Александр Соколов - Библия для детей. Стихи русских поэтов на библейские мотивы

Склонялся медленно к закату летний день,
Когда взошел Христос в знакомое селенье,
И в доме Марфином присел Он на ступень.
Маслины и кусты отбрасывали тень,
В вечернем воздухе стихало пташек пенье,
И Он заговорил – и полон вдохновенья
Был взор Учителя и смысл Его речей.
Мария, не сводя восторженных очей
С лица Спасителя, у ног Его сидела,
И верой пламенной, любовью без предела
Пылала в ней душа, и открывался ей
Иной, нездешний мир, великий и безбрежный, –
Проникновенный взор, благий и безмятежный,
О свете говорил божественной любви.
А Марфа, хлопоча меж тем об угощенье,
Приблизившися к ним, сказала в нетерпенье:
– Пошли сестру мою на помощь мне,
Равви! –
Но молвил Иисус: «Печешься ты о многом,
О Марфа! Чуждая заботам и тревогам,
Мария избрала благую часть: у ней
Та не отнимется, и благо будет ей!»

Сын молодой отцу сказал:
– Мне жить с тобою нет охоты,
Мне тяжки сельские работы –
Еще я света не видал.
Отдай наследное именье,
Отдай, отец, мою мне часть!
Я над собой имею власть
И в свете жить найду уменье… –
Он взял и продал свой удел
И полетел в страну далече…
И стал себе он господин.
Мечты и страсти заиграли;
Как искры, радости сверкали:
И, мнимый сердца властелин,
Он в область кинулся забавы:
И вьется рой друзей лукавых
Кругом беспечного в пирах;
Он сладко дремлет на коврах;
И, тирские раскинув ткани,
Он лести собирает дани;
И в страшных тающий огнях,
В кругу красавиц светлооких,
Средь ароматов и сластей,
В чертогах кедровых, высоких
Он снял бразды с своих страстей
И говорит: «Дни кратки наши,
Как сон туманный, пролетят!
Друзья! Смелей наполним чаши
И в благовонный аромат
От многоценного елея
Власы потопим!.. Не жалея,
Я угощаю, други, вас!
Нас обовьют красавиц руки!
Нам розы и свирелей звуки…»
Но вот, как смерть, подкрался час,
Как тать в полунощи, незримый, –
И обнищалый, и гонимый,
Бежит минутной неги сын
В пустыни дикие, один…

И грустный гость чужого брега
Не зрит красы чужой страны,
Не для него природы нега, –
И радости родной весны
В душе проснулися печальной,
Как на долине погребальной
С зарею свежие цветы…
Уж буйной юности мечты
Прошли, как слух о счастье ложный,
И он, в надежде осторожный,
Сказал, тоскуя сам с собой:
«Когда гонимый я судьбой,
Когда от жизни оторвуся?»
Но вдруг решил: «Я возвращуся!
К тебе, отец, к тебе хочу!
Перед тобою, отец почтенный,
Страстями странник заблужденный,
Себя в грехах я обличу…
Скажу: “Суди! Я недостоин
Быть сыном, но рабом
Прими в свой дом, и я доволен
Навек пребыть твоим рабом”».

Уж близок он к местам родным,
Благословляет мысль возврата
И родины завидел дым.
Он слаще неги, аромата…
Бежит знакомый ручеек,
Как юность прежняя, светлея;
И, ласковым приветом вея,
Пришельца встретил ветерок…
И странник, проясняясь думой,
О счастье прежнем замечтал.
«Но мой отец! Твой вид угрюмый…
Боюсь…» И весь затрепетал,
И цепенел, и колебался…
Но кто над нищим улыбался
И сердцу сердцем говорил?
Кто окропил его слезами
И столь знакомыми руками
В свои объятия стеснил?
Отец!.. Он здесь – и все забыто!
Тиха душа, как светлый мир;
И ожил грустию убитый,
И зашумел веселый пир.

