Призыв Сенкевича служит вразумительной антитезой другому — мятежническому и явно вредному для русского народа, а евреям на радость затеянному призыву к уничтожению тех самых чинов полиции, которые, по справедливому указанию министра внутренних дел г. Столыпина, любят свою родину и умирают за неё (во время нынешней смуты их погибло уже несколько сот).
Ни для кого не тайна как социалистические замыслы, так и тиранические вожделения «кадетской» и других, сродных ей партий Государственной Думы.
Вот почему достойно внимания следующее:
XVII. Кандидатура князя Урусова
В Государственной Думе сидит «представитель калужской губернии» князь Сергей Дмитриевич Урусов.
Он не только дослужился до чина действительного статского советника, но и состоял два раза в губернаторах, после чего пробрался, даже на слишком продолжительное время, в Товарищи Министра Внутренних Дел.
Он уже давно мечтал о самостоятельном министерском портфеле, который был бы ему вручен нормальным путём, по свободному назначению Государя. Но так как мечты его не осуществились, то он решил достигнуть своей цели иным путём.
Выбранный в Государственную Думу, он хотя и занял в ней место, но полтора месяца упорно молчал, терпеливо выжидая нужного ему момента, а именно — появления на трибуне Министра Внутренних Дел Столыпина.
Расчёт его, очевидно, был такой:
Министр в своей речи должен будет коснуться Департамента полиции. Это такой Департамент, в котором по существу его далеко не все дела могут быть разглашаемы. А я возьму да и предам их гласности, — благо мне как Товарищу Министра Внутренних Дел, было вполне возможно подсмотреть и подслушать многие из этих тайн и даже получить о них сведения официальным путём. Таким оглашением служебных тайн я приобрету громадную популярность среди большинства Думы, которое в благодарность за мои разоблачения и выдвинет меня своим кандидатом на пост Министра Внутренних Дел. Пусть Шипов добивается этого портфеля, как «умный организатор», Муромцев — как «тактичный руководитель», Родичев — как «буйный оратор». Я буду всего милее евреям и «кадетам» разоблачением полицейских тайн. Благо у меня их записана целая масса.
Сказано — сделано. Как только Министр Столыпин выступил перед Думой с защитой деятельности Министерства Внутренних Дел, князь Урусов тотчас же встал и с чисто аладьинской развязностью стал громить то Правительство, в составе которого он так долго находился, получая всякого рода милости, и которое всегда к нему относилось со столь полным доверием.
Злоупотребив в самом широком смысле этим доверием, князь Урусов пожал бурю рукоплесканий со стороны всех думских хулиганов, с восторгом принявших его в свои объятия как нового, достойного сочлена.
Князь Урусов «разоблачил» очень некрасивую «тайну» Департамента полиции (печатание политических воззваний). Но он этим не ограничился, а намеренно, в угоду думским и недумским революционерам, обобщил тот единичный факт, из которого и состояла вся тайна, и, до чудовищных размеров преувеличил его, добавив всевозможные канцелярские сплетни и шутки в качестве достоверных фактов.
Но вопрос не в том, красивые или некрасивые тайны разоблачил князь Урусов, а в том, красиво ли поступил он сам в качестве перебежчика в ряды злейших врагов России, передавая им новое орудие лжи и клеветы против Царя и Его Правительства?
Как бы назвали революционеры того «товарища», который в Думе стал бы разоблачать их красивые и некрасивые тайны, если они могли быть ему известны только потому, что, находясь в рядах мятежников, он, пользовался их доверием? Они назвали бы его именем, соответствующим его поступку. Но князя Урусова они, конечно, таким именем не назовут, так как его «разоблачения» могут только содействовать успеху революции. Они покроют его лаврами и, несомненно, выдвинут его кандидатуру на первостепенный государственный пост.
Мы не удивимся, если завтра или послезавтра прочтём в официальных крамольных органах среди прочих небылиц, что «князь С.Д.Урусов выезжал в Петергоф», что «Звёздная Палата чрезвычайно встревожена его кандидатурой», тем более, что князю Урусову вручён указ о его назначении, в котором он в любой момент может вставить день, число и месяц своего назначения.
Ведь ложным известием, ежедневно измышляемым революционной печатью, нет никакого предела, так что в них и подобные, явно вздорные известия вполне возможны, а потому князь Урусов может считать себя «серьёзным» кандидатом не только на «министерство», но даже и на «премьерство». [84]
У него в запасе, вероятно, много ещё служебных тайн, которыми он может торговать в Думе как гуртом, так и в розницу, добывая себе этим ремеслом всё большую популярность среди хулиганов и евреев.
Кстати, о евреях. По Талмуду еврей, выдавший какую-нибудь еврейскую тайну, карается смертью.
Как счастлив князь Урусов, что он считается христианином!..
«Московские Ведомости» — 9 июня 1906 г., № 147.
XVIII. Гибель России
Под таким мрачным заглавием г. Z. описывает в «Слове» свою беседу с одним из представителей дипломатического корпуса в Петербурге.
«Оглушённый несмолкаемыми аплодисментами господ членов Государственной Думы, я, — говорит г. Z, — вышел из зала заседания и в кулуарах встретился с моим старым знакомым, ныне очень высокопоставленным представителем одной из первостепенных европейских держав.
Много прошло времени с тех пор, как я с ним расстался, многое изменилось и в нашем общественном положении. Но мы по-прежнему остались искренними друзьями, хотя наши политические взгляды и прежде были диаметрально противоположны, да и до сего времени остаются такими же.
Естественно, что, обменявшись приветствиями, я обратился к моему высокопоставленному другу, представителю свободолюбивой нации, с вопросом, какого он мнения о нашем политическом положении вообще, и о том, какое влияние может оказать наша Государственная Дума на современное международное отношение России к Европе.
— Ваша Дума представляется мне, иностранцу, ещё нигде и никогда небывалым явлением. Она, если позволите так выразиться, даже неестественна…
— Позвольте!.. — перебил я моего друга.
— Мы с вами старые друзья, и вы можете поверить мне, что я вовсе не желаю оскорблять вашего национального чувства… Но выслушайте и тогда возражайте.
— Буду слушать.
— Ваша Дума — явление неожиданное и даже неестественное для нас потому, что мы считали до настоящего времени Русскую Империю сильной. Но сила не в материальной силе, а в патриотизме, в сознании опасности родины и в твёрдом, единодушном решении и желании предотвратить опасность. Ничего такого я не замечаю в вашей Думе. Кругом идёт полное разложение. Промышленность ваша убита стачками и забастовками. Казённые заводы ещё кое-как тянут, что-то работают, железные дороги кое-как действуют, но это тянуться долго не может. У вас не хватит средств. Пароходство парализовано. Все инородцы, когда-то завоёванные вами, подняли голову, требуя автономии и встречают сочувствие своих товарищей по этому дворцу.
Ваши думцы, быть может, очень умны, но они не граждане России, а граждане всего мира.
— Да, но всё это временно, всё…
— Нет, выслушайте до конца и потом возражайте.
Между тем, Азия поднимается, вооружается и не сегодня-завтра нагрянет на ваши окраины. Дума как будто этого знать не желает. По соседству со столицей уже образовалось совершенно самостоятельное государство — Финляндия. Ваше господство в Гельсингфорсе призрачно. Едва ли против этого вы можете возразить что-либо.
Россия слишком обширна, но она уже не сильное государство, а конгломерат, склеенный гуммиарабиком.
Ваши представители не отличают правительства от государства. Борясь с министрами, со старым режимом, они борются умышленно или нет, не знаю, — против государства. Знаете, чем это окончится?
