и белизною слоновой кости? И если бы кто–нибудь подумал, с какими истязаниями, какими инструментами обделывается всякий идол, то покраснел бы от стыда, что он боится вещества, которое обделывал художник, чтобы сделать бога. Бог деревянный — из какого–нибудь обрубка или кола обрубается, вытесывается, выстрагивается; а серебряный или золотой бог чаще всего делается из какого–нибудь нечистого сосуда, как было у египетского царя, выковывается кузнечными молотами и получает свою форму на наковальне; а каменный высекается, обтесывается и делается гладким руками грязного работника; такой бог не чувствует низости своего происхождения точно так же, как не чувствует почестей, воздаваемых ему вашим поклонением. Если камень или дерево или серебро не составляют бога, то когда же он делается им? Вот его отливают, обделывают, и высекают; это еще не бог; его спаивают свинцом, устраивают и воздвигают, и это еще не бог; вот его украшают, воздают ему почтение и молятся, — и он наконец, становится богом, когда уже человек захотел и посвятил его.
XXIV
И как ваших богов нанять по своему естественному инстинкту бессловесные животные? Мыши, ласточки, коршуны знают, что боги ваши не чувствуют; они гложут их, садятся на них и если не прогоняете, устраивают себе гнезда в самых устах вашего бога. Пауки ткут на лице их свою паутину и с самой головы протягивают свои нити, вы же их обтираете, моете, скоблите: так заботитесь и вместе боитесь тех, кого вы сами делаете. Никому из вас не приходило на мысль, что прежде нужно познать Бога, а потом почитать Его; вы спешите безрассудно следовать примеру своих предков; вы хотите скорее соглашаться с ложными мнениями других, нежели верить себе, вы ничего не знаете о том, чего боитесь: вот от чего в серебре и золоте освящено корыстолюбие, бездушные статуи, благодаря своей форм, стали священными; вот отчего произошло римское суеверие. Если рассмотреть обряды этого богопочтения, то сколько найдем мы смешного, сколько достойного жалости. Жрецы ваши некоторые ходят нагими в жестокий холод; а другие надевают одни шапки, носят на себе древние щиты, режут себе кожу, прося милостыню, и ходят с богами по деревням. В одни капища можно входить однажды в год, а другие совсем запрещено видеть. Одно капище для мужчины, другое для женщины; при некоторых церемониях присутствие раба — ужасное преступление; на одни статуи возлагает венки женщина одномужная, на других — бывшая за несколькими мужьями, и с большим старанием изыскивают такую, которая могла бы насчитать у себя больше прелюбодеяний. Но это еще не все. Иной делает возлияния своею собственною кровью и умоляет бога ранами, которые наносить самому себе. Не лучше ли бы ему быть совершенным нечестивцем, чем религиозным в таком род? А тот, кто pешился оскопить себя, не оскорбляет ли Бога, Которого думает, таким образом, умилостивить? Ибо если бы Богу были угодны скопцы, Он Сам создал бы их. Кто не понимает, что эти люди больные, не имеющие здравого рассудка, находятся в гибельном заблуждении и доставляют себе опору во множестве увлеченных заблуждением? Ибо обыкновенная защита заблуждения — во множестве заблуждающихся.
