Род лукавый и прелюбодейный ищет знамения; и знамение не дастся ему, кроме знамения Ионы пророка; ибо как Иона был во чреве кита три дня и три ночи, так и Сын Человеческий будет в сердце земли три дня и три ночи (Мф. 12, 39–40); род сей лукав, он ищет знамения, и знамение не дастся ему, кроме знамения Ионы пророка; ибо как Иона был знамением для Ниневитян, так будет и Сын Человеческий для рода сего (Лк. 11, 29–30). Каково значение этих слов? Очевидно, что во всем, что Господь совершает, уже заключено знамение. Ведь Иона едва ли не единственный пророк Ветхого Завета, который не совершал никаких чудес (на что указывал еще преподобный Ефрем Сирин[104])! И смысл ответа Иоанновым ученикам именно таков.[105]
Итак, мы видим, что для Нового Завета это смещение акцента в понимании чуда имеет принципиальное значение. С чем это может быть связано? На наш взгляд, это может быть связано с тем, что с Пришествием Христа качественно изменились отношения человека и Бога.[106] Когда Сам Бог рядом, знамения излишни. Не случайно столь много знамений в Ветхом Завете; они — атрибут, неотъемлемая часть закона, который исполнен Пришествием Христа (см.: Мф. 5,17).
По апостолу Павлу, закон был нужен для познания греха, по Пришествии же Спасителя мы получили оправдание и действительное освобождение от греховных уз (см.: Рим. 8, 2). И продолжение исполнения этого самого по себе благого и богоданного закона после краеугольного для истории человечества события воплощения Бога Слова, после качественного изменения отношений человека и Бога может даже навредить человеку, ибо делами закона не оправдается никакая плоть (Гал. 2, 16). Такое механическое, уже безблагодатное исполнение закона, которое в трансформированном виде, безусловно, сохраняется и у мусульман, ставит преграду между исполняющим и Христом, ибо если законом оправдание, то Христос напрасно умер (Гая. 2, 21).
И как представляется, «голое» чудо-знамение отвергается Новым Заветом именно в комплексе общего преодоления ветхого закона греха и смерти посредством нового закона жизни во Христе Иисусе (ср.: Рим. 8, 2).
Таким образом, священные тексты христианства и ислама стоят на взаимоотторгаемых позициях в вопросе о смысле и месте сверхъестественных явлений в человеческой жизни и священной истории.
Известно, что богословие ортодоксального ислама не признает культа святых. Тем не менее в массовом сознании рядовых мусульман, в суфизме и во многом близком к нему шиизме он испокон веков занимает определенное место и имеет свою богатую историю и сложившиеся традиции. Несмотря на чуждость этого культа кораническому исламу, он все же несет на себе неизгладимый отпечаток общего мусульманского мировоззрения, а близость и, безусловно, некоторая зависимость его от аналогичного христианского почитания святых тем более делают интересным их сравнение, что ярче оттеняют различия.
Далее разговор пойдет о совершаемых этими святыми «харизматических» чудесах, чудесах-карамат.
Эти чудеса, приписываемые почитавшимся вали (мусульманским святым, «друзьям Аллаха»), внешне достаточно разнообразны. Так, «один чудотворец в Нисибине мог ходить по воде и останавливать течение Джейхуна. Другой из воздуха извлекал драгоценности, а вокруг одного чернокожего факира в Абадане вся землясверкала от золота так, что его гость в страхе бежал прочь. Один испытывает со своим ослом чудо Валаама… Другой смеется, будучи уже трупом, так что никто не соглашается его обмыть… На кающегося суфия близ Каабы слетела с неба записка с отпущением как уже содеянных грехов, так и всех будущих… По команде отца ордена египетских суфиев Зун-Нуна его ложе само перемещалось из угла в угол его дома. Другой суфий сдвинул гору. А основателю суфийского движения ас-Сари сама вселенная в образе старой женщины подметала пол и заботилась о пище».[107]«Абу Исхаку Харави гурии делали ночью ложе из своих кос. Бу Йазид просит Аллаха уведомить землю о его (Бу Иазида) любви, в результате чего происходит землетрясение. Харарани, держа слово, приходит с того света к смертному одру своего ученика».[108] Того же рода и шиитские рассказы о чудесах Али и его семьи.
«Али… заставляет исчезать страшных львов, обращает вспять воды Евфрата… Сам Аллах придерживает заход солнца для того, чтобы Али успел совершить вечернюю молитву».[109] Отрубленная голова сына Али Хасана, хранящаяся в одной из мечетей, продолжает время от времени цитировать отрывки из Корана.[110]
Помимо вышеописанного, нередки случаи прозорливости,[111] а также проявлений сверхъестественной кары обидчикам святого (карательные чудеса), на которых мы остановимся более подробно чуть ниже, и экстериоризации, то есть одновременного присутствия святого в разных местах.
