была как раз-таки рыбалка. Такое рядовое событие можно было бы и вовсе не упоминать, если бы Вася, закинувший удочку одним из первых, не встал на большой камень, наполовину покрытый водой. Очень уж хотелось Васе закинуть удочку подальше, чтобы поймать «царскую рыбу» сёмгу, которая водилась в этой реке. Камень был покрыт еле заметной слизью. Встав на него, Василий, естественно, стал соскальзывать, как с ледяной горки, в быстро текущую реку. Совершенно растерявшийся мальчик соскользнул в реку, и по плечи погрузился в воду. Глаза его округлились от страха, и он завопил что есть мочи:
– Сергий! Сергий! На помощь!
Если бы его спросили, по какой причине он звал именно Сергия, с которым только-только познакомился, Вася вряд ли смог бы объяснить, но Сергий появился как ниоткуда. Его вроде бы не было с ребятами, когда они пришли на берег реки, и, вдруг, он оказался в воде рядом с кричащим Васей, словно воплотился из воздуха. Он стоял рядом с барахтающимся мальчиком и с улыбкой смотрел на него.
– Куда путь держим? – спросил Сергий, продолжая улыбаться. Вопрос заставил мальчика замолчать, так как его взгляд упёрся в колени стоящего в воде Сергия. Вода не доставала и до колен, так что Вася понял, что он попал в какую-то очень уж неловкую ситуацию. Не зря в народе говорят, что у страха глаза велики. Сообразив, что находиться в нелепом положении, Вася поднялся на ноги. Вода ручьём стекала с его мокрой одежды. Он стоял, размахивал руками и говорил что-то невразумительное, пытаясь скрыть свой страх и панику. Дети, испуганные поначалу этим происшествием, поняв его комичность, принялись безудержно смеяться. И не смеяться даже, а хохотать. Лицо Васи покраснело от стыда и неловкости, и Сергий, чтобы не дать разгореться детским насмешкам, вывел парнишку на берег, и увёл на ферму. Смех и веселье продолжались ещё довольно долго. Ребята никак не могли забыть истерические крики Василия о помощи, и даже по дороге в монастырь Юра несколько раз, подражая Васе, кричал плачущим голосом: «Сергий! Помоги!», неизменно вызывая смех ребят. Вася не обижался и смеялся вместе со всеми. В монастырь вернулись за час до вечернего богослужения. После дороги умылись и собрались в домовом храме. Там их поджидал отец Тихон, монах, которому батюшка Николай поручил провести с ребятами беседу и объяснить, что такое «исповедь», и как к ней надо готовиться. Понимая, что дети не очень разбираются в том, что такое грех, отец Тихон на различных примерах из жизни старался рассказать ребятам, как отличить плохие дела от добрых, чем доброе дело отличается от корыстного и многое другое. Например, ты помог какому-то человеку, и по мирской привычке, ждёшь от него благодарности. Будет ли это считаться добрым делом? Все, кроме Лизы, ответили, что, конечно же, будет. Одна Лиза не согласилась с этим и пояснила, что доброе дело тогда будет истинно добрым, когда ты, оказав кому-нибудь помощь, ничего не требуешь взамен. Даже благодарности. И не только не требуешь ничего взамен, но и сам забываешь об оказанной помощи, и ни в коем случае не хвалишь себя даже в мыслях за это, потому что, восхваляя в мыслях самого себя, ты можешь, в конечном счёте, заболеть гордыней, матерью всех грехов. А что может быть страшнее? Дети, конечно, об этом мало что знали, поэтому их представления о том, что такое хорошо, и что такое плохо, было весьма размытое. В конце беседы отец Тихон предложил ребятам записать на листочке всё, что, по их мнению, они сделали неправильно. Это поможет им на исповеди, так как многие люди, приходя на исповедь, забывают о том, в чём хотели покаяться, и начинают говорить либо обо всём подряд, либо просто замолкают. Ребята кивали головой в знак того, что всё поняли, но на исповеди, оказалось, что это совсем не так. Отец Николай, решивший исповедовать ребят сам, видел, что дети, пришедшие на исповедь в первый раз, либо что-то скрывают, либо не понимают, какие плохие дела они уже успели совершить. По окончании службы он предложил всех ребят задержаться, чтобы поговорить об этом. Уличённые в сокрытии грехов дети краснели, соглашались с тем, что говорил батюшка, но так до конца и не поняли, зачем им самим нужно признаваться в том, что они до сих пор так успешно, как им казалось, скрывали. Батюшка чувствовал это сопротивление, поэтому предложил ребятам совершить совместную молитву Господу нашему Иисусу Христу с просьбой о том, чтобы Господь помог детям понять свои грехи и дурные привычки. Так и закончился их первый день в монастыре.
Глава 5
Следующий день начался как обычно. Проснулись, умылись, прочитали утренние молитвы, позавтракали и стали заниматься уборкой территории монастыря. Всё, как всегда, если бы не задумчивое состояние всех ребят, кроме Лизы, которой с ними не было. Только её исповедь вчера принял отец Николай, поэтому сейчас она находилась на Божественной литургии и готовилась к причастию. Обычного смеха и непрестанных разговоров было куда меньше, чем обычно. Мама Юля обратила, конечно, на это внимание, но решила, что дети ещё не до конца привыкли к распорядку дня, постоянному труду, и немного устали, но она ошибалась. На самом же деле причина их задумчивости была в другом. Дети и хотели бы как следует выполнять свой урок, но что-то не давало им это сделать, поэтому работали они, что называется, спустя рукава, вновь и вновь переделывая заново уже сделанную работу, но всё равно появлялись какие-то огрехи, которые опять приходилось исправлять. Любая работа получается хорошо только тогда, когда работник сосредотачивается только на ней, не отвлекаясь на что-то другое. Только тогда она даёт положительный результат и приносит радость. Сейчас же этого не было и в помине из-за рассеянности детей. Мама Юля, видя, как мучаются дети, старалась все недочёты исправлять сама, так как плохое исполнение своего урока (так в монастыре, совсем как в школе, называют порученное дело) здесь недопустимо, потому что любое дело совершается во славу Божью. Время до обеда тянулось, казалось, бесконечно долго, но обед, как тому и положено быть, всё-таки наступил, хотя это не принесло ребятам видимого облегчения. Батюшка Николай, глядя на сосредоточенные лица детей во время обеда, улыбнулся и спросил:
– О чём грустим отрок Василий?
– Простите, батюшка, но я так толком и не понял, в чём же состоят мои грехи, – сразу же отозвался парнишка. – Очень странно! Как будто я .. – взволнованно начал говорить Вася, но батюшка его прервал:
– Не стоит рассказывать нам об этом во время обеда. Сначала пообедаем, а
