Милость, оказанная нам Спасителем нашим, столь чрезвычайна и изумительна, что не достает слов для ее выражения. По истине, что может быть чуднее судеб Его промысла, по коим скрывал Он под землею, столь долгое время, памятник своих страданий, доколе не был побежден враг благочестия и не освободились верные служители. Мне кажется, если бы собрали всех мудрецов и риторов вселенной, не могли бы они сказать ничего, достойного сего чуда, ибо оно столько же превосходит всякое чаяние, сколько вечная мудрость свыше разума нашего. Посему вознамерился я возбудить все народы к принятию истинной веры и с ревностью, достойною дивных событий, коими она утверждается со дня на день. Не сомневаюсь, что, как сие мое намерение уже всем известно, так и ты веришь, что одно из самых пламенных моих желаний – украсить великолепнейшими зданиями место, которое, будучи свято само по себе, освящено еще свидетельством страданий Спасителя нашего и, по воле Божьей, освобождено было моим старанием от требища идольского. Поручаю опытности твоей принять нужные меры, дабы здание сие величием и красотою превзошло все, что только есть великого и славного в мире. Я повелел любезному нам Дракилияну, наместнику эпарха и правителю области, употребить, по твоему указанию, лучших художников для сооружения стен. Извести меня, какие желаешь их иметь мраморы и колонны; я бы хотел знать твое мнение: должно ли святилище сие иметь потолки? ибо в таком случае можно бы их позолотить. Уведомь скорее назначенных мною сановников о числе строителей и нужном количестве денег, о мраморах, колоннах и богатейших, какие только можно, украшениях, дабы я мог скорее о том быть извещен. Господь да сохранит тебя, возлюбленный брат».
Блаженная Елена, мать императора, отнесла письмо сие в Палестину. Она возбудила в нем свет истиной веры и укрепляла его примером своих добродетелей. Восьмидесятилетний возраст не воспрепятствовал ей предпринять дальнего пути. Проходя области восточные, ознаменовала она странствие свое необычайными милостями ко всем к ней прибегавшим, деньгами и одеждами наделяя убогих, открывая темницы, возвращая из заточения и рудокопей, ибо такую власть даровал ей, с титлом Августы, благоговевший пред нею сын. В самой Палестине обнаружилось еще более благочестие души ее почестями, какие воздала девам, посвященным на служение Богу: созвав их в свои палаты, она сама рабски им служила, возливая им воду и предлагая яства во время трапезы. Столь глубоко была проникнута царица чувством истинного смирения; в ее присутствии совершались работы около святого вертепа.
Но ревностной царице желательно было обрести животворящее древо честного креста, на коем распят был Господь славы, ибо Голгофа завалена была землею, подобно как и Св. Гроб; она сокрушалась духом о сей утрате. Богу угодно было указать, в сонном видении некоторым из благочестивых мужей, самое место, где находился крест. Предание говорит также, что один из евреев, по имени Иуда, уже преклонный годами, сохранял письменное свидетельство отцов своих о том, где обреталась святыня христианская, и угрозами вынужден был открыть ее. (Еще другое предание дополняет, что сам он, обращенный к вере, зрением чудес, сделался впоследствии епископом Иерусалимским, под именем Кириака, но его нет в списке патриархов Св. Града.) После многих трудов обретены были в недрах земли, с северо-восточной стороны Голгофы, три креста и начертание на трех языках: еврейском, греческом и римском; но нельзя было распознать, который из сих трех крестов послужил орудием смерти Спасителю нашему, ибо воины небрежно бросили их с Голгофы и начертание отпало с древа. Надлежало опять Промыслу Божью указать Животворящий Крест Господень, и епископ Макарий успокоил смятенное сердце царицы, верою испросив знамение.
В Иерусалиме лежала на одре смертном одна именитая жена; святитель велел принести к болящей три креста и, преклонив колена со всем народом, так помолился: «Ты, Господи, единородным Сыном Твоим даровавший спасение роду человеческому чрез крестное Его страдание и в новейшие времена вложивший в сердце рабы Твоей искать сие блаженное древо, на коем висело спасение наше, Сам явственно укажи ныне, который из сих трех крестов послужил ко славе Господней и которые из них только для рабской казни? даруй, дабы сия полумертвая жена одним прикосновением к спасительному древу внезапно возвратилась от врат смертных к жизни!» Произнеся сию молитву, Макарий приложил к болящей сперва один крест, а потом другой, и не было от них никакого действия; но едва прикоснулся к ней третий, болящая внезапно открыла глаза и, встав с одра, укрепилась в силах своих более, нежели в прежнем состоянии здоровья, и, бегая по всему дому, громко прославляла силу Божью. Некоторые говорят еще, что и мертвый воскрес от прикосновения животворящего древа.