Когда ж и я, дитя неволи,
Из знойных жизни сей степей,
Из сей туманныя юдоли,
Сломив кольцо земных цепей,
К Тебе, Небесный, возвращуся
И на пути в Твой светлый дом,
Покрытый прахом и стыдом,
Перед Тобою поклонюся,
Благий Господь мой и Отец,
И, грусти не сдержав обильной,
«Я здесь! – воскликну наконец. –
Я пред Тобою, Боже сильный!
Я – блудный сын, Ты – судия!
Средь ангелов Твоих немею
И повесть рассказать не смею
Тебе земного бытия!
Но в царстве смерти и порока,
Среди горящих мертвецов,
Я зрел душой Твой дом высокий,
Я весь был грусть и весь любовь!
И не нашел любви взаимной,
И, утомленный от тревог,
Приют страстей покинув дымный,
Вхожу в веселый Твой чертог.
Еще в земной моей печали
Мне о любви Твоей сказали
Твои святые небеса!»
Ах, повели, Отец мой вечный,
Да прирожденный грех сердечный
Омоет горняя роса!
Да совлекут с меня оковы,
Что нажил я в житейской мгле,
Да поживу с Тобой я новый
И позабуду о земле!

Жил человек, известный миру;
Ему Господь богатство дал:
В виссон одетый и в порфиру,
Он ежедневно пировал.
Был также Лазарь – нищий бедный;
У входа в зданье богача,
Весь в струпьях, хилый, слабый, бледный,
Лежал он, крох себе ища.
Скончался нищий тот и в лоно
Был Авраама отнесен…
Богач же умер – и в бездонной
Геенне нес мученья он…
Увидел Лазаря богатый
И Авраама попросил,
Чтоб Лазарь бедный, в небо взятый,
Его страданья облегчил.
Но Авраам ему ответил:
– Достойно кару ты понес!
Твой жребий был при жизни светел,
Его же – полон мук и слез!

И говорят Ему: «Она
Была в грехе уличена
На самом месте преступленья;
А по закону мы ее
Должны казнить без сожаленья.
Скажи нам мнение свое?»
И на лукавое воззванье,
Храня глубокое молчанье,
Он нечто – грустен и уныл –
Перстом Божественным чертил
И наконец сказал народу:
– Даю вам полную свободу
Исполнить праотцев закон;
Но где тот праведный – где он,
Который первый на блудницу
Поднимет тяжкую десницу? –
И вновь писал Он на земле…
Тогда, с печатью поношенья
На обесславленном челе,
Сокрылись дети ухищренья –
И пред лицом Его одна
Стояла грешная жена.
И Он с улыбкой благотворной
Сказал: «Покинь твою боязнь.
Где твой синедрион упорный?
Кто осудил тебя на казнь?»
Она в ответ: «Никто, учитель!»
– Итак, и я твоей души
Не осужу, – сказал Спаситель, –
Иди в свой дом и не греши!

С мольбой во дни явились оны
Два Иудея в храм святой.
Один из них был муж ученый,
Законник мудрый, а другой
Был мытарь грешный и смиренный,
Он встал при входе, у дверей.
Самодовольный и надменный,
Меж тем молился фарисей.
Он говорил: «Прославлен буди,
Царю небес, Владыко мой!
Я не таков, как эти люди,
Я чист и праведен душой,
Я – не обидчик, не грабитель,
И плоть я духом обуздал,
Я никого не угнетал,
Как этот мытарь – притеснитель.
Блюду я свято Твой глагол,
В неделю дважды я пощуся
И десятиною делюся
Ото всего, что приобрел.
Хвала Тебе! Прославлен буди!
Благодарю, Создатель мой,
Что не таков, как эти люди,
Но чист и светел я душой!»
Меж тем, глубоко потрясенный,
Свою греховность сознавал
Печальный мытарь, и, смущенный,
Он взоры долу потуплял.
В грехе погрязший столь глубоко,
Он – зло, он – весь нечистота,
Он – раб страстей, он –
жрец порока,
Ему ль открыть свои уста,
Ему ль на небо дерзновенно
Возвесть греховный, мутный взор?
Не глас ли сердца неизменно
Твердит ему живой укор?
Виновней он, чем эти люди!
И в сокрушенье он твердил:
– О Боже, милостив мне буди,
Я согрешил, я согрешил! –
И он, рыдавший у порога,
Нашел прощение у Бога,
И осужден был фарисей
В безумной гордости своей.
Безгрешен суд Творца вселенной,
Непогрешим Его закон:
Унижен будет Им надменный,
Уничиженный – вознесен.