Куда менее впечатляющими на этом фоне кажутся чудеса христианских святых. Можно взять для сравнения такой выдающийся и пользующийся читательской любовью на протяжении столетий памятник христианской агиографии, как «Собеседования» святителя Григория Двоеслова,[112] из четырех книг которого одна целиком посвящена описанию чудес святого Венедикта. Что же это за чудеса? По молитвам святого разбитое сито, взятое в долг его кормилицей, чудесным образом оказывается целым (книга 2, глава 1). Нищий гот, живущий при монастыре, очищая место на берегу озера от бурьяна, роняет железо косницы в омут. Святой Венедикт приходит и бросает деревянную рукоять следом за косницей. Железо всплывает и само накладывается на рукоять. Святой отдает орудие готу со словами: «Возьми, работай и не печалься» (книга 2, глава 6). По приказу святого ворон уносит отравленный хлеб из монастыря (книга 2, глава 8). По его молитве братия во время строительных работ с легкостью поднимают огромный камень, который до того никак не могли сдвинуть с места (книга 2, глава 9). В другой раз по молитве святого отчаявшийся должник находит при дороге у его кельи как раз столько золотых монет, сколько ему было необходимо для возвращения долга (книга 2, глава 27). Во время голода в кладовой монастыря, опять же по молитве святого, пустая бочка наполняется маслом (книга 2, глава 29). Помимо этих чудес, присутствуют также воскрешения двух мертвых (книга 2, главы 11, 32), исцеление прокаженного отрока (книга 2, глава 26) и душевнобольной женщины (книга 2, глава 38) и избавление от демона (книга 2, глава 30).
Казалось бы, в общем, что это за чудеса? Камень помог поднять, косу выловил! Ни огня с неба, ни луну надвое, ни реку вспять. Однако мы должны понимать, что нищему, добывавшему себе пропитание с помощью косы, взятой в долг, и по случайности утратившему ее, в этот момент не нужны ни огонь с неба, ни оживление глиняных птичек; ему нужна именно эта коса. И чуткость христианской святости к простым проблемам конкретного человека есть проявление милосердия Духа Христова.
Конечно же, было бы неверно говорить, будто среди многочисленного и обширного мусульманского агиографического материала совершенно отсутствуют чудеса-вспоможения. Вовсе нет; так, среди чудес Хабиба ал-Аджами, описываемых Аттаром, приводится случай, когда благословение Хабиба помогло старой женщине найти ее сына.[113] Шейх Наджм ад-Дин сыну другой женщины помог сделать карьеру.[114] У Бухари и Муслима среди описаний чудес самого Мухаммеда приводится и следующее, возводимое к Имрану ибн Хусайну. «Однажды ночью, когда посланник Аллаха был в пути вместе со своими сподвижниками и их стала мучить жажда, он послал на поиски воды двоих из них, указав, в каком месте они найдут женщину с верблюдом, на котором будут навьючены два кожаных бурдюка, и приказав привести ее к нему. Посланные отправляются и в скором времени находят ее. Она оказывается язычницей, не признающей Мухаммеда пророком. Тем не менее она прибывает к нему. Мухаммед велит отлить воды из ее бурдюков в сосуд, затем произносит что-то над этим сосудом, после чего вода в бурдюках чудесным образом умножается, так что хватает наполнить мехи всем присутствующим. Мухаммед приказывает отблагодарить женщину съестными припасами и возвращает ей бурдюки, полные воды, со словами: «Поезжай! Поистине мы ничего не взяли из твоей воды, это Аллах напоил нас!».
Женщина возвращается в свое селение, рассказывает о случившемся, после чего жители селения явились к посланнику Аллаха и все до единого приняли ислам».[115]
Чудеса-вспоможения, конечно, встречаются у мусульманских святых, но у христианского читателя не может не вызывать удивления, сколь ничтожен их удельный вес в общей массе описываемых чудотворений. Так, Мишель Шодкевич, рассматривая Ханафи как типичного мусульманского святого, после описания ряда его карательных чудес замечает: «Примечательно, что многословный Батануни (жизнеописатель Ханафи. — Ю. М.) ничего не сообщает о чудесах своего персонажа в главе, где можно было бы ожидать блистательных проявлений его святости: время, в которое жил Ханафи, отмечено эпидемиями и голодом. Во время таких бедствий обычно обращаются к святым с просьбой о заступничестве, но в рассказе о жизни Ханафи нет и намека на факты подобного рода».[116]