Историки, Сократ, Созолиел, Феодорит и Руфил, свидетельствуют повесть сию как слышанную ими от людей достоверных и записанную для благочестивого предания потомству. Св. Елена оставила большую часть Честного Древа епископу Макарию, заключив ее в серебряный ковчег, для хранения в новом храме, дабы все верные могли поклоняться святыне; отселе получил начало благочестивый обряд воздвижения Честного Креста, ибо блаженный Макарий, стоя на возвышенном месте, воздвигал оный пред всем народом; другую часть креста царица послала к сыну своему, вместе с обретенными гвоздями, из которых один он вделал в шлем свой для охранения царственной главы.
Вместе с епископом Макарием ревностно приступила царица к исполнению воли сыновней, и над самым памятником смерти Господней возник новый Иерусалим, славнее древнего, который после убиения Господня подвергся крайнему запустению за грехи народа. Около сего новозаветного святилища, бывшего вне стен древнего Иерусалима, быстро образовался новый город, и тогда оставлено было языческое имя Элии Капитолины, данное Адрианом. Император воздвиг трофеи победы, одержанной Спасителем нашим над смертью, говорит Евсевий, и сей-то храм быть может тем новым Иерусалимом, о котором провещали пророки и столько писали в божественных своих книгах движимые Духом Святым.
Прежде и свыше всего украшена была священная пещера: лучшим мрамором и великолепнейшими колоннами как венец всего здания и божественное свидетельство того обновления, которое возвестил некогда миру, у дверей ее, небесным светом воссиявший Ангел. Из внутренности сей пещеры выходили под открытое небо, на весьма обширное место, помост коего устлан был светлым камнем, а с трех сторон возвышались длинные галереи; напротив входа пещеры, обращенного к востоку солнца, была соборная церковь. Внутренность ее убрана была разноцветным мрамором.
Царица велела обложить памятник воскресения снаружи мрамором, чтобы он казался как бы построенным внутри стен внешнего храма. Поелику же она повесила внутри Св. Гроба лампады, то вверху пещеры, иссеченной из одного цельного камня, просверлила камень в разных местах для исхода дыма. Вокруг пещеры на площади построен был храм Воскресения Христова и новый, предсказанный Пророками, Иерусалим, и зодчим его, по сказанию Феофана, был некто по имени Евфимий.
Все сие сходно с местностью и с Евсевием, но вот где начинается разность: святая пещера стоит теперь внутри храма, под куполом, который, однако, не совсем сведен и открыт сверху; Евсевий же прямо свидетельствует, что пещера воскресения стояла совершенно под открытым небом, на площадке, окруженная только с трех сторон галереями. Быть может, не посему ли император Константин, прежде построения храма, спрашивал в письме своем у епископа Макария: надобно ли и какого рода делать потолки? если только это относилось не к самой соборной церкви, а к зданию около пещеры Св. Гроба. Вероятно, судили тогда неприличным, чтобы памятник Воскресения, только что открывшийся миру, был опять закрыт, хотя и сводами храма, и воспоминание сего сохранилось доныне в отверстии купола над пещерою.
Главная соборная церковь и теперь находится к востоку против входа в пещеру Гроба, и полукружие ее алтаря доселе сходно с описанием Евсевия; но тогда она составляла особенное здание, примыкавшее только к галереям, которые окружали вертеп Гроба, и в нее входили тремя вратами с площадки, бывшей около вертепа. Теперь портик сей уничтожен и заменен так называемою царскою аркою; ибо хотя и доселе два разные купола над церковью и вертепом, но они составляют нераздельный храм. Двухъярусные галереи, по обеим сторонам соборной церкви, и теперь отчасти существуют, ибо кругом ее идет галерея с малыми приделами, а с правой стороны возвышается двухъярусная Голгофа; но, из описания Евсевия, видна совершенная правильность здания, которого теперь вовсе нет, ибо с севера и востока прилегают бывший дом патриархов и монастырь Абиссинский, а с полудня к Голгофе – монастырь Авраама. Но что весьма удивительно, Евсевий ни слова не упоминает о Голгофской церкви, ни о подземной – обретения Креста – при описании храма, хотя и говорит о них как об отдельных церквах в похвальном слове Константину, исчисляя устроенные им в Палестине святилища. Быть может, описывая только красоту здания вообще, он не коснулся отдельных частей и под именем двухъярусного притвора разумел и Голгофу, или в то время еще не было на ней сооружено особенной церкви, и сия часть здания окончена после. Быть может еще и то, что св. Голгофа была всегда отдельною церковью и только впоследствии, при крестоносцах, включена в общее святилище, как о том пишет Вильгельм, архиепископ Тирский.