О Царь и Бог мой! Слово силы
Во время оно Ты сказал,
И сокрушен был плен могилы,
И Лазарь ожил и восстал.
Молю, да Слово силы грянет,
Да скажешь: «Встань!» душе моей,
И мертвая из гроба встанет,
И выйдет в свет твоих лучей!
И оживет, и величавый
Ее хвалы раздастся глас
Тебе – сиянью Отчей славы,
Тебе – умершему за нас!

Забрезжился восток сиянием багряным,
И за долиною, окутанной туманом,
Открылися стена, ворота, башен ряд.
То Иерусалим виднелся. Аромат
Проснувшихся цветов, и ветерка дыханье,
И солнечных лучей приватное сиянье
Сливались с звуками поющих голосов.
И блеском залита была вся даль лугов.
Тут молвили мужи: «Оставьте труд суровый!»
И жены, полные кувшины опустив,
Повиновались им. В душе какой-то новой
И светлой радости почувствовав прилив,
Они запели все, а в рощах птичек стая
Кружилась, песнью их волшебной оглашая.
Но вдруг замолкло все. Предчувствием полны,
Глядели женщины каким-то влажным взором
В сияющую даль. За мрачным косогором,
Среди молчаний и полной тишины,
Другие голоса звучали дивным хором.
Небесной песнею казался их напев,
Проникший сладостно в сердца невинных дев.
«Ликуйте! Тот, Кого вы ждете и о Ком
Тоскуете, – Его с собою мы ведем.
Он – избавитель душ и свет неизреченный.
Мы следуем за Ним и в этот день священный
К народу верному приводим мы Царя,
Над чьей главой звезда затеплилась, горя.
В Его короне все соединились царства,
Он властен покарать и грех наш, и коварство,
Но Он прощает нам и ждет любви одной,
Он с миром к нам идет и с радостью святой;
Утешит горести Рахили он и Сарры,
И скипетра Его могучие удары
Разрушат древний змий и змия сокрушат.
Отрадней, чем цветов душистых аромат,
Нам имя Господа, а над Его главою
Немолчной небеса исполнены хвалою.
Он – более, чем царь. Он –
победитель зла,
Он – свет, Он – истина, Он полон благодати,
Осанна же Ему! Хвала Ему, хвала!»
Замолкло пение, и тут узреть могла
Толпа, как ехал Он, сидящий на осляти.
Раздвоились власы вокруг Его чела,
Был ясен взор очей благих и просветленных,
И дети шли пред Ним с пучком ветвей зеленых,
И были женщины цветами убраны.
Народа тысячи глядели со стены
И кровель городских, бежали пред толпою
И матери с детьми грудными на руках
Их поднимали вверх с молитвой на устах…
Казалось, тайною Он полон был святою,
И многие пред Ним одежды расстилали,
И старцы вслед Ему «Осанна!» восклицали.
«Благословен Грядый! – звучало над толпой, –
Вот Он, принесший нам с Собою искупленье!»

А Он задумчиво глядел на их стеченье,
На ветви над Главой священною Его,
На яркий солнца свет, на блеск и торжество,
На эти перед Ним простертые одежды,
На лица, полные восторга и надежды,
На всех, Учителя пришедших лицезреть,
И Он сказал Себе: «Я должен умереть!»